Е2-Е4 или совсем другая история. Часть 1. Начало (СИ)

— Ты прекрасный рассказчик, и ты сам об этом хорошо знаешь, — делая маленькие паузы между словами, ответил Северус, рассматривая положение фигур на игровом поле, с нерешительно замершей рукой над одной из них. Все же, не найдя лучшего варианта для следующего хода, он ухватил каменного коня за гриву и переставил на доске, поднимая взгляд на партнера. — Так игра второй раз сделала выбор в твоей жизни. Я правильно понял?
— Правильно. По крайней мере, это второй раз из тех, что я помню, и которые обратили на себя мое внимание. Лет в семь у меня произошел первый выброс магии. Это сейчас я знаю, что именно со мной случилось. А вот тогда… Мы играли с другими мальчишками во дворе приюта в прятки. Знаешь, когда все прячутся, а один ищет их? И вот водящий в игре нашел меня за дверью какого-то сарая, а мне так не хотелось занимать место водящего, что я подумал: «Хоть бы ты ослеп и не увидел меня». Мое желание было слишком сильным. Мне очень жаль, но тот мальчик ослеп и больше никогда не видел. А тогда он просто стоял напротив меня и тупо смотрел перед собой уже незрячими глазами. Мальчишка так испугался, что от шока даже не мог ничего сказать сразу. Позже я каждый год, когда возвращался из Хогвартса в приют на каникулы, пытался вернуть ему зрение. Но так ничего и не вышло. Сырая магия выброса, подкрепленного ярким детским желанием, оказалась сильнее всех заклинаний, которые я смог отыскать в библиотеке школы. Жаль, что никого из взрослых магов не оказалось рядом во время того моего выброса, тогда еще можно было спасти мальчишке зрение. Но позже… Увы… Наверное, вот эта вина перед тем ребенком и способствовала тому, что я полюбил книги и их мудрость. Как видишь, игра в прятки стала для меня новым поворотом судьбы. Если бы не мое желание, если бы не ослепший парнишка, я, возможно, так никогда и не стал бы интересоваться наукой, а превратился бы в обычного среднестатистического волшебника.
Северус громко фыркнул на такое замечание Риддла.
— Ну, уж никак не обычного. С такой магической силой, как у тебя, ты, даже желай этого, не смог бы стать серенькой мышью, Том. Так что не прибедняйся и давай уже, ходи, — Северус указал пальцем на шахматную доску.
На некоторое время в беседке воцарилось молчание. Только крики птиц, перелетающих с ветки на ветку в парке, легкий плеск озерной воды о берег и шелест листьев на деревьях нарушали тишину. Последовав совету, Том определился со следующим ходом и, еще немного помолчав, собираясь с мыслями, продолжил свой рассказ:
— Позже, уже почти перед самой школой, я понял, что умею разговаривать со змеями. Воспитанников приюта летом вывозили к морю. Купаться или хотя бы бродить по самому берегу мы не могли. Из-за крутых склонов в тех местах к воде было не подступиться. Зато в камнях скалистого побережья жило много ящериц, ужей и змей. Возле дощатых домиков, исполняющих роль наших спален, располагалась площадка со столами для занятий и небольшое утоптанное поле для игр. В тот день, о котором я хочу рассказать, мы играли с мячом. Случайно он подкатился близко к обрыву, и мальчишка, не сумевший его отбить, помчался забрать мяч от края. Я услышал, как тот ойкнул, и увидел испуг на его лице. Вместе с другими я помчался на помощь, поняв, что парень нарвался на змей. Только эти создания вызывали у всех тем летом такой панический страх. Некоторые мальчишки успели прихватить по пути палки. Я же бежал с пустыми руками спасать змею, которую могли забить эти маленькие трусишки. Не задумываясь, я зашипел на серпентарго, чтобы змея спасалась, пока не поздно. Мальчишка, первый нарвавшийся на гадюку, услышал мое шипение и, по-моему, испугался меня еще сильнее, чем змеи. Он оступился и свалился вниз с обрыва. Хорошо, что зацепился за каменный козырек скалы и не разбился. Но после испуга он стал заикаться. А все вокруг косились на меня и обвиняли в том, что это я виноват в случившемся с парнем. Стали называть ненормальным, раз я шиплю, как змеи. Вот так невинная игра с мячом раскрыла мою тайну другим воспитанникам. Они не верили, что я на самом деле разговариваю со змеями, считали, что притворяюсь. Но это не мешало им меня сторониться и называть чокнутым.
Том с преувеличенной медлительностью одним пальцем передвинул по черно-белому каменному полю мраморного ферзя.
— Шах.
Северус внимательно посмотрел на шахматную доску, просчитывая варианты. Положение было не бедственным, и его черное войско могло еще побороться.
— Не молчи. Рассказывай дальше, — попросил он.
— Неужели так интересно?.. Потом пришло время отправляться в Хогвартс. В приют заявился Дамблдор и, объявив, что я колдун, начал мне демонстрировать магические возможности. Правда, мне почему-то показалось, что он хотел меня напугать. А что еще мог подумать одиннадцатилетний ребенок, если пришел взрослый дядька и у него на глазах поджег его же шкаф? Затем, взмахнув деревяшкой, тогда я именно так назвал волшебную палочку в его руках, затушил огонь и вытащил из шкафа мою коробку с сокровищами, — Том с какой-то тоской вздохнул. — Там хранились мелкие подарки от друзей по приюту и другие очень дорогие для меня предметы: красивый камень с побережья, огромный сухой желудь, красное стеклышко, одноногий оловянный солдатик. А этот мужчина вдруг заявил, что я должен вернуть друзьям все вещи и больше ни у кого ничего не брать. Почему он уверился в моем послушании? Даже не знаю. В общем, ты понял, Дамблдор не произвел на меня приятного впечатления, — Риддл так презрительно скривился, что и непосвященный сообразил бы, каково его отношение к упомянутому магу. — Но, учитывая, что я все же замечал за собой странные способности, которых не было у других детей, я принял от него мешочек с небольшим количеством денег волшебного мира. И, конечно же, затем внимательно выслушал, как мне попасть в магическую часть Лондона, чтобы приобрести там все необходимое для занятий по списку, оставленному Дамблдором. Та еще морока была с этими покупками. Я же не мог признаться воспитателю, что я волшебник. Меня сразу отправили бы в клинику для душевнобольных, — Том фыркнул. — Пришлось сбежать из приюта на два дня, чтобы купить все необходимое. Никто из волшебников не позаботился проводить сироту, воспитываемого в маггловском приюте, в Косой Переулок. Подозреваю, что этим должен был заняться Дамблдор, но он почему-то решил позволить мне справиться с покупками в одиночку, — Риддл, на удивление, тепло улыбнулся своим воспоминаниям, несмотря на то, что его слова слегка горчили от понимания несправедливости, коснувшейся одиннадцатилетнего ребенка. — Приехав в школу, я случайно узнал от профессора по Уходу за магическими существами, что ко мне в приют никто не хотел ехать. Сам понимаешь, лето, отпуска… Тогда директор Диппет выбрал вестника мне простой детской считалочкой. Представляешь? Детская игра решила, кто преподнесет мне новость о том, что я волшебник! Могу точно сказать — если бы не мое предубеждение против Дамблдора, не понравившегося мне с первой встречи, я вряд ли стал бы упрямым и своевольным учеником. До приезда в Хогвартс я был, хоть и немного нелюдимым из-за своих странных способностей, время от времени дающих о себе знать, но все же довольно покладистым и послушным ребенком. Однако после того представления с пылающим платяным шкафом мне казалось, что все маги затаили на меня зло, только не признаются в этом. Вот так впечатление от первой встречи с колдуном определило мое отношение ко всему магическому миру. Потом, конечно, я разобрался, что к чему, но многое уже было не изменить.
— Опять игра. А позже еще случались вмешательства игры в твою судьбу? — Северус облокотился на край стола рядом с доской и, положив подбородок на руку, задумчиво барабанил пальцами по своим губам.
— Были. Очень часто игра вместо меня выбирала дальнейший путь для моей судьбы. Но, думаю, что расскажу об этом в другой раз. А в нашей с тобой игре… — Том довольно ухмыльнулся.
— Да. Я проиграл. Но я возьму реванш, — пообещал Северус, аккуратно составляя фигуры обычных немагических шахмат в красивый инкрустированный сундучок. Ониксовые и мраморные фигурки выстраивались на дне короба двумя отрядами.