Преступление без наказания
Я замужем никогда не была, но кое-что о мужчинах знаю. Приходилось замечать, что если их оторвать от ужина, то после этого настроение у них становится достаточно склочным, если не сказать мерзючим, однако своего мягкого и пушистого Фиму я еще никогда не видела в таком состоянии, как сейчас.
Вбежав в комнату, он остановился посреди нее и, оглядев окрестности бешеным взглядом, увидел меня. Казалось, что сейчас он меня ударит или нахамит как-то ужасно, но оказалось, что я еще плохо знаю Фиму.
Фима всплеснул руками и возопил:
— Боже мой! Боже мой, Ольга Юрьевна! Что они тут с вами творят?!.. Уберите руки, я вам сказал! — эта реплика была излишней, потому что Фиму никто уже не трогал, и проорал он ее исключительно по инерции или, возможно, потому, что счел ее удачным рефреном. Капитан Зеленцов, озадаченный явлением адвоката через пролом в кладовке, — я сама подсказала Фиме этот проход, зная, что другую дорогу объяснять Фиме бесполезно, он все равно заблудится, — застыл словно в ступоре. Прочие оперативники, видя, что начальство не реагирует, тоже ничего не предпринимали.
Фима, получив такую благодарную аудиторию, ни словом ни жестом не прервавшую его выступление, решил выжать из ситуации все, что можно. Отнятая картошка по-французски требовала отмщения.
— Так, Ольга Юрьевна! — резко произнес Фима. — В таком ужасном помещении какие-то допросы, психологическое давление, нарушение прав человека при проведении допросов без адвоката! Мало им дела НТВ, они захотели еще дела газеты «Свидетель» и ее главного редактора! Они его получат!
Конгресс США как раз выступил с обращением по поводу нарушения прав прессы… — Фима остановился, чтобы перевести дух, но тут вмешался капитан Зеленцов и испортил Фиме весь финал.
— Это ваш адвокат? — спросил он у меня.
Я кивнула, а Фима напрягся, готовясь ринуться в бой, но капитан с милой улыбкой попенял мне:
— Почему же вы меня не предупредили, что вызвали своего адвоката? Ах, Ольга Юрьевна, Ольга Юрьевна, я бы и не начинал разговора с вами, — и, поворачиваясь к Фиме, капитан сердечно произнес:
— Как хорошо, что вы приехали вовремя, мы буквально только что начали.
— Да? — не в силах скрыть огорчения, произнес Фима и, внимательно осмотрев капитана Зеленцова, протянул ему свое удостоверение. — Ознакомьтесь, пожалуйста.
Зеленцов только быстро взглянул в корочки, снова улыбнулся и предложил Фиме сесть рядом со мною.
— Если вы не возражаете, господин адвокат, мы бы продолжили, — сказал капитан.
— Не возражаю, — буркнул Фима и, наклонившись ко мне, прошептал:
— А почему ты не отказалась разговаривать до моего приезда? Я спешил, между прочим.
— Извини, — я пожала Фиме руку, — я так рада тебя видеть!
— Ври больше! — Фима вздохнул и расстегнул плащ, устраиваясь удобнее.
— Итак, Ольга Юрьевна, — капитан снова сел на свой стул, — мы остановились на том, что вы начали описывать уехавшего на машине человека. Какая, кстати, была машина, не помните?
— «Волга», — быстро ответила я, — серого цвета, кажется, старая, двадцать четвертая.
Виктор кашлянул, мы все посмотрели на него.
— Тридцать первая и грязная! — быстро произнес Ромка, стоящий около буфета.
Виктор кивнул и сказал:
— Номер «832 РУ», разбитый задний левый фонарь, — Очень хорошо, — сказал капитан, записывая. — Скорее всего, она уже где-то брошена, но проверить нужно.
Глава 4
Взаимовежливые беседы с капитаном Зеленцовым продолжались еще пару часов, не меньше. За это время увезли упакованного в черный блестящий мешок Константина, сняли отпечатки пальцев у всех присутствующих, в том числе и у Фимы.
Как только он распахнул рот, чтобы снова начать разводить свои громоподобные юридические претензии по этому поводу, его быстро привели в чувство, напомнив, как он залезал в дом через кладовку.
— Если предположить, что преступник совершил какую-нибудь ошибку и оставил свои отпечатки, то нужно знать, какие отпечатки не учитывать при проверке всего собранного материала, — пояснил Зеленцов с такой милой улыбкой, что ругаться с ним как-то не хотелось.
Фима, сморщившись, пощелкал пальцами, посмотрел на столешницу, потом на потолок и, признав правоту капитана, все-таки предложил зафиксировать письменно последовательность событий и причину снятия отпечатков.
— Через этот пролом, проем, отверстие, дырку — не знаю, как правильно ее назвать, проходили все здесь присутствующие, — обтекаемо заметил он, — и это произошло уже после совершения убийства. Обращаю ваше внимание на этот момент, господин капитан!
— А это известно из показаний все тех же присутствующих, и нет ни одного свидетельства со стороны, — все так же мило улыбаясь, проговорил капитан; и вот тут-то Фима взвился, словно только ждал этой реплики.
— Какие у вас есть основания для подозрений? — закричал он, снова размахивая руками и выпячивая грудь. — Вы позволяете себе непростительные и опасные намеки! Я вам не угрожаю ни в коем случае, но смотрите сами Оцените последствия!
— Я ни на что не намекаю, господин адвокат, — возразил Зеленцов. Казалось, он нарочно начал провоцировать Фиму, таким образом отыгрываясь на нем за его выступления.
— Я рассматриваю все возможные варианты. — Капитан многозначительно загибал пальцы. — Видите, сколько их будет? А вы мне должны быть благодарны за то, что я вам подсказываю возможные варианты движения следствия.
— Спасибо, учту. Надеюсь, меня вы не подозреваете? — хмуро поинтересовался Фима. Капитан в ответ загадочно улыбнулся.
— Ага! Я все понял! — сказал Фима и, презрительно оттопырив губу, произнес:
— Но у вас этот фокус не пройдет по определению.
— Можно узнать почему? — спросил капитан. — Я не собираюсь лично вас ни в чем подозревать, но мне интересно было бы узнать, откуда у вас такая уверенность?
— От знания законодательства, дорогой мой, — ядовитым тоном сказал Фима. — Я адвокат Ольги Юрьевны, а адвоката не имеют права допрашивать по делу, в котором он представляет клиента. Вот так-то! Можно считать, что вас избавили от одного подозреваемого и тем облегчили вам работу. Можете сказать мне спасибо.
Капитан «спасибо» не сказал, только кивнул, и разговор продолжался уже в более мирном варианте.
Только около одиннадцати вечера закончилась наша содержательная встреча в домике Константина; позевывая и потягиваясь, мы все вышли на улицу и начали усаживаться в машину.
— Не нравится мне вся эта история, не нравится, — обрадовал меня Фима такой неожиданной мыслью. Можно подумать, что я была от нее в восторге.
— Где твоя машина? — спросила я у него, перебивая тему.
— Понятия не имею. Где-то по ту сторону, — Фима махнул рукой на домик. — Наверное, нужно будет снова пролезть через эту дырку…
— Брось, мы тебя подвезем, — сказала я, — мой транспорт, в отличие от твоего, всегда под руками.
Садись.
Фима не стал сопротивляться и сел на заднее сиденье рядом со мною. Виктор медленно начал выводить машину задним ходом.
— Тут получается палка о двух концах, — задумчиво проговорил Фима, незаметно укладывая свою руку мне на колено, стараясь, как всегда, увязать служебные отношения с личными. Если бы он этого не сделал, я бы, наверное, удивилась и забеспокоилась о его здоровье.
Видя мое равнодушие к своим маневрам, Фима с воодушевлением продолжал:
— С одной стороны, вы все, ребятки, под подозрением, с другой же… Если отмести подозрение о предварительном сговоре, то каждый из вас обеспечивает алиби другого… Опять же у вас отсутствует мотив и не найдено оружие, из которого стреляли.
Пока даже, как я понял, сами менты точно не знают, что это было. Ну да за пару дней эксперты-баллистики все им разложат по полочкам. Вас ведь пригласили на завтра в РОВД?
— Ты же сам слышал, — сказала я.
— Ну вот, готовьтесь к сдаче теста на пороховые газы и частицы, — Фима изобразил равнодушную задумчивость и принялся ждать наводящих вопросов.