Головач (ЛП)

            Трэвису было стыдно.
            - Ни работы, ни "зелени", ни хрена Едрен батон, Дедуль, я - неудачник.
            Лицо старого пьяницы посуровело. Такое же выражение лица было у отца, когда тот застукал Трэвиса за попыткой "присунуть" одной из овец. "Проклятье, Трэвис!" - воскликнул Папа. - "Ты что, свои мозги на толчке высрал? Боже, сынок! Если хочешь трахнуть овцу, трахай, но только не свою, тупица! Прокрадись на поле к Кодиллу и трахни его овцу!"  А потом Папочка закатил ему такую взбучку, которую Трэвис запомнил на всю жизнь, но понял, что получил ее заслуженно. В любом случае, у Дедули сейчас было точно такое же выражение лица.
            - Трэвис! Я не хочу больше слышать подобные разговоры. Мальчик, ты кровь от крови моей единственной дочери, поэтому ты всегда желанный гость в моем доме. И не принижай себя за то, что не имеешь работы. Времена сейчас тяжелые, особенно в этих местах, с тех пор как заглохла "Юнион Карбайд". Они закрыли шахту из-за того, что покупать уголь у клятых япошек стало дешевле, чем добывать у нас. Но я имею достаточно "зелени" с пошива обуви, так что не беспокойся ни о чем.
            - Спасибо, Дедуль, - выдавил Трэвис, не отрывая глаз от гнилого пола. - Только...    Трэвиса словно замкнуло, когда Дедуля выкатил из-за своего рабочего стола. Именно выкатил, понимаете, а не вышел. Выкатил из-за большого стола из вишневого дерева на кресле-каталке. И тут Трэвис заметил, что у его старого доброго дедушки нет ног.
            - Дедуль! - запричитал он. - Что с твоими ногами?!
            - О, не беспокойся об этом, сынок. - отмахнулся Дедуля. - Я старый и двигаюсь мало. Подхватил я хворь проклятую, "дибабет" называется, поэтому доктор из поликлиники и отчикал мне ножки. Говнюк имел наглость еще прислать мне счет после этого, можешь поверить? Но ничего страшного.
            Дедуля протянул костлявую руку себе за спину, указав на ряд деревянных полок, заставленных сшитыми вручную ботинками.
            - Я могу делать свою работу и должен быть благодарен за это.
            Трэвис был впечатлен дедушкиной силой духа. Но потом старик продолжил:
            - Как сиделось?
            - Да, не очень хорошо, Дедуль. Отмудохал нескольких чуваков, которые пытались меня отыметь. Еще один хотел сунуть мне в рот "петуха", поэтому я воткнул ему в глаз его же заточку. У того какая-то дрянь полилась, похожая на клюквенный джем, который продают в "Халлсе".
            Морщинистое лицо Дедули посветлело.
            - Ты что, убил его?
            - Не, Дедуль. Но слышал, что заточкой я повредил ему мозги, и теперь он дурачок.
            Дед хлопнул пятнистыми руками.
            - Вот, молодец, мальчик! Твой папа гордился бы тобой, упокой господь его душу!
            - Так вот, - продолжил Трэвис. Он не любил вспоминать про тюрьму, да и не должен был, не так ли? Ему все-равно предстояла связанная с этим рутина, вроде отметок в полицейском участке и прочее дерьмо. Но Трэвис даже думать об этом не хотел. Это же было так здорово откинутся с окружной "кичи", кишащей никчемными нигерами, белыми голодранцами и педофилами.
            - Я постараюсь найти работу как можно быстрее, а пока, Дедуль, могу помогать тебе по дому.
            Дедушка гордо улыбнулся.
            - Трэвис, ты хороший малый. Добрый, уважительный. Как раз такой, каким растил тебя отец. Мне, безногому, конечно нужна здесь помощь. Ты можешь принести дров или натаскать воды для беличьего рагу или пирога с опоссумом. Видишь? - Дедуля указал на пол у края своего рабочего стола. Трэвис заметил там странные темные пятна, и вспомнил, что видел их еще в детстве.
            - Видишь? - продолжал бормотать Дедуля, - весь пол уже сгниет скоро. Ты можешь подсобить мне починить его, а то не ровен час твой старый Дедушка провалится со своей каталкой прямиком во фруктовый погреб.
            - О, нет, Дедуль, - воскликнул Трэвис. - Этого не случится! Я с радостью помогу тебе починить пол.
            Дедушка подкатил ближе, его улыбка помрачнела.
            - И ты можешь еще кое-что для меня сделать, сынок. Время от времени ты можешь помогать своему старому дедушке ловить кайф.
            - Конечно, Дедуль, но... как?
            Дедушка хихикнул.
            - Конечно, сам-то я, безногий, уже не могу. Да и чтобы своего "петушка" поднять, мне, старику, потребуется целая вечность. Но я могу ловить кайф... ну, понимаешь... когда смотрю.
            Когда смотрю. Трэвис задумался. Ему было не совсем понятно.
            - Я имею ввиду "головачи", сынок.
            "Головачи", - подумал Трэвис. Ну и ну...
            - Дедуль, - сказал он с кротким видом, - я ведь думал об этом еще до того, как меня "закрыли". Да, верно.  "Головачи". Помню, когда я был маленький, вы с папой, сидя на крыльце, много говорили об этом. И как раз перед тем, как я разбил "Куду" Кейджа Джорджа и сломал позвоночник Кэри Энн Уеллс, я спрашивал тебя. Помнишь?
            - Конечно, помню, мальчик. - Дедушка зыркнул на него в ответ. - И помню, что ничего не рассказал тебе, потому что ты был еще молод.
            - Да, Дедуля, но должен тебе сказать, что я думал об этом все время, пока сидел в тюрьме. Я должен знать. Что такое "головач"?
            Лицо Дедушки приняло - как сказали бы городские избалованные педики-пижоны - выражение эйфории. Он подъехал на своей расшатанной каталке еще ближе.
            - Знаешь, что сынок? Думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы слышать это... поэтому я расскажу.
            Трэвиса буквально распирало от восторга.
            И Дедушка кивнул.
            - Да, мальчик. Я расскажу тебе про «головачей» все, потому что тебе пора уже знать. Во-первых, тебе нужно поймать какую-нибудь девку, сынок, а во-вторых, тебе нужно вот это...
            Тут морщинистая рука Дедули протянулась к столу и подняла с него электродрель.
***
            - "Сотка" больше не катит, - сказал Каммингс, старательно играя роль "плохого парня".
            Спаз, чьи длинные волосы свисали на плечи сальными прядями, скорчил изумленное лицо. Потом ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы.
            - Едрен батон, Стью, позволь мне сказать...
            Рука Каммингса метнулась вперед, железной хваткой вцепившись Спазу в горло.
            - Во-первых, я тебе не Стью. Я агент Каммингс. Понял?
            Он надавил чуть сильнее, и Спаз, задыхаясь, кивнул.
            - Во-вторых, я больше не прикрываю твои поставки паленого пойла в Кентукки за жалкие сто баксов в месяц. С этого дня будет двести пятьдесят.
            Каммингс ослабил хватку. Спаз упал.
            - Холлу это не понравится.
            - Скажи Холлу, путь поцелует меня в задницу. Будет артачиться, скажи этому гнусному ушлепку-самогонщику, пусть ищет себе другую федеральную "крышу". Больше рисковать за "сотню" в месяц не собираюсь.
            Каммингс уже год "крышевал" Холла Слэддера, по кличке "Первач", торговавшего нелегальным спиртным. Свое пойло они гнали в дистилляторе, прямо рядом с Филбертом - считали, что безопаснее будет гнать в "мокром" штате (штат, где разрешена продажа алкоголя - прим. пер.) - а потом переправляли грузовиком в Кентукки. Меньше ненужного внимания. И гораздо меньше, если агент Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию намечает им маршруты и сообщает об их изменении. Но Каммингс насаживал Спаза на крючок - он понимал, что Слэддер не сможет платить за защиту в большем объеме. Прижав Спаза, Каммингс пошел окольным путем, потому что догадывался, что тот занимается не только кукурузной самогонкой.