Burning for your touch (ЛП)
— Конечно, нет. Но я видела это в его постах.
— В его постах? Типа в соцсетях? — Эвен думал, что Исак удалил инстаграм.
— Я сталкерю его онлайн, потому что он мой младший братишка. Правда он об этом не знает. Не говори ему.
— Он тебя на пять лет старше, — говорит Эвен. Исак прав. Он и правда обращает внимание на странные вещи.
— На четыре с половиной.
— Он пишет обо мне? — спрашивает Эвен, когда мысли в голове немного успокаиваются.
— Да, ну то есть не совсем о тебе. Но да, он тебя упоминал. Не по имени, разумеется. Но я поняла, что это ты.
— Как ты узнала, что это я?
— Описание было довольно детальное. Голубые глаза, низкий голос, наивная улыбка, дурацкие губы…
Эвен не может поверить, что сейчас говорит об этом с сестрой Исака. Наивная улыбка? Дурацкие губы?
— В общем, я знаю, что он может быть ужасным, но он старается изо всех сил. И было бы круто, если бы ты убедил его бороться за своё место в Бакке.
— Что? Ты забыла? Он устроил всю эту фигню, потому что хотел, чтобы его отчислили.
— Он хотел, чтобы это произошло на его условиях, — говорит Леа. — Он хотел уйти, прежде чем случится что-то действительно серьёзное. Он думает, что обречён всегда причинять боль людям вокруг. Он думает, что приносит всем только проблемы.
Эвен замолкает, чтобы подумать, а потом всё сходится у него в голове. — Что случилось до Бакки? Случилось что-то плохое, да?
Леа кивает. — А ты умный.
— В Ниссен? Что случилось в Ниссен?
— Юнас случился.
========== Глава 4 - Философия вины - часть 3 ==========
.
В воскресенье утром Эвен идёт в тот бассейн, что расположен неподалёку от дома, чтобы проветрить голову и разогнать тучи, окутавшие его сердце. Он практически не спал прошлой ночью, его мысли в беспорядке, противоречивые чувства раздирают душу.
С одной стороны, есть парень, хитрый, лживый манипулятор, который играет людьми, словно шахматными фигурами. Парень, который знает о слабостях Эвена и продолжает их использовать, чтобы получить желаемое. Парень, которому плевать на него и его чувства.
С другой стороны, есть парень, который обнимал его так, словно наконец мог дышать, словно воздух никогда раньше не наполнял его лёгкие, пока он не оказался в руках Эвена. Парень, который постоянно испытывает боль, который перестал принимать лекарства ради исполнения плана. Парень, который сидел позади него в столовой в тот день, чтобы, возможно, найти поддержку, успокоить боль, снова дышать.
Сердце Эвена уносит в лавину. Он слишком вовлечён в происходящее и не может этого вынести.
Он собирается снова нырнуть в воду, как вдруг чувствует, что грудь охватывает огнём. Он чувствует тепло, и покой, и утешение, и Эвен ощущает его присутствие прежде, чем видит его. Исак.
Когда Исак заходит в бассейн, на голове у него тёмно-синяя шапочка, а тело закрыто длинным белым халатом. Он замирает у двери — он почувствовал меня — и Эвен всерьёз думает о том, чтобы вылезти из воды и вообще уйти отсюда. Правда.
Они смотрят друг на друга. Эвен в воде, а Исак у двери, ведущей в бассейн, они оба молчат. Эвен слышит биение собственного сердца и убеждает себя, что может слышать и стук сердца Исака.
Что это будет? Борьба или бегство?
Дверь снова открывается, и Исак исчезает за ней.
Бегство.
Эвен старается не принимать это на свой счёт. Он ныряет в воду и проплывает два бассейна кролем, стараясь справиться с клокочущей в душе злостью. Он насколько может задерживает дыхание, не делая вдох через каждые три гребка, как обычно. По какой-то причине слова Исака о самонаказании снова крутятся у него в голове. Грёбаный мальчишка.
Эвен прекращает свой яростный заплыв, хотя сердце по-прежнему охвачено огнём. И когда он наконец осматривается по сторонам, в противоположном конце бассейна он видит Исака, лежащего на воде в костюме для серфинга, закрывающем его от шеи до щиколоток.
Ох.
Исак вышел, чтобы переодеться. Но теперь он здесь. Почему? Эвен хочет спросить, когда Исак записался в этот бассейн, потом приходит в ужасающему заключению, что тот, вероятно, знает, где он живёт и куда ходит плавать, и что он здесь не просто так.
Ему что-то нужно от Эвена.
Эвен смиряется с этой мыслью, наблюдая, как Исак плывёт к нему и наконец замирает рядом. Его щеки, как всегда, горят, а глаза зелёные и прозрачные.
— Чего ты хочешь? — спрашивает Эвен, и слова звучат грубее, чем он намеревался.
— И тебе доброе утро.
— Как ты узнал, что я здесь плаваю?
— Я только что заходил к тебе домой, — отвечает Исак. — Твоя мама подсказала, где я могу тебя найти. И прежде чем ты начнёшь беситься, твой адрес мне дал Мутасим.
— Ты видел мою маму? — стонет Эвен.
— Очень красивая женщина. Шикарные глаза. Она предложила мне чай, — говорит Исак, чем застаёт Эвена врасплох, потому что его глаза — копия материнских.
— Ты прикасался… — Эвен спохватывается и прикусывает язык. Это гадко, но Исак всё равно понял.
— Я же не псих. Конечно, я не прикасался к твой маме, — говорит он. — Я назвал своё имя, и она, кажется, и так уже всё обо мне знала.
— Не смей впутывать мою мать в свои извращённые планы, — предупреждает Эвен, чувствуя, как закипает кровь.
— Я… я не буду. Я не собирался. Я просто…
— Ты просто что?
— Я хотел увидеть тебя и извиниться за вчера, — говорит Исак, и его глаза внезапно округляются, и взгляд кажется искренним. Не доверяй ему.
— Нет, тебе что-то нужно, — сухо отмечает Эвен. — Ты хочешь узнать, что я собирался тебе сказать вчера, разве нет?
— Нет, — возражает Исак. — Мне ничего от тебя не нужно. Я просто хотел извиниться, что использовал тебя, что манипулировал тобой и твоими друзьями. Я забыл сказать это вчера.
— Ты не из тех парней, что чувствуют вину и ходят по чужим домам, чтобы просить прощения.
Исак не отвечает, и Эвену нужно мгновение, чтобы понять, что он только что намекнул, что Исак «не хороший парень». Он хочет что-то добавить, но Исак лишь улыбается и отплывает от него.
Эвен подумывает, не уйти ли из бассейна. Он и так провёл здесь больше часа, и скоро настанет время ланча. Но по какой-то причине тепло в его груди слишком приятно, чтобы добровольно отказаться от него. Исак сводит с ума, но тепло от нахождения рядом с ним очевидно успокаивает, разливаясь по всем уголкам тела.
Эвену интересно, настолько ли хорошо сейчас Исаку, как и ему. Он смотрит в его сторону, в часть бассейна в трёх дорожках от себя, и видит, что он лежит на спине с закрытыми глазами. Он выглядит умиротворённым. Он выглядит…
Красивым.
Эвен вдруг понимает, что Исак выглядит красивым, когда молчит.
Он проплывает ещё несколько бассейнов, потом проклинает себя, потому что не может сдержаться и перебирается на дорожку, расположенную ближе к Исаку. Проплывает ещё сто метров, на этот раз баттерфляем — самым сложным стилем, и останавливается посреди бассейна, чтобы отдышаться и передохнуть. Он задыхается, в то время как Исак не двигается на крайней дорожке, спокойно лежит на спине, закрыв глаза и раскинув руки, словно морская звезда.
Есть что-то поэтическое в том, что они — единственные люди в бассейне в это тусклое воскресное утро. Они окружены водой, в то время как огонь соединяет их сердца и притягивает, притягивает, притягивает.
Эвена до боли тянет к Исаку, его убивает осознание, что он одновременно хочет его утопить и утонуть в нём.
Ты чувствуешь это? Ты чувствуешь это дерьмо?
Эвен переплывает на соседнюю дорожку одновременно с Исаком. И вдруг оказывается, что Исак так же взъерошен, так же обескуражен, так же тяжело дышит, как и Эвен. Его спокойная и расслабленная поза ранее скорее всего была показной.
— Меня это убивает, — выпаливает Эвен, потому что больше не может терпеть эти противоречивые чувства, необходимость просто обнять его.
— Я не мог спать прошлой ночью, — задыхаясь, вторит ему Исак, и Эвену хотелось бы запечатлеть этот момент. — Я ничего не мог делать сегодня утром. Мне пришлось пойти к тебе, чтобы снова быть ближе. В этом есть смысл?