Глория (СИ)

— Женщины, — сказал вслух Макс и, покачав головой, побрёл в ванную комнату.
Лиза была очень милой, очаровательной девушкой. Но мало чем отличалась от предыдущих возлюбленных Максима Басаргина. Хотя она и обладала безграничной харизмой и обаянием. С Лизой Макс встречался уже третий месяц. И надо сказать, что отношения с этой девушкой за последние пять лет были самыми продолжительными. Нельзя сказать, что он был безнравственным и аморальным типом. Нет. Просто, пока он не был готов к серьёзным отношениям. А ещё он был в поисках той «одной единственной и неповторимой». Хотя, справедливости ради надо сказать, что это именно те отговорки и оправдания, которые придумывают для себя безнравственные и аморальные типы. Но, не будем осуждать Макса раньше времени. Молодо-зелено. И пока он вправе пользоваться теми дарами, которыми наградила его мать-природа.
Двадцати семилетний Максим Басаргин был ростом выше среднего, примерно метр восемьдесят — метр восемьдесят пять. Тёмно-каштановые волосы его были аккуратно уложенные в короткую причёску с пробором на правой стороне. Его карие глаза были немного прищурены, но при этом казались большими и выразительными. Правильные, тонкие черты лица делали Макса весьма привлекательны для противоположного пола молодым человеком, с хорошо сложенной крепкой, атлетической фигурой. Благодаря этому и не только, Макс постоянно находился в зоне внимания женщин и девушек. И это обстоятельство ему ой как льстило.
Солнце клонилось к закату, готовилось ко сну. Прозрачная дымка, что поднималась от нагретой за день земли, плавила и искривляла предметы, которыми был чётко очерчен горизонт. И вечернее зарево оранжевой полоской ещё лежало на земле, а выше него сине-голубое небо уже готовилось зажечь серебряные звёзды.
Макс был в гостях у своей бабушки — Тамары Львовны Басаргиной. Эта пожилая женщина много значила для него. Максу не было и трёх лет, когда от тяжёлой болезни умерла его мать. И Тамара Львовна забрала мальчика к себе. Пока отец Макса залечивал душевные раны после тяжёлой утраты, всё время пропадая в космических экспедициях, его мать вплотную занималась воспитанием внука. Она стала самым родным, самым близким человеком для маленького Макса. А он, в свою очередь, маленькой вселенной, вокруг которой вращалось всё, включая саму Тамару Львовну.
Сегодняшний вечер был особенным для их семьи: 15 июня 2047 года — третья годовщина со дня старта космического корабля «Арго». На нём капитан Владимир Басаргин и его команда отправилась на поиски новой, самой загадочной планеты нашей Солнечной системы — Глории.
— Ты надолго взял отпуск, Максимилиан?
Тамара Львовна когда-то преподавала французский язык в университете. Да и вообще, была большой поклонницей всего французского: культуры, одежды и даже кухни. Это было заметно в интерьере и обстановке, что царила в крохотной и, в то же время, необычайно уютной квартирке на окраине большого мегаполиса. Внука она тоже называла на французский манер.
— До конца месяца я ещё в городе, а в начале июля улетаю в Аргентину, — Макс уплетал свежеприготовленную яблочную шарлотку, запивая клюквенным морсом. Тамара Львовна всегда готовила эти угощения для своего любимого Максимилиана.
— Наши начинают испытания новых истребителей в пригороде Буэнос-Айреса.
— И долго ты пробудешь там, в командировке? — спросила она, наливая себе в чашку крепкого душистого чаю.
— Руководство говорит, что месяца три-четыре. А там и домой, если никуда больше не командируют.
Увлечённый бабушкиными угощениями, Макс не сразу заметил, как Тамара Львовна достала из антикварного шкафчика, что стоял недалеко от стола, маленький портативный 3D плеер. Он был размером с ладонь, с металлическим корпусом серебристо-серого цвета. Тамара Львовна положила его на край стола, не предавая никакого значения этой старомодной вещице, и села рядом с внуком.
— Ещё кусочек? — заботливо спросила она.
— Нет, бабуль, спасибо, — он довольно положил руки на живот, предварительно вытерев их салфеткой. Макс знал, как трепетно она относится к чистоте и поэтому всегда соблюдал эти правила в присутствии бабушки. — Я сыт вдоволь. Если бы я жил у тебя, то истребитель вряд ли поднял бы меня в воздух.
— Не говори ерунды, Максимилиан, — усмехнулась старушка. — В твоём возрасте можно есть всё, что захочешь. У тебя оно всё в силу идёт да в пользу. Это вот мне, в мои семьдесят два года, то это нельзя, то другое вредно. Помню, мой дед говорил когда-то: «Знай, Тамрико, — он почему-то называл меня на грузинский манер. Так вот, он говорил так, — Ешь, пока рот свеж».
— И что это значит, — хихикнул себе под нос Макс.
— А то и значит, — многозначительно сказала Тамара Львовна, — Что пока молод и здоров, можно есть всё, что душа пожелает. Ну, разумеется, в разумных пределах. А вот когда состаришься, доживёшь до моих лет, вот тогда и ограничивай себя. Тогда и думай, от чего давление скачет и чего такого съесть, чтобы язва о себе не напомнила.
Тамара Львовна была не высокого роста, сухенькой худой старушкой. И здоровье её действительно стало подводить в последнее время. Но об этом чуть позже.
— Понятно. Время идёт, а ты как была самой заботливой в мире бабушкой, так ею и осталась, — Макс подошёл к ней и из-за спины крепко-крепко обнял, уткнувшись носом в её щуплое, маленькое плечико.
В комнате на минуту повисла тишина. Старинные часы, которым уже более двести лет отмеряли двадцать один час. Обратив на них внимание, Макс засобирался.
— Постой, Максимилиан, — Тамара Львовна попросила внука задержаться ещё немного, — У меня к тебе есть один очень важный разговор.
На слове «важный» её голос дрогнул. Она взяла внука за руку и вместе с ним села на старый плюшевый диванчик, оббитый морковно-розовым велюром.
— Мне нужно тебе кое-что сказать.
Макс заметил у неё в руках тот самый плеер, что лежал на краю стола.
— Сегодня годовщина, — начала она, — Ровно три года назад Володя, в ночь перед стартом корабля, дал мне этот дневник и просил передать его тебе, если через год он не вернётся обратно, на Землю.
Она протянула дневник своего сына Максу. И он растерянно принял плеер из рук бабушки.
— Это дневник отца? — Макс вертел его в руках и не верил самому себе. Глаза его в один миг стали влажными от, переполнявших Макса, эмоций.
Тамара Львовна молча кивнула головой и встала с дивана. Она пыталась сдерживать слёзы. Но когда поняла, что не в силах совладать со своими чувствами, подошла к окну, повернувшись спиной к внуку.
— Но почему ты не отдала мне его раньше? Почему только теперь? Хотя… — Макс тяжело вздохнул и добавил, — Какая разница.
Тамара Львовна промокнула уголки глаз бумажной салфеткой. Колючий ком застрял в горле и не давал сказать ей ни слова. А через несколько минут, собравшись с силами, она сказала:
— На самом деле, мой дорогой, причин, по которым я не отдала тебе его раньше, много. Я и по сей день верю, что Володя вернётся домой. Что есть, да-да, есть обстоятельства, которые его держат, и он их обязательно преодолеет. Я боялась и, признаться и сейчас боюсь, что ты, прочитав этот дневник, захочешь отправиться на поиски отца. А разлуки с тобой моё старое, истерзанное сердце не выдержит. Я держала этот дневник рядом с собой и ощущала его присутствие. Будто бы Володя и не улетал вовсе. Он просто уехал в командировку и скоро вернётся, как всегда в ноябре, к своему дню рождения. И так было бы и по сей день. — Она замолчала. Солнце почти скрылось за горизонтом и яркие вечерние огни уже успели осветить тёплый июньский вечер. — Наверное, я так и не нашла бы в себе силы отдать тебе отцовские записи. Но я обещала Володе и обещание своё я сдержала. Случись что со мной, этот дневник так и остался бы тайной. Я бы себе этого не простила.
Макс подошёл к растревоженной, взволнованной бабушке. Он обнял её, поцеловал в щёку, вытерев слёзы с её морщинистого, но такого родного лица.
— Конечно же он жив, Тамрико, он жив, — ласково улыбаясь, сказал Макс. Он обнял её голову руками и прислонил к своей крепкой груди. — Если в этом дневнике есть ключ к разгадке, если есть хоть какая-то подсказка, где его искать, я обещаю тебе, что найду отца. Верь мне и ничего не бойся.