Ангел любви

книжной полки. Мы с вами в этом отношении — союзники, Лилит, ведь правда? Пока
некоторые отважные мореплаватели бороздят моря и океаны, мы спокойно рассуждаем о
жизни островитян Тихого океана, греясь дома у камина.
— Чьего камина? Своего или моего? — с металлом в голосе спросил Данрейвен. —
Откровенно говоря, я не хотел бы стать рогоносцем в собственном доме!
Чарльз воззрился на него с неподдельным изумлением.
— О чем ты, Адам? Помилуй, у меня и в мыслях не было...
В этот момент экипаж остановился, и кебмен торжественно объявил:
— Мы приехали, господа! Желаю вам хорошо провести время.
Никак не реагируя на оправдания Чарльза, Данрейвен встал и, открыв дверь экипажа,
односложно сказал:
— Выходим.
Лилит, возмущенная его поведением, тронула Чарльза за руку:
— Не обращайте внимания. Вы не сделали ничего дурного. У мистера Адама сегодня
плохое настроение. Вот он и кидается на всех. Это скоро пройдет. Обещаю вам. Увидите!
Все трое поднялись по ступеням парадного входа в особняк лорда Уимберли. Одетый в
белоснежную ливрею слуга взял у мужчин плащи и трости. А Лилит задержалась на
несколько секунд перед зеркалом. Увидев у себя за спиной Данрейвена, она попросила:
— Адам, снимите с меня накидку.
Данрейвен молча склонил голову, и Лилит почувствовала прикосновение его рук к
своим плечам.
Улыбнувшись, она решительно подняла с лица вуаль и повернулась к нему.
Данрейвен отшатнулся. Его голова дернулась. Он поднял обе руки, как бы защищаясь
от наваждения. И замер в этой позе. Живыми остались одни глаза. Но постепенно его лицо
стало принимать осмысленное выражение, брови изумленно изогнулись:
— Ли... — потом сделал вдох и докончил: — ли!
Она смотрела на него с нежностью, любовью, обожанием. Еще мгновение, и бросилась
бы ему в объятия. Но...
— Едем отсюда! — вдруг резко сказал Данрейвен.
И, взяв Лилит под руку, грубо потащил ее к выходу. Ошеломленный слуга с тростью и
плащом в руках побежал вслед за ними. У дверей Лилит нагнулась, чтобы поднять упавшую
вуаль, но Адам не дал ей этого сделать.
— Оставь!
Из толпы гостей выскочил Чарльз и, взглянув в лицо Лилит, застыл на месте.
Данрейвен обернулся к нему:
— Чарльз! Счастливого тебе времяпрепровождения. А мы — поехали!
В экипаже они не сказали друг другу ни слова. Лилит с тоской смотрела в окно и
думала, что теперь он возненавидит ее навсегда!
Нарота помог хозяину раздеться. Впервые увидев Лилит без вуали, слуга удивленно
посмотрел на нее, но и только. Хороший слуга должен знать только то, что ему положено, и
не проявлять любопытства. Эту заповедь он усвоил давно.
Данрейвен пошел наверх, бросив через плечо:
— Я буду в библиотеке. Меня не беспокоить!
Лилит не поняла: а что же она? Должна идти к себе в комнату и отныне сидеть на хлебе
и воде?
Наверху хлопнула дверь, и Данрейвен, спустившись в холл, подошел к Лилит, так и не
снявшей накидку, и молча предложил ей руку. После чего она поднялась вместе с ним в
библиотеку.
— Вы ждете, что я брошусь к вашим ногам и буду молить о прощении? — спросила
Лилит, как только они уселись за столом друг против друга.
Она почувствовала, как к горлу подступает икота.
— Я только хочу услышать правду, — ответил Данрейвен.
— С чего прикажете начать?
— С самого начала.
С самого начала... То есть с семнадцати лет, когда, читая письма отца, она навсегда
полюбила этого человека? Но так ли необходимо это рассказывать?
Хотя что-то подсказывало — необходимо!
Лилит устало вздохнула, откинулась на спинку кресла, сдунула со лба прядь волос и
начала:
— Я полюбила вас очень давно, Адам. Еще когда мне было всего семнадцать лет.
— Как это могло произойти? Я вас не только не знал, но и не видел ни разу. И вы меня
— тоже.
— О вас мне очень много писал в своих письмах мой отец. Он восторгался вами. Как
отважным путешественником, исследователем, ученым. Как необыкновенным человеком.
Постепенно это отношение передалось и мне. Вначале я просто сотворила себе кумира. Но
со временем узнавала о вас все больше и больше. В моем сознании стал вырисовываться
портрет не просто героя, но самоотверженного, бесконечно доброго человека, всегда
готового прийти на помощь потерпевшим жизненное крушение. Кроме того, я прочитала все
ваши труды, опубликованные в «Записках Королевского географического общества», статьи
в научных журналах, книги. Меня поразила глубина вашего интеллекта, оригинальность
философских воззрений, неизменная неординарность мыслей.
Одним словом, я увлекалась вами все больше и больше, пока не поняла, что люблю.
Люблю — в самом глубинном смысле этого слова. При этом я уверила себя, что настанет
день, когда мы соединимся. Эта мечта неотступно следовала за мной и требовала
исполнения. Я хотела находиться рядом с вами, делиться самым для себя дорогим,
путешествовать. Когда после смерти отца я получила наследство, да и вы после нашего
бракосочетания назначили мне содержание, то возможность путешествий перестала
выглядеть чем-то несбыточным. В конце концов, я уже могла себе позволить самостоятельно
отправиться в какое-нибудь плавание. Итак, я решила пуститься в путь к островам Тихого
океана. Не скрою, я узнала от Чарльза Вивайена, что тогда вы находились именно там.
Мелькнула сумасшедшая мысль: а вдруг мы там встретимся. Я бы предложила вам свои
услуги в качестве секретаря. Не правда ли, забавно?
— Это было год назад?
— Год назад.
— Но вы тогда уже были моей женой. Какой смысл...
— Извините, вы хотите спросить, какой смысл было гоняться за вами по свету, если вы
уже дали мне свое имя, обвенчавшись со мной, и обеспечили материально? Все это так. Но
не кажется ли вам, что ваша жена могла рассчитывать еще и на любовь? Конечно, вы можете
возразить, что предупреждали меня о формальности нашего брака. Но в вашей ли власти
было запретить мне добиваться взаимности? Нет! Вот я и решила последовать зову сердца. Я
готова была искать вас даже среди тихоокеанских людоедов. Так почти и получилось!
— Но как можно было так рисковать! Разве вы не понимали, как опасно женщине
одной, пускаться в подобное путешествие?!
— Как видите, я жива!
— Ладно. Продолжайте.
— Когда я добралась до Таити, вас там уже не было. Я села на грузовое судно, которое
попало в шторм и затонуло. Я чудом уцелела. Причем благодаря известному вам дельфину
Рангахуа. Он дал знать обо мне Тайро, который вместе с воинами и приплыл на пироге. Я
показала Тайро брошь, которую носила на цепочке в виде медальона. И меня приняли за
исчезнувшую когда-то Атуа Тамахине, почитавшуюся островитянами Тайро за дочь богов.
Вот и все. Остальное вы знаете.
— Но ваше лицо? Разве не было оно изуродовано еще в детстве, когда в вашей спальне
произошел пожар?
— Так и было, Адам. Действительно, я сильно пострадала от ожогов. Но на Рева Ра,
совсем рядом с кратером вулкана, растет удивительный цветок. С его помощью туземцы
лечат ожоги. Меня вылечила Хейкуа. Тогда-то я и стала превращаться из англичанки Лилит
Кардью в туземную простушку Лили. Или в Атуа Тамахине, дочь богов.
Данрейвен долго молчал. Лилит выжидающе смотрела на него.
— Это выше моего понимания, — наконец проговорил он. — И если бы я не знал, что с
вами случилось в детстве, а потом не увидел на Рева Ра, то никогда бы не поверил в
подобное чудо! Но почему вы не рассказали мне обо всем на острове?
— Вы бы мне поверили?
— Не знаю.
— И потом, вы непременно отослали бы меня назад в Англию. Этого я боялась больше
всего.
— Почему же вы вернулись?
— Потому что... Я вернулась, потому что любила вас. И боялась, что вы больше