Повести о карме
– Ацуши, мой господин.
– Ацуши-сан, вы можете задать три вопроса подозреваемому.
– Это Хидео-сан, значит?
– Здесь нет других подозреваемых. И поторопитесь!
– Хидео-сан, – выпалил испуганный зеленщик, – как зовут мою жену?
Отец пожал плечами:
– Вашу жену зовут Джун.
– Да, верно! – казалось, зеленщик искренне удивился. – А как звали мою первую жену?
– Увы, я не знаю.
Мой взгляд помимо воли вновь устремился к господину Сэки. Лицо дознавателя осталось непроницаемым.
– То есть, как это? Почему не знаете?! Вы, наверное, вовсе не Хидео-сан! А, понял! – Ацуши звонко хлопнул себя ладонью по лбу, словно комара пришлёпнул. – Она ведь, бедняжка, умерла, ещё когда мы жили в Осаке. Лихорадка её забрала, мою Мегуми. Вы её и не знали вовсе, и я вам не рассказывал. Давайте сейчас расскажу! Нас сосватали ещё детьми. Уж как я её любил, как лелеял…
– Ацуши-сан! У вас есть вопросы к подозреваемому?
– Что? Ох, простите! Я не знаю, что ещё спросить…
– Хватит, – дознаватель жестом велел зеленщику замолчать. – Следующий свидетель!
– Можно мне?
– Представьтесь.
– Икэда Наоки, стражник. Хидео-сан в нашем карауле главенствует. Служим мы вместе, вот.
– Спрашивайте.
Не думаю, что инициатива Икэды сильно обрадовала господина Сэки. Но возражать он не стал.
– Хидео-сан, помните? Дней десять назад…
Стражник наморщил лоб:
– Да, точно, аккурат десять дней! Мы с вами, толстяком Мэнэбу, а ещё с Керо, дурачиной эдаким, в карты играли.
Отец кивнул.
– Сколько вы в тот раз у нас выиграли?
Нисимура Керо, сидевший рядом, со злобой покосился на Икэду. Наклонившись, он сквозь зубы что-то прошипел сослуживцу на ухо. Икэда сдавленно ойкнул, зажал рот ладонью. Поздно: слово прозвучало. Азартные игры запрещены самураям указом самого сёгуна [10]! На запрет все смотрели сквозь пальцы – и самураи, и судьи, и хозяева игорных домов. Но признаться открыто, да ещё перед старшим дознавателем службы Карпа-и-Дракона?! Видят боги, не зря Икэда получил своё имя: Наоки!
Вот уж воистину Честное Дерево!
– Полагаю, – господин Сэки кашлянул со всей возможной деликатностью, – вы, Наоки-сан, не вполне верно сформулировали вопрос.
Тень улыбки тронула его губы:
– Позвольте вам помочь. Скажем так: если бы десять дней назад Хидео-сан вдруг решился нарушить указ сёгуна…
– Ага! – заморгал Икэда. – Если бы вдруг, да!
– …решился, значит, и сел бы играть с вами в карты. Сколько бы он мог у вас выиграть, учитывая его ум и наблюдательность, весьма полезные в этой запретной игре? Вы, полагаю, это хотели спросить?
– Благодарю покорно! – Икэда отвесил мудрому советчику самый почтительный поклон. – Именно это я, скудоумный, и имел в виду! Если бы, конечно!
– Думаю, – отец почесал в затылке, – в таком случае я мог бы выиграть около пяти моммэ [11]. Вряд ли больше, честное слово..
– Точно! Пять моммэ! А жалованье ещё когда будет…
Судя по вздохам Икэды, бо̀льшую часть этих денег проиграл он.
– Пять моммэ?! – ахнула мама. – И где же они?!
– Если бы я выиграл эти деньги, – отец развел руками, – я бы, конечно же, потратил их на лекарства для своей досточтимой матушки.
Я нисколько не сомневался, что он так и поступил.
– Вот ведь! – мать никак не могла успокоиться. Лицо её пошло красными пятнами, заметными даже под белилами. – Почему же ты мне не сказал?
Отец вздохнул:
– Если бы я сказал тебе, ты бы огорчилась. Ты бы стала требовать, чтобы мы на эти деньги купили новую обувь тебе и мальчику.
– Я? Стала бы требовать?!
– Разумеется. Ну, это в том случае, если бы я на самом деле остался в выигрыше. А так и спорить не о чем.
И матери, и отцовым сослуживцам было ещё что сказать. Но господин Сэки прервал их:
– Думаю, этого достаточно. Я объявляю о завершении дознания. Данной мне властью оглашаю свой вердикт. Фуккацу не имело место. Торюмон Хидео, ваша личность подтверждена, о чём будет составлен соответствующий документ. Поскольку подозрения госпожи Хитоми имели достаточные основания, она не понесёт никакого наказания за неподтвердившееся обвинение.
Он встал:
– На этом всё.
Не издав ни звука, мать начала заваливаться набок. Я бросился к ней, но отец успел первым: подхватил, не дал упасть.
– Рэйден, беги за лекарем! Скажи: Хитоми-сан плохо, она лишилась чувств!
И я побежал так, как ещё не бегал никогда в жизни.
Глава третья
Чудо на холмах Ямару
1«Тысяча благодарностей!»– Сделайте одолжение, Рэйден-сан, подождите немного. Второе лекарство сейчас будет готово.
– Вы очень любезны. Конечно, я подожду.
Аптеку насквозь пропитали запахи: сушеные травы, благовония, камфора, корица. Я еле сдерживался, чтобы не чихнуть. Вдоль стен шли ряды полок с ларчиками, ящичками, коробочками, баночками и флаконами. Каждый сосуд украшал аккуратный ярлык. Склянки с сушеными змеями, ящерицами и диковинными рыбами. Три стойки с бронзовыми весами – от больших до крохотных, с чашкой меньше ладони младенца [12]. В углу на оленьих рогах висели резные амулеты от болезней и злых духов. Один такой отец подвесил над маминой постелью: гнать духов тревоги, беспокойства и помрачения рассудка. Амулет, судя по всему, справлялся неплохо; еще лучше помогало успокоительное снадобье, треть которого составляла настойка женьшеня – для укрепления сил телесных и духовных.
– Как ваша уважаемая матушка? Надеюсь, ей уже лучше?
– Благодарю, Судзуму-сан, ей гораздо лучше. Ваши лекарства и мертвого поднимут!
Я вспомнил дознавателя, свидетелей, допрос – и прикусил язык.
– Отец всё время проводит с ней, – молчать было бы невежливо, и я сменил тему. – Сказал: не отойду от постели, пока ты не поправишься! И не отходит, держит слово.
Я гордился отцом. Другой бы разозлился на жену за обвинение, видеть бы её не захотел! Побил бы, наверное. Я бы точно побил, не выдержал. А то и развелся, отослал бы к родственникам. Много ли труда? Написал разводную записку да и вручил жене или мужчине из её семьи. Кыш отсюда! Другую найду, смирную. Отец же – само благородство. И мама оттаивать начала: пришла в себя, не шарахается от мужа, не кричит. Плакать перестала… Ну, почти. Я же вижу: иногда украдкой косится на отца, как на прирученного волка. Опасается. Вроде свой, а вдруг цапнет? Зверь всё-таки. Мало ли что ему в голову взбредёт?
Ничего, пройдёт. Два-три дня – и всё наладится.
– Ваш отец, Рэйден-сан – пример для подражания! Боги подарили вашей драгоценной матушке редкую удачу. Любая женщина была бы счастлива иметь такого мужа. Говорите, всё время проводит с женой? А как же служба?
– Господин Хасимото дал отцу отпуск.
– О, какое счастье!
– Пять дней. Чтобы уладить семейные дела.
– Сам господин Хасимото! Вижу, вашего отца ценят на службе. Как хорошо, что он может посвятить себя больной жене! Раньше-то он всего себя отдавал больной матушке… Уладить дела? Теперь, кроме лечения досточтимой Хитоми-сан, улаживать ему больше и нечего. Живи да радуйся! Я правильно понимаю?
– Так и есть.
– А Хитоми-сан идёт на поправку! И дело закрыто…
– Закрыто, – согласился я. – Личность моего отца подтверждена. Обвинение в сокрытии убийства отклонено, дознаватель Сэки составил оправдательную грамоту…
– Чудо! Просто чудо!
Аптекарь Судзуму всплеснул рукавами синего лекарского кимоно. Его круглое, блестящее от пота лицо лучилось улыбкой:
– Я сразу подумал: это недоразумение! Досадное недоразумение! Рад, что всё разрешилось благополучно. Надеюсь, Хитоми-сан скоро поправится, и на этом беды вашей семьи закончатся.
Он обернулся к задней двери, завешенной циновкой: