У всего есть цена (СИ)
Снейп все еще сидит на кровати в той же позе, в какой я его оставил.
– Можно я… вам помогу? – робко спрашиваю я.
– Вы чрезвычайно добры… для жестокого хозяина, которого… мне… сулили Министр и… комендант, – Снейп заходится в приступе кашля, на его губах появляется кровь. – Благодарю… Я справлюсь сам.
Как был, в обуви и одежде, он встает, с трудом тащится в ванную комнату и закрывает за собой дверь, а уже в следующую секунду я слышу грохот падающего тела.
Три часа! Мерлин всемогущий! Как я мог забыть об этом?! Под натиском моей магии дверь просто исчезает. Снейп лежит ничком на кафельном полу. Я переворачиваю его и вижу небольшой кровоподтек на виске. Его голова откидывается назад.
– Нет! Нет, нет, нет! Северус, пожалуйста… – я прижимаю Снейпа к себе, целую холодные губы, пытаясь вдохнуть в него жизнь.
– Это бессмысленно! – доносится до меня знакомый насмешливый голос. – Я подарила ему три лишних часа. Это очень много, Гарри. А теперь – он мой!
– Нет! – я осторожно укладываю Северуса на пол и подхожу к зеркалу. – У нас был уговор. Ты назвала цену, и я готов заплатить. Я сказал это утром и повторю снова: МНЕ НИ К ЧЕМУ БЕССМЕРТИЕ БЕЗ НЕГО! Да мне и сама жизнь не нужна, если Северуса не будет рядом! Или ты отпустишь его, или забирай нас обоих!
Я боюсь, что она опять примется спорить, торговаться, упрашивать меня отказаться от обмена, но Смерть лишь вздыхает. Зеркальная гладь туманится. Легкое дуновение касается моего лица и летит дальше к распростертому на кафеле телу Северуса. Я падаю на колени возле него и улавливаю, как трепещут его ресницы, а грудь начинает еле заметно вздыматься.
***
Я мою его в ванне, стараясь не думать о том, какой он ужасающе худой. Кажется, ребра сейчас проткнут кожу. Он весь состоит из острых углов – мой Северус. Он так трогательно беззащитен с этими выпирающими ключицами и тазовыми косточками.
Я опасаюсь пользоваться мочалкой: она слишком жесткая и грубая. Вместо этого намыливаю мягкое полотенце и осторожно смываю грязь с его груди, плеч, спины. Несмотря на горячую воду, его руки и ноги все еще ледяные. Не знаю – холод ли это Азкабана, или на нем до сих пор лежит печать Смерти. Но если это и так – я найду способ отогреть его.
С помощью обыкновенной маггловской бритвы я избавляюсь от отвратительной растительности у него на щеках и подбородке. Снейп всегда был идеально выбрит. Даже не представляю, какие неудобства доставляла ему кишащая насекомыми борода. Затем я опускаю руку под воду и бережно мою его… там. Касаюсь расслабленного безвольного члена и яичек. Когда он очнется, ему наверняка будет приятно почувствовать себя чистым везде, хотя приди он сейчас в сознание, то, несомненно, наорал бы на меня и выгнал вон. Удивительно, но я совершенно не ощущаю себя извращенцем, пользующимся его беспомощным состоянием. Я лишь помогаю человеку, которого люблю. Я запрещаю себе и помыслить о том, как хочу его: ослабевшего, больного, только что вырванного мной из цепких лап Смерти. Я понимаю, что мечтать об этом бесполезно и жестоко по отношению к самому себе. Потому что Северус не останется со мной. Он поправится, наберется сил, и я придумаю, как ему выбраться из Британии, где его превратили в лишенного палочки изгоя. Снейп невероятно щепетилен, но надеюсь, что он согласится принять от меня мою волшебную палочку, а если пожелает – то и Бузинную, в конце концов, после гибели Дамблдора она повиновалась именно ему. А потом мы, наверное, расстанемся навсегда. Уверен, он предпочтет больше не встречаться ни с кем из его треклятого прошлого.
«Так что умой свое горящее, словно в лихорадке, лицо холодной водой, Поттер, смирись с неизбежным и, Мерлина ради, прикажи успокоиться жалкой безмозглой части твоего тела, которой скоро станет тесно в джинсах. Ты никогда не будешь принадлежать ему!»
И я действительно полностью прихожу в себя и не чувствую ни капли возбуждения, одну лишь бескрайнюю нежность, окутывающую нас с Северусом точно призрачным коконом. Напоследок я еще раз мою Снейпу голову. Рон бы, несомненно, обозвал меня гребаным извращенцем, ведь мы постоянно дразнили Северуса грязным сальноволосым ублюдком! Но мне в данный момент совершенно безразлично, что подумает про меня мой лучший – надеюсь, не бывший – друг. Это все осталось в нашем детстве, когда Снейп казался мне врагом и чудовищем, почище самого Волдеморта. А сейчас я просто споласкиваю водой, а после расчесываю спутанные длинные черные с проседью волосы. Северус все еще без сознания, но так, похоже, проще для нас обоих. Представляю, как бы ему было тяжело принять от меня еще и это. Я заворачиваю его в огромное махровое полотенце и несу в постель. Укутываю одеялом – я с радостью согрел бы его собственным теплом, но, боюсь, он такого не одобрит. Усаживаюсь в стоящее рядом с кроватью кресло. Теперь, когда Смерть не заберет его, я могу позволить себе немного расслабиться и проваливаюсь в сон.
========== Глава 4 ==========
Я просыпаюсь от того, что на меня пристально смотрят. Северус очнулся и теперь внимательно изучает обстановку спальни. Вспомнив, что ему больно и тяжело разговаривать, я первым нарушаю затянувшееся молчание:
– Вы можете быть совершенно спокойны, Северус. Вам здесь ничего не угрожает.
– А я… и не волновался, – еле слышно произносит он. Его голос даже нельзя назвать хриплым. Мне приходится прилагать усилия, чтобы понять речь Снейпа. Его, похоже, вовсе не лечили после укуса ручной змейки Волдеморта. Он пытается сказать еще что-то, но обессиленно машет рукой и откидывается на подушку.
– Все, что вам, скорее всего, сообщил Кингсли насчет меня… – мне внезапно становится трудно сформулировать мысль. В его присутствии я всегда нервничал и сейчас чувствую себя не выучившим урок первокурсником. – В том смысле, что я стал чудовищем… И собираюсь мучить вас… Это неправда. То есть… я действительно изменился, но не так, как они все думают. Меня называют новым Волдемортом… – Мерлин, зачем я рассказываю ему все это? Неужели ему есть дело до проблем своего самого нелюбимого ученика? И почему мне вдруг до ужаса хочется показать Северусу, что я теперь умею летать?! Что за ребячество?!
– Простите, я не должен был… Вы, верно, желаете отдохнуть и поесть? – лепечет самый могущественный волшебник во всей Британии, неожиданно вспомнивший об элементарных законах гостеприимства.
– Мне… больно говорить… но не слушать, – сипит в ответ Снейп. – А есть… я пока не голоден…
И меня прорывает. Я вываливаю на него все: как пришел в себя после победы над Волдемортом и обнаружил, что для колдовства мне больше не нужна волшебная палочка (свою собственную, с сердцевиной из пера феникса, я починил одним прикосновением), что меня не берут никакие известные ныне заклятия, а раны затягиваются на глазах. И напоследок демонстрирую пресловутое умение летать.
Я только не признаюсь Северусу, как все прошедшее со дня битвы за Хогвартс время пытался узнать, жив ли он, натыкаясь на стену лжи и страха. И почему для меня это было так важно.
Он дослушивает до конца и шепчет:
– Впечатляюще… И что вы… теперь… намерены делать со мной?
– Прежде всего, вылечить вас, Северус, а там – посмотрим. В любом случае если вы ждете жестоких экспериментов, которым я якобы собираюсь вас подвергнуть, боюсь, вам придется ждать целую вечность.
***
Первые дни в «рабстве» проходят для Северуса в постоянной борьбе. По большей части с самим собой. Ну и со мной, конечно же. Он совершенно не умеет принимать помощь. Он давится едой, а затем и вовсе отказывается есть, потому что ему трудно и больно глотать. Не понимаю, чем его кормили в Азкабане. Похоже, одними зельями, чтобы подольше помучился. Я вижу, как он слабеет на глазах, и буквально умираю от страха за него, пока наконец вызванный в качестве эксперта Кричер не выносит вердикт, глядя на меня как на умалишенного или недоумка, которому приходится объяснять элементарные вещи:
– Мистеру Снейпу нужны бульон и пюре.
Требуемое появляется меньше чем через час, но Северус упорно пытается есть самостоятельно. Получается у него из рук вон плохо. Точнее, не получается совсем. Он умудряется разлить половину содержимого чашки, когда я все-таки не выдерживаю и взрываюсь: