Дьявольский план

Я рассмеялась. Кряжимский немного смутился. Я посмотрела на хлопотавшую у электрочайника Марину, она едва сдерживала насмешливую улыбку.
— Ну вы, бабоньки, даете, — миролюбиво сказал пристыженный Кряжимский. — А, черт, — он бросил взгляд на часы. — Мариш, включай!
Энергичным жестом он показал на небольшой телевизор «Сони», стоявший на специальной пластмассовой подставке, собственноручно закрепленной им в левом верхнем углу секретарской.
— А что такое? — удивилась я.
— Как что, — с притворным комичным негодованием посмотрел на меня мой зам. — Тебе же завтра интервью у этого Назарыча брать, а не знаешь, он же по телеку выступает…
— Прямо сейчас?
— Вот именно, — Кряжимский плюхнулся на стул и приковал взоры к голубому экрану.
— Интересно, — не очень бодро, надо сказать, откликнулась я, усаживаясь рядом.
— Кофе? — Марина проделала все необходимые манипуляции с чайником, печеньем, конфетами и коньяком.
— Давай, — сделал широкий жест Кряжимский, по-прежнему не спуская глаз с телевизора, где вот-вот должна была начаться программа «Провинция».
Но Марина смотрела не на сего взбалмошного супермена предпенсионного возраста, а на меня. Я утвердительно кивнула ей.
— А то я сегодня еще не завтракала, — подвела я базу под этот кивок. — Кофе — это для меня сейчас как для Жоржа Дюруа — понимание дам и новый виток карьеры, — пошутила я, взглянув на экран, на котором как раз в этот момент молодые наивные ребятки делились своей мечтой посетить Голливуд, Афины и Париж, воспользовавшись для этого тремя крышками от банок «Нескафе».
Наконец реклама кончилась и сексапильная дикторша объявила начало «Провинции». Студия была залита мягким желтовато-голубоватым светом, и посреди этого нежного благолепного мирка за небольшим столиком в кожаных креслах восседали молодая светловолосая женщина с коротким стильным каре, в сером деловом костюме и Юрий Назарович Корниенко.
На нем были темный костюм, белая рубашка и синий узорчатый галстук.
Внешность Корниенко, казалось, прошла долгую шлифовку под резцом его многогранной политической деятельности. Это был вылитый функционер, то есть, как я, да и тысячи моих сограждан представляют себе партийных боссов. То, что, кроме партийной деятельности, Корниенко занимался еще и нефтяным бизнесом, ничего не меняло. Юрий Назарович был крупным грузным мужчиной высокого роста с большим круглым животом и двойным подбородком. Тем не менее, когда вы смотрели на его тяжелое одутловатое лицо флегматика, у вас не возникало ощущения, что перед вами тупая разжиревшая крыса, вылезшая из партийных закромов. Назарыч, как шутливо и фамильярно именовал его Кряжимский, был по-своему обаятелен. Его большие водянистые глаза светились порой таким лукавством, что этот его взгляд, одновременно жалобный и грустный, с оттенком шутки и иронии, действовал на вас почище черного бархатного взора какого-нибудь молодого мачо.
Назарыч и был мачо, только пожилым, уравновешенно-холодным и умным. В его случае опущенные углы тонкогубого рта говорили скорее не о тоске или унынии, а об утрате иллюзий и спокойствии опытного манипулятора человеческими душами. У него была вялая манера речи, но порой он резко и громко акцентировал какую-нибудь фразу, слово, делал смелый красноречивый жест, подкрепляя его плутовским блеском в глазах или притворно скорбным выражением лица, и тогда сказанное им приобретало вес и силу.
В его облике причудливо сочеталось что-то неуклюжее, слоновье с изящно-кошачьим. В этом, как мне кажется, и состояло его мужское обаяние.
— Представляю, сколько баб у него было, — по-своему прокомментировала этот маститый шарм Назарыча Марина, которая тоже принялась смотреть телек.
— Болтун изрядный, — высказался Кряжимский. — Ну, давай, — обратился он к загадочно улыбающемуся Корниенко, — начинай.
Мы уже прослушали обычное в таких случаях представление гостя телезрителям, дикторское: «Сегодня, в это ненастное октябрьское утро…» и так далее, слова приветствия Корниенко в адрес телезрителей и своих избирателей и коллег, и теперь ждали самого интересного, с нашей точки зрения, — не предвыборной программы, представляющей собой план политических, экономических и социальных преобразований, а оценки Корниенко того, что произошло накануне, — таинственного исчезновения его помощника Петрова Александра Петровича.
— Что это, — по тому же поводу недоумевала ведущая передачи, — происки ваших политических врагов или…
Она замялась, но начала фразы оказалось достаточно для того, чтобы Назарыч произнес на эту тему целую речь в духе Дантона, красноречиво и громогласно угрожающего врагам Франции, революции и народа.
— Я не знаю, что действительно случилось с моим помощником, честным во всех отношениях человеком, компетентным, исполнительным работником. Я могу лишь предполагать, что это определенного рода провокация, верх наглости и вероломства. Скажу конкретнее — это политический терроризм в духе некоторых лидеров бывших союзных республик. Это, наконец, вызов всему блоку «Родина — это мы», всем нам, людям, заинтересованным в глубинных преобразованиях в политике, экономике и социальной сфере. Естественно, мы будем следить за ходом следствия, помещая материалы о нем в наших партийных газетах, а также прибегая к таким широко известным в нашем городе изданиям, как «Тарасовские вести» и «Свидетель». Может быть, не обойдется здесь и без «Криминального Тарасова», я лично знаком с его главным редактором — Юлием Моисеевичем Шварцем…
Мы с Кряжимским переглянулись. — Но пусть знают все, для кого ни закон, ни человеческая жизнь ничего не значат, — продолжал разглагольствовать Назарыч, глаза которого все больше наливались кровью, — мы не отступим трусливо в тень, не предадим наших избирателей и всех людей доброй воли… Сегодня на четыре часа назначена демонстрация протеста граждан против насилия в политике, бизнесе, во всех сферах жизни, и я призываю тех, кому дорого дело демократий, поддержать эту акцию, которая пройдет перед зданием мэрии…
Дальше пошел обычный политико-экономико-социальный треп, выдаваемый на-гора практически всеми без исключения кандидатами и функционерами. Я не стала дослушивать и досматривать и, прихватив с собой недопитую чашку с кофе, отправилась к себе в кабинет — нужно было подготовиться к завтрашнему интервью с Корниенко. Честно говоря, этот политический деятель импонировал мне больше других наших претендентов на место В Государственной Думе, и не только потому, что был в оппозиции к существующей в городе власти, но и потому, что, несмотря на свое высокое положение в бизнесе и политике, держался просто и раскованно.
Примерно через час у меня был готов перечень вопросов, которые я собиралась задать Юрию Назаровичу, и, сложив материалы в папку, я решила, что сегодня уже достаточно нагрузила себя работой. Попрощавшись с Кряжимским и сделав необходимые распоряжения, я отчалила.
— Если что — звоните, — спокойно сказала я, уверенная в том, что Сергей Иванович не станет беспокоить меня по пустякам.
Вообще мне очень повезло с Кряжимским: он был не только прекрасным журналистом, но и в последнее время практически выполнял обязанности главного редактора газеты «Свидетель», владелицей которой была ваша покорная слуга. Мне оставалось только определять стратегический курс, решать вопросы финансирования и время от времени подкидывать ему сенсационные материалы, на которые у меня (не скрою) был прямо-таки нюх.
Уже несколько раз мне (чисто случайно) удавалось раскрыть преступления, материалы о которых мы публиковали в нашем еженедельнике. Каждый раз это приводило к повышению тиража, что, в свою очередь, давало возможность безбедно существовать и газете, и ее сотрудникам.
Но популярность «Свидетеля» имела и свою оборотную сторону. Я имею в виду повышенный интерес к средствам массовой информации тех кругов, которые борются за электорат. Некоторые из их посланников, прямо скажем, общались с нами с растопыренными пальцами, предлагая улучшить наше финансовое положение в обмен на предоставление им печатных полос для опубликования своих материалов.