Ангел любви

— Тайро объявил гостя своим сыном. Теперь он тебе не муж, а брат.
— И что же?
— А то, что между вами уже не может быть любовных отношений. Это считается у нас
строгим табу.
— Но он мой муж!
— В Англии. А здесь он твой брат.
— Брат?! Мне не нужен брат! Я хочу, чтобы он был моим мужем!
— Ты теперь его сестра. Таков закон!
Хейкуа надела на голову шляпу из травы с широкими полями и снова схватила Лилит
за руку.
— Идем!
— Куда?
— В священный храм Тики. Мне надо поговорить с богами. Сначала — со своими.
Если же они не захотят отвечать, мы вернемся в дом Иисуса Джона и поищем ответа в
Библии.
Лилит еще раз посмотрела в сторону хижины, через откинутый полог которой
виднелась фигура Данрейвена, и пошла вслед за Хейкуа.
Поднявшись по склону вулкана, они остановились перед каменной статуей Тики.
Опустившись на колени, Хейкуа принялась раскачиваться из стороны в сторону,
сопровождая эти движения заунывным пением. Лилит замерла, боясь пошевелиться и
нарушить совершающееся на ее глазах таинство.
Прошло еще минут десять. Хейкуа открыла глаза и поднялась с колен.
— Идем. Теперь я знаю, что делать. Боги ответили мне. Твой муж давно не знал
женщин. Это хорошо!
— Чем?
— Тем, что теперь он не сможет соблюдать запрет Тайро на любовь к тебе и свой
собственный суровый обет. Так мне сказали боги. И в Библии написано то же самое.
Запретный плод всегда сладок. Потому Адам и согрешил с Евой. Бог запретил им съесть то
яблоко. Если бы такого запрета не было, они бы не стали его срывать. Так и твой муж.
Теперь, когда ему запрещено любить тебя как женщину, он обязательно захочет этого.
Причем так сильно, что забудет обо всем. И о запрете, и о своем обете. Все будет хорошо!
— Не могу в это поверить!
— Вот увидишь! Теперь ты сама стала змеем-искусителем! Понимаешь?
— Хейкуа, ты совсем не знаешь этого человека! У него железная воля. Никаким
искушениям он не подвержен. Потом, ты сама сказала, если мы нарушим табу, плохо будет
обоим. Твои люди отомстят нам. Разве не так?
— Ойе! Твоего мужа положат вон туда и вырежут у него сердце. И то же самое сделают
с тобой!
— Ойе! — воскликнула Лилит. — Этого нельзя допустить! Понимаешь?
— Понимаю. И этого не будет!
Хейкуа задумалась. Потом посмотрела в глаза Лилит и решительно сказала:
— Ты должна уехать вон туда, на Тайаретапу. На священном острове тебя никто не
посмеет тронуть. Живи на нем до праздника Полной Луны. А я постараюсь найти способ
обойти табу.
 6 
Следующие пять дней Данрейвен провел в джунглях, постясь и занимаясь
самовнушением, в надежде изгнать из памяти, а тем более — из сердца, образ женщины с
дельфином. Но это не удавалось. Каждую ночь она являлась ему в сновидениях. На седьмую
ночь ему приснился дельфин.
Данрейвен задумался над этим знамением. И после долгих размышлений решил, что,
видимо, души его и этой женщины — родственны. Этим, скорее всего, и объяснялось столь
внезапно возникшее в нем желание обладать ею. Именно ею, и никем другим! Значит, им
надо быть вместе!
Тогда он собрал свои пожитки, вышел из зарослей и, столкнув в воду оставленную кем-
то пирогу, взялся за весла. Выплыв на середину лагуны, он сложил ладони рупором и издал
громкий трубный звук. Дельфин не заставил себя ждать.
— Рангахуа! — радостно воскликнул Данрейвен. — Я знал, что ты приплывешь!
Рангахуа повернулся и поплыл прямо к священному острову Тайаретапу.
Адам ступил на горячий песок и, вытянув пирогу носом на берег, осмотрелся. Мириады
мелких ракушек сверкали на солнце, подобно бриллиантам. Прямо к морю спускалась густая
зеленая растительность.
Не раздумывая, Данрейвен углубился в чащу и очень скоро очутился на небольшой
лужайке, на краю которой стояла хижина, напоминавшая шалаш. Перед входом дымился
костер, стоял глиняный горшок с каким-то варевом, лежали хлебные лепешки и фрукты.
— Иа ора на! — воскликнул Адам.
Никто не отозвался. В хижине тоже никого не было. Но ее обитатели не могли уйти
далеко. Говорила об этом и только что приготовленная еда. Причем — для двоих. А что, если
таинственная незнакомка ждала его!
Адам присел на корточки у входа в хижину и громко сказал:
— Черт побери, до чего же я проголодался!
Какой-то шорох донесся из-за растущих рядом папоротников. Данрейвен сделал вид,
что не слышит, и, взяв огромный желтый апельсин, принялся старательно снимать с него
кожуру. Разделив плод на дольки, он положил одну из них в рот и воскликнул по-английски:
— Да это же настоящая пища богов!
За стеной хижины совершенно явственно послышалось женское хихиканье. Адам
вскочил на ноги и заглянул туда. Никого. Но по еще не успокоившимся листьям папоротника
он безошибочно определил: кто-то только что скрылся там. Стремительно раздвинув
заросли, он увидел недалеко впереди мелькавшие пятки.
Адам бросился вслед за беглянкой. Тропинка вела все дальше и дальше. Неожиданно
на его пути вырос огромный, поросший густым мхом валун. Адам с разбега вспрыгнул на
него и... И в изумлении остановился.
Прямо перед ним возвышался храм. Его витой купол, пробивая полог из пальмовых
крон, уходил высоко в небо. Стены были инкрустированы разноцветными ракушками,
образующими затейливые орнаменты. Окна закрывали решетчатые рамы, переплетенные
гирляндами из живых цветов.
Адам смотрел на это чудо архитектуры и не мог оторваться. Он даже не думал, что на
затерянных островах Тихого океана могло существовать что-нибудь подобное. И вдруг
услышал тихий, ласковый голос:
— Красиво, не правда ли?
Данрейвен быстро оглянулся. На тропинке никого не было.
— Я здесь, — раздался тот же голос.
Он посмотрел вперед и увидел прекрасную фею, прислонившуюся к пальме так плотно,
что, казалось, сама она была вырезана в стволе дерева искусным мастером. Но Адам
мгновенно узнал ее. Нимфа на спине дельфина, незнакомка в доме для собраний, героиня его
ночных грез смотрела на него черными глазами и улыбалась мягкой, загадочной улыбкой.
Данрейвен долго молчал. Наконец дар речи вернулся к нему.
— Ты говоришь по-английски? — спросил он первое, что пришло в голову.
— Ойе, ойе!
— Кто тебя научил?
— Хейкуа, моя подруга. Мы с ней читали Библию.
— Тебе удобнее говорить со мной на своем языке? Я знаю не меньше трех его
диалектов.
— Предпочитаю по-английски.
— Прекрасно. Но если тебе что-нибудь будет непонятно — скажи. Я с удовольствием
повторю. Кстати, это очень полезно для совершенствования языка.
— Ойе! Пусть будет по-твоему!
— Итак, ты знаешь, кто я?
— Знаю, ты великий жрец, приплывший из далекой заокеанской страны.
— Совершенно верно. Ну, а теперь: кто ты?
— Я... я... Меня зовут Лили.
— Лили? Какое прекрасное имя! Скажи, Лили, ты боишься меня?
— Нет.
— Тогда почему всегда убегаешь?
Она подняла на него свои прекрасные глаза и тихо, очень серьезно сказала:
— Ты же сам знаешь почему.
Эта откровенность и особенно тон, каким островитянка ответила ему, заставили Адама
смешаться и переменить тему разговора.
— Что это за место? — спросил он.
— Ты имеешь в виду остров?
— Для начала — да.
— Это — священная земля. Когда-то давно здесь жили боги. Хейкуа называет ее
Райским садом.
— Нельзя не согласиться! Во всяком случае, такой первозданной красоты я не видел
нигде! Насколько я понимаю, ты оберегаешь этот храм?
— В какой-то степени...
— А мне нельзя войти?
— Только при одном условии: ты никогда и никому об этом не расскажешь.
— Хорошо.
— «Хорошо» — этого мало. Поклянись.