Охотник на ведьм (СИ)
Мягким движением бросаю машину в крайний левый ряд и, пропустив несколько машин, разворачиваюсь. Краем глаза отмечаю знакомую серую машину, которая пыталась повторить мой маневр, но безнадежно отстала, нарвавшись на чей-то злой гудок. Правильно, нечего по городу гонять — ездить надо легко и непринужденно, словно вальсируя. Один мой знакомый, старый друг отца, в свое время трудившийся в ГОН'е [4], утверждал, причем не голословно, а подкрепляя фактами и примерами, что хороший водитель может проехать по городу, ни разу не прикоснувшись к педали тормоза. Таких высот мастерства я никогда не достигну, но правильно ездить он меня научил. Взглянул на часы — девять часов вечера, если немного поторопиться, то вполне успеваю в ветеринарную клинику за витаминами для Тишки. И еще — откуда я вдруг вспомнил это латинское выражение, сказанное ксендзу на прощание, ведь отродясь латынью не интересовался. Хм, интересно память работает — будто обрывки прошлых жизней всплывают в голове, такими темпами аккурат к пенсии и про ведьм что-нибудь полезное вспомню. Конечно, если они сами, раньше воспоминаний, до меня не доберутся. А к ксендзу придется еще раз наведаться; мелькнула у меня одна идейка касательно его коллег. И помочь он должен — я усмехнулся — да что там должен, просто обязан! Есть один способ, как взять его за жабры, чтобы даже трепыхаться не вздумал.
У небольшой ветеринарной клиники, которая расположилась неподалеку от района Амаляй, было многолюдно. Машины выстроились вдоль дороги, словно второе кольцо ограждения. Вроде цивильно; раньше мне здесь бывать не приходилось, повода не было. У входа очереди нет, но через окно приемной вижу несколько человек в обнимку с мохнатыми питомцами разных пород и размеров. На двери кабинета висела вполне понятная надпись, запрещающая входить к доктору без приглашения. Подождем, вечер длинный. Рядом со мной несколько человек, с собаками, но все притихшие — ни тебе склок, ни тебе лая. Знает зверье, куда их привезли, наверняка не в первый раз к «дохтору». Только один щенок немецкой овчарки никак не реагировал на окружающих его соседей, а просто завалился на спину, выставив пузатое брюхо, и пытался крохотными зубами уничтожить поводок, который держала его хозяйка, ярко накрашенная девица с какой-то собачьей «блохой» на руках.
— На прививки привезли? — поинтересовался я. — Красивый щенок.
— Да нет, усыпить.
— Простите? — мне показалось, ослышался.
— Усыпить, — она улыбнулась улыбкой, которую захотелось смазать с ее накрашенной морды. Не знаю, как — может быть, хорошей оплеухой? — Муж притащил с очередной гулянки щенка, а зачем он нам нужен, и так две вот такие собачки дома, — она засюсюкала, складывая пухлые губы бантиком, и поднесла к своему лицу украшенного розовой лентой той-терьера, сидящего на руках. — Выбросить, знаешь, немного жаль, вот и решили усыпить или продать в лечебницу.
— А дать объявление не пробовали? Купил бы кто нибудь.
— Так мы и пришли продать, вдруг купят на опыты?
— На что? — процедил я и почувствовал, как начинают болеть скулы — стиснул зубы так, что ножом не разжать. — На опыты?
— Тебе чего надо, парень? — сбоку на меня надвинулся какой-то мужик. По возрасту, похоже, муж этой фифочки.
Я медленно перевел на него взгляд; еще немного, и меня захлестнет черная волна злобы на этих нелюдей, «познавших цену» жизни. Ну давай, рискни что-нибудь сказать хозяйским тоном человека, добившегося в жизни всего. И не таких самоуверенных качков приходилось усмирять. Рискнешь взгляд выдержать или не сможешь?! Ну же, чего тушуешься, слабак? Нет, не выдержал, глаза забегали…
— Ты, это… — его голос сломался, теряясь на фоне огромного тела, — если купить хочешь, так бери, щенок хороший, из питомника. Хорошему человеку не жалко.
— Сколько?
— Так думаю, ща глянем прейскурант, скока там собаку усыпить стоит, а потом уже и поторгуемся, — он попытался сделать движение, чтобы хлопнуть по плечу, но словно натолкнулся на стену, и рука замерла, обвисла колодой. Я перевел взгляд на стену, где в рамочке висел небольшой лист с перечнем услуг и цен и пробежал глазами по строчкам, — да, так и есть, усыпить — сто литов. А щенок уже уселся у ног этой муклы и смотрел на нас, словно понимая, что сейчас решается его жизнь. Не переживай, не останешься! Наклоняюсь и снимаю с него ошейник. Малой совсем, от него еще мамкиным молоком пахнет, месяца два с половиной, не больше… Беру на руки и, вытянув из кармана небольшую пачку денег, отделяю две бумажки по пятьдесят литов.
— Ну вот, видишь, и договорились, — с облегчением подает голос мужик, протягивая руку.
— Конечно, — киваю я и, смяв банкноты в небольшой комок, бросаю деньги на пол…
В наступившей тишине смотрю ему в глаза и спокойно жду, что взорвется. Матом, угрозами. Нет, не рискнул. Правильно, не стоит этого сейчас делать — тебе же дороже выйдет, на лекарствах разоришься. В наступившей тишине открываю дверь и выхожу на улицу, унося теплый пушистый комок, уткнувшийся холодным носом в мою руку…
Щенок немного повозился, а потом решил помочь мне с вождением, перебраться ко мне на колени. Нет, братец, сиди-ка ты здесь — беру его под грудь и перекладываю на заднее сиденье. Еще мне не хватало, с тобой в аварию влипнуть. Что за времена пошли — за сорок баксов люди готовы продать душу. А тебя — я бросаю взгляд на щенка — пожалуй, назовем Баксом. Чтобы не забыть про этих Иуд, продавших друга за сорок современных сребреников.
Кстати, если забежать немного наперед, то надо заметить, что, несмотря на классическую неприязнь котов и собак, Тишка с Баксом отлично поладили. По крайней мере, через несколько дней они уже спали вместе, честно поделив подстилку пополам. Глядя на этих мохнатых малышей, сыто сопящих во сне, и правда начинаю верить в то, что мир — это не что иное, как Чистилище, наполненное разномастной нечистью.
Через несколько дней я стоял во дворе костела, который находился в полсотне верст от Каунаса, и мне навстречу, спешил, плотный служитель церкви. Невысок ростом, но очень широк в плечах. Эдакий кубик, — как ни поставь, габариты не изменятся.
— Добрый день, отче.
— И правда добрый, слава Иисусу Христу — глаза, укрытые за толстыми линзами очков, доброжелательно разглядывали «фотолюбителя, изучающего родной край». Да, именно так, меня охарактеризовал отец Станисловас в рекомендательном письме, которое было адресовано его коллеге, ксендзу Казимеру. Этот святой отец заботился о прихожанах в небольшом городке, уютно расположенном на берегу Немана. В письме также было написано, что ваш покорный слуга «в свободное от работы время бродит с фотоаппаратом, запечатлевая старинные усадьбы и хутора». В общем, занимается богоугодным делом — пытается сохранить в памяти потомков шедевры деревянного зодчества. За неимением оных в пределах видимости годятся и каменные, главное, чтобы «пыль веков успела осесть на стрехах этих зданий».
Не скажу, чтобы ксендз принял меня плохо. Нет, он был вполне приветлив, спросил о здоровье отца Станислова, хотя бьюсь об заклад, говорил с ним по телефону не позднее часа назад. Сразу после того, как я позвонил и попросил разрешения нанести визит. Да и «рекомендательное письмо», сами понимаете… Причину легкого недоверия к моей персоне понять можно. По всем этим заброшенным усадьбам и хуторам повадилось бродить такое количество народу, что скоро там будет теснее, чем на церковном дворе в пасхальное утро. И добро бы еще просто так бродили! Вооружившись лопатами и металлоискателями, эти современные «кладоискатели» зачастую перекапывают такие места, что даже мне — человеку, далекому от истории — понятно, что иначе, как осквернителями могил, их назвать трудно. Этого ксендз и опасался — пришел мужчина, который на человека искусства никаким боком не похож, и усиленно косит под бескорыстного любителя древностей. Вы бы поверили? Вот именно, он тоже не особенно поверил, поэтому общался со мной хоть и мило, но откровенничать не спешил. Пришлось «нечаянно» продемонстрировать пустой багажник своей машины, где, кроме штатива и открытого рюкзака с фототехникой ничего не было. То есть никаких лопат, щупов и электронных приборов. В довесок изобразил почти искренний интерес к его городку, вывалив ворох информацию, которую успел собрать в интернете и библиотеке. Почему я приехал именно сюда? Потому, что именно в этом городишке изволил проживать тот самый, погибший при невыясненных обстоятельствах, ксендз, любитель крупникаса и карточных талий.