Приказ №1

Дома Михайлова ждал сюрприз. Когда они в прихожей сняли пальто, Соня, улыбаясь, сказала:
— Миша, закрой глаза и иди за мной. — Взяла его за руку и повела в комнату. Зажгла свет. — Теперь смотри.
Михайлов открыл глаза и ахнул: на столе стояла новенькая пишущая машинка. Соня картинно села на стул и положила на клавиши руки:
— Диктуйте, товарищ начальник!
Еще в Чите Соня подрабатывала печатанием на машинке, и Михайлов это знал. Подыгрывая ей, он подошел к столу, сделал серьезное лицо, сказал:
— Пишите. Приказ номер один...
Соня быстро застучала по клавишам. Михайлов четким голосом продиктовал:
— Приказ номер один. Начальника Минской городской милиции о вступлении в должность. Сего числа, во исполнение приказа гражданского коменданта города Минска, я принял начальство над милицией в городе Минске.
Соня, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, спросила:
— Какую дату прикажете поставить, товарищ начальник милиции?
— Четвертого марта тысяча девятьсот семнадцатого года, — торжественно проговорил Михайлов. Осторожно вынув отпечатанный лист, он обнял жену за плечи. — Запомни этот момент, родная. Завтра день рождения Минской милиции.
— Завтра?
— Да, родная, да! Это будет милиция из революционных солдат, передовых рабочих, крестьян. Она станет вооруженной силой народа в борьбе против контрреволюции, против всякой нечисти, всегда всплывающей на поверхность во время больших социальных потрясений. — Он увидел, что Софья Алексеевна хочет подняться из-за машинки, и взмолился: — Сонечка, милая, поработай еще немножко. Коль у нас появилась возможность печатать, давай подготовим проект обращения начальника Минской милиции к населению города Минска.
Соня заправила новый лист, и Михайлов начал диктовать:
— Старый строй пал. Прежняя власть, опиравшаяся на произвол и насилие, исчезает по всей стране, и на ее месте возникает новая, сильная народным единством и доверием власть. Городская милиция уже разогнала полицейских и стражников, заняла городское полицейское управление и полицейские участки. Жандармское управление упразднено. Идет дружная работа по организации общественных сил...
Михайлов диктовал так спокойно и уверенно, что казалось — подобных документов он уже готовил немало. Соню, надо сказать, удивляло и другое, и она, оторвавшись от работы, спросила:
— Мишенька, а ты уверен, что так все и будет?
-Да, милая, поверь мне: так и будет!
  
ВЕТРЫ ПЕРЕМЕН
 
В ту ночь Михайлов так и не сомкнул глаз. После инструктажа командиров отрядов, которые должны захватить помещения полицейского управления и участков, он занялся размещением солдат-большевиков, прибывших из фронтовых частей на подмогу рабочим и минскому гарнизону. Для большинства нашлось место в здании Земсоюза, а остальных пришлось устраивать на бывших конспиративных квартирах. «Бывших», потому что действия большевиков все более приобретали легальный характер.
Утро Михайлов, Мясников и другие товарищи целиком отдали подготовке партийного собрания большевиков города Минска, 3-й и 10-й армий Западного фронта. С докладом «О текущем моменте и задачах пролетариата» выступил Михайлов. Решением собрания был образован Временный исполком Минского Совета рабочих депутатов, а также было принято решение о выпуске газеты «Известия Минского Совета». Собрание рекомендовало Михайлова на должность заместителя председателя исполкома, редактора газеты и начальника милиции. Оно же предложило всем членам партии немедленно развернуть на предприятиях и в воинских частях работу по выборам делегатов в Советы рабочих и солдатских депутатов.
Соня с трудом заставила мужа перекусить. Они устроились в небольшом кабинете. Стульев не было, их все вынесли в зал, где проходило собрание, и Михайлов ел стоя.
— Ничего, ничего, Сонечка, — успокаивал он жену. — Сейчас каждая минута дорога. Главное — успеть! — Он быстро доел бутерброд, вытер носовым платком губы, потрогал усы, словно хотел проверить, на месте ли они, и весело посмотрел на Соню:
— Ну спасибо, жена, не дала умереть голодной смертью. А теперь выбирай: или иди домой, или — со мной на собрание рабочих и служащих Земсоюза. А потом, я думаю, на демонстрацию?
— С тобой! — не колеблясь, ответила Соня и шутливо погрозила Михайлову пальцем: — Ты меня, миленький, не отстраняй от революции. Я тебе не кто-нибудь, а большевичка, дочь большевика. И я хочу внести свою лепту, пусть маленькую, в дело революции.
— Не возражаю, — подхватил Михайлов жену под руку. — Пошли!
Рабочие и служащие предприятий Земсоюза поддержали все решения собрания большевиков и дружно откликнулись на предложение Михайлова выйти на демонстрацию.
Такого древний Минск не видел еще никогда. Самая большая улица города, Захарьевская, была битком забита колоннами рабочих и служащих с красными флагами в руках. Демонстрация в течение двух часов переросла в общегородскую. Прекратили работу все предприятия, мастерские, учреждения. Радостный дух свободы и революции царил в городе. Песни, знамена, лозунги... Настоящий праздник весны и человеческого счастья. Редкие городовые, издали завидев движущуюся массу демонстрантов, трусливо прятались в подворотни, спешили укрыться в переулках. Одного нерасторопного полицейского тут же разоружили. Этот мимолетный эпизод вывел Михайлова из возбужденно-праздничного состояния. Он наклонился к идущему рядом Мясникову.
— Саша, ты остаешься с демонстрантами, а я — к Самойленко.
Махнул Гарбузу, Алимову и Алексею Крылову: «За мной», потащил Соню за руку к тротуару. Подошедшим товарищам объяснил:
— Ну какая мы, скажите, милиция, если у нас даже нет мандата? — И решительно скомандовал: — Пошли!
Через несколько минут они подходили к зданию, у подъезда которого стоял солдат с винтовкой. Над головой у солдата косо висела наспех изготовленная вывеска: «Гражданский комендант города Минска». Михайлов поправил на голове фуражку и повторил:
— Пошли!
Часовой порывался что-то сказать, но его явно смущал вид Михайлова — офицер, хоть и без погон, чего доброго, еще морду набьет. Все же вытянулся в стойке «смирно» и пролепетал:
— Ваши документы, господа-товарищи!
— Я — начальник Минской милиции, а эти люди со мной!
Солдат промолчал. Поднялись на второй этаж и оказались у обитой кожей двери. Михайлов потянул ее на себя — открыта. Они оказались в просторной комнате. На письменном столе стояла пишущая машинка. Во второй комнате, поменьше, за огромным письменным столом сидел пожилой, с усталым видом человек. Михайлов громко сказал:
— Здравствуйте, господин Самойленко. Моя фамилия Михайлов. По решению Совета рабочих депутатов я назначен начальником городской милиции. Прошу вас как гражданского коменданта выдать мне соответствующий мандат.
Самойленко сделал вид, что не узнает Михайлова.
— Простите, но вы во внеурочное время... И потом, мы даже не обсуждали этого вопроса... — Он был явно растерян и лихорадочно искал выход. — Мы даже не знаем, кого вооружать...
Михайлов энергично махнул рукой:
— Не волнуйтесь, господин Самойленко. Я уже стою во главе вооруженных отрядов рабочих и солдат, так что сумею определить, кому передать оружие, изъятое у полиции. Мы пришли к вам только потому, что нам вместе предстоит работать, и хотелось бы, чтобы гражданский комендант понимал ситуацию правильно. Если вы не хотите выдать мне мандат за своей подписью, я получу его от революционного народа.
— Нет-нет, — поспешно возразил Самойленко, — я все понимаю. — И вдруг он ухватился за спасительную, как ему показалось, мысль. — Только мандат я вам выдам завтра. Сегодня нет даже машинистки...
Михайлов выбил козырь у него из рук:
— Не беспокойтесь, машинистку мы привели с собой. — Он показал рукой на Соню. — Ручаюсь, самая лучшая во всей губернии машинистка. Извольте диктовать, господин комендант.
Самойленко, вконец подавленный, растерянно кивнул и, взяв со стола какую-то толстую тетрадь, молча направился в приемную. Михайлов легонько подтолкнул Соню: