Приказ №1

— Я уже подумал об этом, — угрюмо проговорил Крылов. — Но что это даст? Ну, захватим то, что они привезли, группу бандитов обезвредим. А остальные тут же поменяют явки, отрубят концы, и нам придется начинать все сначала. Нет, давай сделаем так: оставим несколько человек для наблюдения за хутором, не будем сводить глаз с того цыганского гнезда, а когда выясним, где скрываются Венчиков и остальные бандиты, тогда одновременно и ударим.
Солдунов некоторое время молчал, обдумывая сказанное, и в конце концов согласился:
— Жаль упускать случай схватить хотя бы часть банды, но вижу, что ты прав, — и, вздохнув, добавил: — Придется Роману продолжать якшаться с Сашкой.
— Надо привыкать, браток. Чует мое сердце, что нам еще долго доведется заниматься такими делами.
  
ДЕЛО О ПОЖАРЕ
 
Алексей Крылов нашел-таки в полицейских архивах довольно пухлое дело о пожаре в доме управляющего банком Антонова и гибели при этом его жены и дочери. Несколько часов изучал материалы. Следователь явно клонил к тому, что поджог совершили двое крестьян, которые прислуживали в доме и после пожара исчезли. Их искали, в деле даже имелась справка об объявлении Малаша и Горбачени в розыск.
У Алексея возник ряд вопросов, на которые мог бы ответить сам Антонов, но встречаться сейчас с ним и заводить разговор о пожаре было нельзя, и Алексей решил съездить в деревню. Он поговорил с отцом. Антон Михайлович выпросил у Гарбуза лошадь и легкую пролетку; как-никак до деревни, где находился загородный дом Антонова, было не менее двадцати верст.
На следующий день, рано утром, Алексей, вооружившись винтовкой и револьвером, тронулся в путь. Сразу же за городом начинался лес. Узкая пыльная дорога извивалась меж огромных сосен. Алексей изредка понукал молодую кобылку, насвистывал что-то про себя и раздумывал о событиях, в которых он оказался прямым участником. Нет, многое ему еще не было ясно в этих круто развернувшихся событиях. Но, обладая природным умом и собственным чувством справедливости, он научился кое в чем разбираться, во всяком случае, четко отличал друзей от врагов. «Да, нам надо ухо держать востро с эсерами. Даже в Совете у них большинство, и если бы не Михайлов да Мясников, они бы и милицию сделали эсеровской».
Его размышления прервала показавшаяся вдали встречная телега. Невольно нащупал лежавшую в соломе винтовку. В такое смутное время при встрече с человеком в глухом месте надо быть начеку. Худая лошаденка медленно тащила старую крестьянскую телегу. В ней на охапке соломы полулежал старик. Когда телеги поравнялись, Алексей приподнял картуз:
— Здравствуйте. Не скажете, далеко ли до Залужья?
— День добрый, — приветливо ответил старик. — Да нет, недалече. Вот как свернете налево, там версты две всего и будет.
И действительно, проехав немного по узенькой, зажатой мелколесьем дорожке, Алексей неожиданно очутился на высокой сухой опушке. Внизу привольно раскинулась довольно большая деревня. Чуть левее, на пригорке, он сразу же увидел меж деревьями сада остов сгоревшего двухэтажного здания. От огня уцелели только каменные стены. Закопченные, с пустыми глазницами окон, они на фоне бурной зелени выглядели неестественно, словно их кто-то специально разрисовал черной краской, чтобы подчеркнуть нелепость соседства двухэтажного каменного дома с покосившимися, крытыми соломой, ушедшими в землю хатками.
«Нет мужиков в деревнях, — грустно подумалось Алексею, — всех война подгребла. А дома хозяйства рук мужицких требуют. Гляди, как деревня запустела». Напротив самой, может быть, убогой хатенки он натянул вожжи:
— Тпру!
Кобылка послушно остановилась и сразу же потянулась к росшей у плетня траве. Алексей, разминая затекшие ноги, направился к покосившейся калитке. Толкнул ее и оказался в заросшем травой дворе. Слева у небольшого хлева копошились куры, чуть поодаль виднелась собачья конура. Бросив на нее выжидательный взгляд, Алексей облегченно вздохнул: владельца конуры явно не было. Вошел в полутемные сенцы и оттуда — в первую половину разделенной надвое хатки. Низкий, засиженный мухами потолок словно давил на него, и Алексей невольно пригнул голову. Прямо напротив двери — печь с густо закопченным зевом. У печи на перевернутом вверх дном бочонке — ведро с водой.
— Есть здесь кто?
Постояв немного и не дождавшись ответа, он сделал несколько шагов, потянул на себя некрашеную дверь и вошел в следующую комнату. Там на большой скамье сидела женщина и спокойно смотрела на гостя.
— Здравствуйте! — поздоровался Крылов и в нерешительности замер у порога.
— Добры день, человеча! — ответила хозяйка. — Проходь, кали ласка.
Алексей подошел к скамье и сел рядом с хозяйкой. Это была старуха. В глубокие морщины на ее лице, казалось, навечно забилась черная пыль. Она отложила в сторону ватную поддевку, которую держала в руках, и продолжала смотреть на Крылова маленькими слезившимися глазками.
— Одна живете, бабушка?
— Одна, сынок, одна. А у нас многие живут одни, мужиков на войну с германцами забрали.
— Кто ж у вас на фронте?
— Сыночки, их у меня двое, обоих забрали, и уже год весточки нема, усе вочы проглядела.
— А где ваш муж?
— Седьмой год, как умер.
Старушка говорила охотно, ничуть не стесняясь незнакомого человека. Постепенно речь зашла о делах деревенских, и вскоре Алексей знал о местных жителях больше, чем ему было нужно. Он решил, что настал момент поинтересоваться пожаром:
— Бабушка, когда я въезжал в деревню, то на пригорке увидел сгоревший дом. Чей он?
— Один богатый человек из Минска летом там жил. Однажды ночью дом сгорел. И женка того пана и дочь сгорели.
— Что ж это он сгорел?
— Разное болтають. Сначала люди говорили, будто дом подожгли наши мужики, которые служили у пана, — Малаш и Горбаченя. Но в прошлом году старый Мурашка поркался на попелище и нашел убитого Горбаченю. С дыркою в голове. Пошли разговоры, что наши мужики не виновны, их самих кто-то загубил.
— А в полицию сообщали?
— А кто его знает.
— Бабушка, а что говорят в деревне о хозяевах этого дома?
— Не ведаю, што говорят, — теперь уже сухо ответила старуха. Очевидно, любопытство гостя наконец-то показалось ей подозрительным.
Алексей не стал больше допытываться и, поблагодарив хозяйку, направился к следующему дому...
Весь день он ходил по дворам, крупицу за крупицей собирал сведения об Антоновых и пожаре.
Уже почти стемнело, когда добрался до Мурашки. Это был седой как лунь старик. Алексей вежливо поздоровался и спросил:
— Степан Иосифович, я приехал из Минска. Как бы нам поговорить?
Старик ответил сдержанно, но в хату пригласил.
— Вы, наверное, удивились, что я вас назвал по имени-отчеству, — начал Алексей. — Дело в том, что я — из милиции и приехал сюда по вопросу, связанному с пожаром в доме Антонова.
— А что это — милиция? — в голосе старика прозвучало любопытство.
— Милиция? Это вроде как полиции, только наоборот. Полиция прижимала рабочих и крестьян, а милиция сама состоит из рабочих и крестьян и, стало быть, борется за их интересы. С богачами борется, а заодно и с ворами, убийцами, жуликами. Вот даже о пожаре, как видите, не забыли, поэтому я и приехал. Но сперва хочу на ночлег попроситься, а то ночь на носу. Если в сарае сено есть, я там и пересплю. Вот только как бы кобылу во двор загнать? У меня в пролетке винтовка осталась. Казенная.
— У нас, хлопец, красть некому, так что цела твоя дубальтовка будет, — спокойно проговорил старик и направился к двери. — Пошли твою кобылу пристроим, а после и потолкуем.
Дед Мурашка оказался только на первый взгляд хмурым и неразговорчивым. Вскоре он охотно рассказывал Алексею о себе, о деревне, не скрывал радости, что царю «дали по шапке».
— Степан Иосифович, а вы помните Антонова?
— А как же. Бывало, у него случалось подзаработать. Неплохой человек, спокойный, обходительный.