Ангел любви

Данрейвен, наклонился над ней и, покрыв поцелуями, коснулся губами того интимного
места, которое, как Лилит всегда считала, никто и никогда не целует.
Страстный стон вырвался из ее груди, а тело дугой изогнулось ему навстречу.
— Люблю, люблю... — шептали ее губы.
А он продолжал целовать ее. Ласкать волосы, лицо, грудь, бедра.
Трепетной рукой она приблизила его упругую плоть к своему лону. Адам закрыл глаза
и, вздрагивая всем телом, громко застонал.
В этот миг берег озарился каким-то желтым светом. Факелы! Это были воины Тайро.
— Нет! Нет! — закричала Лилит.
Но их уже обнаружили, схватили, поволокли. Данрейвен вырывался, стремясь
защитить Лилит. Однако силы были неравные.
Как, как они сумели найти нас? — билось в висках Лилит. Кто их сюда привел?
И вдруг молнией возникла догадка — Суа. Это Суа!
Лилит оглянулась и увидела у одной из ближайших пальм женскую фигуру.
— Что вам нужно? — стараясь не терять над собой контроль, выкрикнул, задыхаясь,
Данрейвен.
— Ты нарушил табу, чужестранец, — последовал бесстрастный ответ. — И должен
умереть!
— Нет! — в ужасе закричала Лилит. — Нет! Он мой... — Еще мгновение, и она
открыла бы свою тайну. Но опомнилась. — Я люблю его! Отпустите нас!
— Этот человек нарушил табу, — повторил высокий воин, на груди у которого, как
живая, распахнула зловещие челюсти акула.
 8 
Лицо Лилит было мертвенно-бледным. Словно под непосильной ношей, она медленно
поднималась по склону вулкана к священному алтарю бога Тики. Рядом с ней шел Тайро.
Впереди четыре воина вели Данрейвена, руки которого были связаны.
Слез уже не было. Еще немного, и Тайро опрокинет ее Адама на жертвенный алтарь,
вонзит ему в грудь нож и вырежет сердце.
Но тогда умрет и она. Бросится вниз с высокой скалы. Всё будет кончено. Для них
обоих.
Нет! Адам должен быть спасен! Спасен ею, Лилит! Она виновата в том, что с ним
произошло: она соблазнила Адама!
И теперь он один стоит перед лицом смерти! Он, единственный мой возлюбленный, а я,
из-за своего женского легкомыслия, довела его до гибели, но я искуплю свою вину. Спасу
его. И останусь для него неизвестной, обратной стороной Луны. Навсегда terra incognita...
Он, знаменитый исследователь, бесстрашный путешественник, гордый несгибаемый
мужчина, окажется, сам того не подозревая, в долгу у собственной жены. Господи, как же
это сделать?
Широкой лентой, подобно змее, мрачная процессия все выше и выше поднималась по
склону вулкана. И вот все племя столпилось около высеченной из цельной скалы фигуры
бога Тики. Вперед выступил Тайро. Бесстрастным взглядом окинул он людей своего
племени. Потом опустился на колени перед богом Тики и, мерно раскачиваясь из стороны в
сторону, запел монотонную молитву.
Данрейвен стоял в нескольких шагах от алтаря. На его лице, груди, спине, ногах
клубились только что нарисованные углем изображения змей. Тому, чьим властителем
становился Тики, змеи составляли своеобразный эскорт.
Они не виделись с той самой ночи. Его зорко стерегли. Несколько раз Лилит
приближалась к хижине, в хрупких стенах которой был заключен Адам. Однако тут же перед
ней вырастали воины с каменными лицами и не давали сделать дальше ни шагу. Бессильно
опустив руки, она брела к дому Иисуса Джона, где ей велено было находиться, и часами
сидела, устремив вдаль полный отчаяния взгляд. По вечерам приходила Хейкуа. На вопросы
неизменно отвечала:
— Он спокоен. Молчит и готовится перейти в другой мир.
И сейчас, на пороге Вечности, Данрейвен выглядел совершенно спокойным. Как будто
не к нему относилось предстоящее. Он просто наблюдал за совершением древнего ритуала.
Лилит не удивилась бы, попроси Адам у Тайро перо и листок пергамента, чтобы записать
для потомков последние ощущения приговоренного к смерти.
Пока они поднимались в гору, Адам ни разу не посмотрел в сторону Лилит. А между
тем все ее существо требовало: «Взгляни же на меня! Или ты хочешь уйти в небытие так,
будто меня и не было в твоей жизни?!»
Но «великий заморский жрец» не слышал этих призывов любящего сердца. Уж не
заставили ли его выпить настоя из трав, лишающего рассудка?
Сколько такое может продолжаться?! И все — из-за непомерной гордыни Данрейвена!
Черт бы его побрал! Ну посмотри, посмотри на меня...
Тем временем Тайро поднялся с колен и дал знак приступать. Раздались глухие
зловещие удары барабана. Два рослых воина встали справа и слева от Адама и
приготовились. Еще секунда, и все будет кончено!
— Нет! — завопила Лилит и бросилась перед вождем на колени. — Великий вождь! Не
убивай этого глупца! Молю тебя! Лучше принеси в жертву меня! Убей меня, но не трогай
его!
Бой барабанов на миг прекратился. Тайро, поморщившись, поднял Лилит с колен и
сурово сказал:
— Не позорь себя, дочь моя! Жрец из заморской страны нарушил табу. И должен
заплатить за это жизнью. Такой порядок. Так было всегда. Ему уже ничто не может помочь.
— Нет! — вскричала вне себя Лилит, — Мне нет дела до твоих порядков!
Слезы текли по ее щекам. Господи, господи! Спаси моего возлюбленного! Не вмени
ему в смертный грех совершенное из любви.
Слезы и ярость дочери вождя вызвали замешательство у воинов Тайро. В глазах,
словно затянутых пленкой, проблеском обозначилось непривычное недоумение.
Во взоре же Тайро сверкнула молния. Но тут вперед выступила Хейкуа. Встав перед
вождем на колени и обращаясь не только к нему, но и ко всем собравшимся, громко, чеканя
каждое слово, сказала:
— Ты забыл, великий вождь, что Атуа Тамахине — дочь богов. Если дочь богов просит
пощадить жизнь этого человека, ты должен ей покориться.
— Но почему ты считаешь, что Тамахине сейчас говорит от имени богов? — удивленно
спросил Тайро. — А не кажется ли тебе, что Атуа наоборот, нарушает их волю,
заблуждается, прося освободить преступника? И в самом ли деле она дочь богов?
— Прикажи ей пройти босиком по огненной лаве. Ты знаешь, это искусство передали
нам боги. И если кто-то сможет совершить это, не причинив себе никакого вреда, значит, они
его охраняют. Но тогда каждое слово этого человека священно! Ибо исходит от богов.
Тайро задумался. Толпа же взволнованно загудела:
— Мудро, мудро говорит Хейкуа! Прикажи Атуа Тамахине пройти по лаве, великий
вождь! Пусть докажет, что она действительно дочь богов.
Пристальным взглядом обвел Тайро толпу своих соплеменников. Ведь их устами
говорит великодушие. А великодушие привил им именно он — Тайро. Он когда-то запретил
людоедство. Он воспитал в них доброту друг к другу. Подумав, вождь повернулся к Лилит.
— Скажи мне, Атуа Тамахине, согласна ли ты пройти босиком по горящей лаве и этим
доказать, что твоими устами говорят сами боги?
Господи, босиком по расплавленной лаве! Да разве такое возможно?! У Лилит от ужаса
замерло сердце. Сквозь дыхание океана донесся до нее тот удушающий запах горящей
постели, ожила дикая боль от ожогов лица. Но тогда это была лишь опрокинутая масляная
лампа. Сейчас же пульсирующая раскаленная лава из вулкана. Она погибнет в невероятных
мучениях! Господи, господи, дай мне силы...
— Нет! — прорезал тишину резкий голос Данрейвена.
Он отстранил от себя воинов и встал перед Тайро.
— Послушай меня, великий вождь! Это я нарушил табу. И если ты хочешь, чтобы кто-
то прошел по раскаленной лаве, то прикажи это сделать мне!
По толпе прокатился рокот одобрения. Но Тайро сурово нахмурил брови, и вновь
воцарилась тишина.
— Ты не должен так говорить, чужестранец! Пусть женщина сама решит, как ей
поступить.
Но Адам, не слушая вождя, бросил на Лилит свирепый взгляд.