Шорох вереска (СИ)

Расслабляющее тепло шаг за шагом отступало, уступая место ночной прохладе. Зябкие мурашки расползлись вверх по рукам, спеша пробежаться по спине. Но заботливое движение сильных рук, окутывающих плечи тёплой шалью, отогнало болезненный холод. Недопитая кружка с чаем исчезла из ослабевших пальцев.
"Милый Лаурион. Как мне не хватает тебя. Тепло овечьей шерсти ничтожно, по сравнению с жаром твоего могучего тела. Мой белый волк. Ты далеко. Ты не слышишь меня. Многое бы я хотела поведать тебе, облегчить сердце. Ты отдал мне свет своей души, чтобы я могла жить дальше… Но я бегаю от этой жизни. Что же я делаю?!"
Резкий крик "Мама!" заставил Нилоэлу тревожно вскочить, но Фили перехватил её, усаживая обратно в кресло. Он мягко, но настойчиво удерживал Нило за предплечья, предупреждая любую попытку подняться. Его глаза светились сдерживаемой нежностью и чем-то неутолённым, горящим глубоко внутри. Впервые за минувший месяц он коснулся её кожи: обжигающе холодной, пахнущей только одному ему известным запахом. Мгновения замедлили бег. Он знал, что ещё секунда и она заговорит. Слова разрушат их единение безжалостной реальностью, вновь разведут по противоположным берегам.
"Всё, чего я хочу — это держать тебя в объятьях. Что я могу сделать, чтобы теперь всё стало иначе? Не поможет время, если мы порознь. Чувствуешь? Ты на моей коже, словно татуировка".
Ошарашенно читая в голубых глазах душу гнома, Нилоэла задержала дыхание. Лавина невысказанных слов смела сознание, оставляя лишь повторяющийся крик, ввинчивающийся в голову. Она должна была ответить на него. Должна была что-то сделать.
— Фили, Разар приснился кошмар. Мне нужно идти к ней. Тебе пора.
— Не беспокойся. Я сам успокою нашу дочь.
Он порывисто вскочил и выбежал из комнаты. Растерянно хлопнув ресницами, Нило обессиленно откинулась в кресле и закрыла глаза. Стараясь успокоить разошедшееся сердце, глубоко задышала, впиваясь побелевшими пальцами в резные подлокотники кресла-качалки.
"Трусиха. Малодушная трусиха. Сколько можно прятаться в раковине? Перед глазами встаёт Бильбо, предлагающий забраться в пустые пивные бочки и подождать пока гномы покинут Бэг Энд. Ах, милый братец, что бы ты сказал теперь? Я боюсь, до беспамятства боюсь грядущего".
Усталость и подступающая простуда взяли своё. Беззвучно всхлипывая, Нилоэла, наконец, заснула.
Сквозь болезненную дрёму она почувствовала, что кто-то бережно поднял её и куда-то понёс. Прохладная простыня приятно коснулась разгоревшейся кожи, чугунная голова утонула в мягкой подушке. Кто-то заботливо накрыл её одеялом, укутывая поплотнее. Прежде чем погрузиться в сон, Нило ощутила колючий поцелуй на полураскрытых губах.
"Вопреки смерти услышь мой зов, белый волк! Подскажи, как мне дальше быть?"
Гномья нора погрузилась в сон, и только один её житель не торопился в постель. Фили обходил новое жилище, проверяя закрыты ли окна, заперты ли засовы. Этот ритуал сделался ежевечерним. Нилоэла и не подозревала, что он бывает и на их с дочерью половине.
Мудрёный дом был снабжён витиеватой сетью вентиляционных ходов, поэтому оставлять открытыми окна даже в сильную жару не было надобности. Однако гнома волновала не возможная опасность сквозняков и других неприятностей, что сулили открытые форточки. Он боялся неведомого, что иногда приходил во тьме, чтобы беззвучно наблюдать за ним. С ним являлись горечь, отчаяние и безотчётный страх.
Последний раз Фили видел фигуру в чёрном плаще у порога Гномьей норы, когда встретил Разар. Гном поклялся себе не допустить, чтобы она переступила этот порог.
  
Волчья стая
 
Audiomachine — Young Blood
Солнечные зайчики прыгали по высыхающим лужам. Вода в речке поднялась после дождя, прошедшего ночью. Разбиваясь на мелкие ручейки, голубая лента убегала через луга запутанной сетью прямиком в лес. Безоблачный небосвод, умытый брызгами солнца, искрился, приветствуя новый день. Прозрачные капельки светились на раскрывающихся лепестках лютиков, ромашек и лиловых флоксов. Влажная трава, налитая летним соком, влажным шёлком тёрлась о ноги. Всё вокруг дышало свежестью.
Крупная бабочка с тёмно-жёлтыми крыльями села на указательный палец маленькой девочки, порхающей по пёстрому покрывалу луга. Светло-васильковое платьице мелькало то тут, то там. На озорном личике крохотными каплями рассыпались веснушки. Девчушка сама представляла себя бабочкой. А сейчас, когда одна из её названых сестриц опустилась прямо в руки, она, задержав дыхание, любознательно разглядывала необычной формы крылья, украшенные чётким рисунком и крупными пятнами. Серебряная паутинка поблёскивала в светлых распущенных волосах, ловя утренние лучи.
— Разар, не убегай далеко!
Нилоэла старалась не упускать из виду маячащую макушку дочери. Сама она сидела на пледе в жёлто-зелёную клетку. Рядом удобно расположился Фили. Он не спеша завтракал, уничтожая содержимое одной из трёх плетёных корзинок. Белые струйки поднимались от двух крынок с парным молоком, стоящих рядом с нетронутыми корзинками. В воздухе разливались аппетитные ароматы свежей выпечки и жареного бекона.
Простое нежно-лиловое платье до колен и ромашка в распущенных волосах превратили нагруженную заботами женщину в беззаботную девушку. Нило казалось, что вот-вот грянут задорные песни, которые обычно поются в Шире на Солнцеворот. Она даже начала напевать одну себе под нос, но осеклась под взглядом Фили. Тихонько хихикнув, Нило выудила из открытой корзиночки пирожок с картошкой и принялась задумчиво его жевать. Гном ехидно усмехнулся, потянувшись за полной крынкой. Сделав пару глотков, он довольно крякнул, утирая рот рукавом синей рубахи. Однако на усах и бороде остались следы молока, придав своему обладателю поразительное сходство со шкодливым котом, который втихомолку добрался до хозяйского стола. Заметив это, Нилоэла захихикала громче, чуть было не подавившись пирожком.
— Вот, утритесь, Ваше Высочество, — прокашлявшись, вымолвила раскрасневшаяся женщина, передавая недоумевающему гному свой льняной платок.
— Спасибо, — улыбнулся Фили. — Как же хорошо, что Разар вытащила нас на этот… как его? — он задумался, подыскивая нужное слово.
— Пикник? — подсказала Нило.
— Именно.
— А разве гномы не устраивают пикников? — удивлённо спросила полукровка.
— Нет. Ничего подобного в наших традициях не принято, — ответил подгорный принц, закончив вытираться. — Мы вообще редко поднимаемся на поверхность.
— А вот у хоббитов это одно из любимых развлечений. — Тёплые воспоминания затопили сердце, но ледяная струйка больно кольнула, напоминая, что к прошлому нет возврата. — Особенно на Солнцеворот.
— Расскажи мне, что такое Солнцеворот? — Фили накрыл тёплой шершавой ладонью ручку Нило.
— Это праздник солнца, приходящий в середине лета. Весь Шир гуляет от рассвета до заката. Ест и пьёт до упада. Солнцеворот длится вплоть до сбора урожая. Нет более беззаботной и радостной поры во всём году, — голос Нило упал, скатившись до шёпота, будто воспоминания выпили душу до дна.
— Ты скучаешь по Ширу? Хочешь туда вернуться? — гном подвинулся ближе, склоняясь к опущенной голове полукровки.
— Временами… — грустно откликнулась та. — Но вернуться туда — значит разбередить старые раны. Это слишком для меня. — Нилоэла подняла взгляд, встретившись с взволнованными глазами Фили. — А ты хочешь вернуться в Эребор?
Немного помедлив, гном ответил:
— Я солгу, если скажу, что не хочу этого. Но… — его дыхание сбилось, он крепко сжал ладонь Нилоэлы, — …но больше всего на свете я хочу быть там, где ты и Разар.
Щёки Нило залил румянец. Но сердце вдруг пропустило удар. Она осознала, что давно не слышала ни голоса, ни шагов дочери.
— Разар?! — Нилоэла взволнованно вскочила, озираясь по сторонам, но девочки нигде не было. — Разар!
Никто не откликнулся. Нило резко обернулась. Полный невыразимого ужаса взгляд резанул гнома, словно острый клинок.