Burning for your touch (ЛП)
Эвен кивает, и они едят под звуки радио на заднем плане.
.
Эвен нервничает по дороге в школу. Мутта накануне вечером любезно предложил встретить его за несколько кварталов и пойти вместе, но Эвен отказался. Он хотел сделать это сам. И вот он идёт. С его ногами происходит что-то странное, но он изо всех сил старается, чтобы шаги соответствовали ритму песни Бруно Марса, играющей в его наушниках.
Он сжимает лямки рюкзака, когда приближается к воротам школы. Внезапно чувствует, как учащается его дыхание, а по телу разливается жар. Он практически парализован им, этим жаром. Он сразу же останавливается. Дыши. Всё будет хорошо.
Кто-то обвивает рукой его плечи, и он вздрагивает от неожиданности, это вторжение в его личное пространство странно успокаивает, так как даёт настоящий повод для учащённого сердцебиения.
— Блядь! — вскрикивает он, узнавая смех и его добросердечного владельца. — Мутта! Из-за тебя у меня чуть инфаркт не случился.
— Эвен! Так здорово, что ты вернулся, чувак!
Мутта, сильный и верный Мутта, в коричневой толстовке и чёрных джинсах, с его вечно растрёпанными чёрными кудрями. Мутта, который, если бы люди делились на четыре стихии, был бы Землёй. Сильная, непоколебимая, древесная и тёмная душа. Мутта, который был домом для них всех.
Мутта обнимает его, и Эвен делает глубокий вдох, когда его запах наполняет ноздри, ошеломляя. Никто кроме матери не обнимал его несколько месяцев, и подобный контакт практически доводит до слёз.
— Ты посмотри на эти банки! — радостно восклицает Мутта, отстраняясь, но продолжая сжимать руками его бицепсы. — Ты качался?
— Плавал, — пожимает плечами Эвен, чувствуя, как нечто, похожее на нежность, наполняет его сердце, ведь 50-метровый бассейн неподалёку от дома, куда обычно никто не ходит, стал для него убежищем.
— Ты так хорошо выглядишь, — говорит Мутта, мгновение осматривая его с головы до ног. — Новая причёска мне тоже нравится.
— Я решил отказаться от средств для укладки. Дать вам, парни, шанс с девушками, — подтрунивает Эвен.
— Да если бы!
— Чёрт! Как же здорово вернуться, — говорит Эвен и улыбается так широко, что у него практически сводит щёки, потому что до сего момента он не был уверен. Но теперь, произнося эти слова, он не кривит душой.
— Я так счастлив, что ты вернулся, — кивает Мутта, и он кажется таким искренним, что Эвен снова его обнимает.
Он не признался бы в этом никому, но в этот момент он надеется, в глубине своей испорченной души желает, что все будут с ним сегодня так же добры, как и Мутта сейчас. Хотя, может, не все, он сомневается, что Арвид сделает ему поблажку.
— Что я пропустил?
— Элиас по-прежнему пытается пригласить ту второкурсницу на свидание, — смеётся Мутта, и Эвен смеётся вместе с ним.
— Сколько меня не было? Четыре месяца? А он всё ещё пытается?
Три месяца, две недели и три дня. Эвен точно знает, сколько его не было. Но он хорошо выучил эту часть. Преуменьшать или полностью игнорировать случившееся. Он знает, что рано или поздно парни заговорят об этом, но на данный момент ему хотелось бы притвориться, что он просто уезжал в путешествие.
— Как круто, что ты вернулся. Надеюсь, ты сможешь его образумить, — говорит Мутта, а потом обнимает руками за плечи. — Пойдём. Мы же не хотим опоздать.
.
Эвен провёл много ночей, думая об этом дне, представляя все варианты развития событий. И он спланировал всё до малейших деталей. Он отрепетировал анекдоты, которые расскажет, выучил истории, которыми поделится, улыбки, которые подарит, и прикосновения, инициатором которых станет в ответ на те, что позволит. Эвен знал, что пока он придерживается продуманного до мелочей сценария, с ним всё будет в порядке.
В самом сценарии нет ничего сложного. Он будет улыбаться и смеяться, будет держаться Мутты, Элиаса и Адама, будет высоко держать голову и смотреть людям в глаза так часто, насколько это будет возможно в первые несколько дней. В любом случае все в Бакке уже знали о его возвращении, поэтому, предвидя их ожидания, он отказывается давать им лишний повод для разговоров в его первый день.
Однако единственное слабое место в его идеальном плане материализуется перед ним в тот момент, когда они с Муттой заходят в школьный двор. Микаэль.
Если Мутта был Землёй, то Микаэль был Воздухом, потому что он был повсюду, окружая тебя, невидимый для глаза, но необходимый и незаменимый, проникающий в его лёгкие. Если бы Эвен вдохнул слишком сильно, он бы задохнулся. Если бы он вдохнул недостаточно, он бы потерял сознание. Микаэль был Воздухом. И Эвену нужно было заново научиться дышать.
Микаэль — единственная переменная величина в его сценарии, именно он — причина, по которой Эвен придумал так много вариантов сегодняшнего дня. Что делать, когда воздух, которым ты дышишь, ощущается как яд?
— Микаэль, — нервно улыбается Эвен. Они не виделись с того самого дня, когда Микаэль оттолкнул его. — Как ты, приятель? — Эвен приобнимает его одной рукой, прежде чем успевает это обдумать. Среди всех вариантов сценария есть только один, в котором он обнимает Микаэля, прежде чем тот успевает вымолвить хоть слово. Но Эвен думает, что он справится. Сердце сжимается у него в груди от боли в течение нескольких секунд, пока Микаэль наконец не обхватывает рукой его спину, и на мгновение всё в этом мире становится идеальным.
Они заключают друг друга в объятья, и ни в одной из версий сценария Микаэль не обнимал его так, прощая и принимая, обещая приглядывать за ним и никому не рассказывать о том, что он сделал; их обоих слишком переполняют чувства, поэтому они не готовы пока отпустить друг друга.
— Как ты? — шепчет Микаэль ему в шею, пока они обнимаются, и этот вопрос едва различим.
— В порядке. Спасибо, — говорит Эвен со всей искренностью. — Спасибо большое.
В конце концов они отпускают друг друга, потому что к ним присоединяются Элиас и Адам. И впервые за какое-то время Эвен и правда думает, что всё будет хорошо.
.
— Что за хрень случилась с твоими волосами? — шутит Адам после окончания их первого урока.
— Он сказал, это чтобы у нас появился шанс с девушками, — со смехом отвечает Мутта.
— Так и есть, — подтверждает Эвен, поднимая правую руку и медленно проводя по свободно падающим на лоб волосам. Они немного длиннее, чем обычно, и он не уверен, как к этому относится, но пока ему вроде бы нравится.
— Без обид, но мне кажется, что они западают на голубые глаза, — пожимает плечами Элиас.
— Бро, ещё слишком рано называть норвежских девушек расистками, — стонет Адам. — По крайней мере дождись ланча.
— Никогда не рано называть кого-то расистом, — смеётся Мутта. — Но, думаю, твоя информация неверна, потому что у меня не голубые глаза, но проблем с девушками у меня нет.
— Мне не нравится эта самоуверенная версия Мутты, — качает головой Адам, одной рукой перебирая кудряшки на голове Микаэля. — Совсем не нравится. Я предпочитал, когда ты был весь такой неловкий и вставлял максимум два слова в любой разговор.
— Ну прости, что я уже закончил среднюю школу, — говорит Мутта, когда они все смеются, и переводит разговор на подружку-второкурсницу Элиаса.
Эвен смеётся так, что у него начинает болеть живот, и практически не замечает, как люди пялятся на него в коридорах. Ему плевать. До тех пор, пока он сможет улыбаться в ответ на их фальшивые улыбки, у него всё будет нормально. До тех пор, пока он смешивается с толпой, не прячется или не привлекает слишком много внимания, у него всё будет нормально.
Когда-то он ценил свою индивидуальность. Но теперь нет. Если для того, чтобы тебя оставили в покое, нужно стать ещё одной овцой в стаде, он это сделает. Если не ради себя, то хотя бы ради матери и своих друзей, которые шутят и хлопают его по спине сейчас, словно он только что не вернулся из сумасшествия, из собственноручно созданного ада. Эвен по-прежнему чувствует языки пламени, щекочущие его кожу.
— Земля вызывает Эвена? Приём? — говорит Мутта, и кажется, что он повторяет эту фразу уже какое-то время. Земля вызывает Эвена. Смешно. Смешно, потому что Мутта и есть Земля для Эвена, но он никогда не говорил ему об этом.