Тень вождя
Многим этот совет помогал. Выступит человек несколько раз в качестве своего личного редактора да научится изъясняться кратко и ясно. При всей своей занятости, товарищ Сталин никогда не жалел времени на то, чтобы объяснить сотрудникам непонятное, научить их работать правильно.
Сотрудники Рабкрина видели в своем наркоме не только строгого руководителя, но и мудрого старшего товарища, который всегда готов помочь. Помощь эта касалась всех сторон жизни. Другой раз и просить не надо было, товарищ Сталин сам видел, что нужна помощь, и помогал. Как я уже писал, у замнаркома Аванесова был туберкулез. Аванесов не щадил себя, работал много, пренебрегал предписаниями врачей. Однажды товарищ Сталин вызвал меня и отдал распоряжение – в течение трех недель, начиная с завтрашнего дня, Аванесова в наркомат не пускать, ни с какими вопросами к нему не обращаться и ни на какие его запросы не отвечать. Видя мое удивление, Сталин объяснил, что Аванесов по состоянию здоровья нуждается в срочном отдыхе, но в отпуск уходить не хочет, приходится отправлять его насильно. Но товарищ Сталин проявлял внимание не только к своему заместителю. Он знал о нуждах и бедах всех своих сотрудников, прививал руководителям, находившимся у него в подчинении чуткость и внимательность к людям. Когда от воспаления легких умер один из рядовых сотрудников Рабкрина по фамилии Данилов, на попечении его престарелой матери осталось двое детей (жену Данилова в Гражданскую зарубили махновцы). Узнав о смерти Данилова, товарищ Сталин сразу же поинтересовался судьбой его детей. Оказалось, что никто из товарищей, включая секретаря парторганизации, о сиротах не позаботился. После сурового сталинского выговора детей устроили в детгородок МОНО [50], а старухе-матери назначили пенсию по потере кормильца.
Но к тем, кто хитростью пытался добиться каких-то благ, товарищ Сталин был беспощаден. Самым болезненным вопросом после Гражданской войны стал жилищный вопрос. На какие только ухищрения не пускались ловкачи, желавшие получить в обход законов лишнюю комнату! Подобное ловкачество в Рабкрине обходилось дорого. Вместо лишней жилплощади сотрудников ожидало увольнение. Принцип Сталина таков: должность – это не доступ к различным благам, а выражение доверия партии и народа. Сталинская скромность общеизвестна, и я не вижу необходимости приводить примеры, ее характеризующие. Такого же поведения товарищ Сталин требовал от других.
Честность, принципиальность, самоотверженность – вот сталинские правила работы. Следуя этим правилам, мы достигли всего, что имеем сегодня. В 1951 году очень трудно рассказывать о 1921 годе. Такое впечатление, будто все это было не 30, а 300 лет назад, настолько велика разница между прошлым и настоящим. Но тем не менее это было всего лишь 30 лет назад. Сейчас мне, парализованному, трудно писать это самое «всего лишь». В переносном смысле. В прямом левая рука слушается меня почти так же хорошо, как когда-то слушалась правая. Но всего лишь 30 лет назад я был молод и полон сил. Не было таких гор, которых я не мог бы свернуть. Прекрасное, хотя и трудное, было время, энтузиастическое, решительное, полное надежд, которые в итоге сбылись.
Контроль за исполнением распоряжений в Рабкрине был налажен превосходно. Товарищ Сталин требовал от учреждений не простых отписок – приняли к сведению, исполнили и т. п., а отчетов с указанием конкретных принятых мер. «Слушали вопрос», «постановили», «объявили выговор виновным…» – все эти общие слова не могли удовлетворить Сталина. Первым его вопросом было: что сделано для того, чтобы ошибки не повторялись впредь? В основе любого нарушения лежит чей-то просчет. Для любой ошибки должны быть созданы условия, предпосылки. Ликвидацию этих условий товарищ Сталин считал обязательным делом. Иначе бы вся работа Рабкрина сводилась к бесконечному выявлению нарушений и наказанию виновных. А что толку? Если не устранены предпосылки, то ошибки будут повторяться снова и снова.
Основы нашего социалистического государства были заложены в 1917 году, сразу же после революции. Но укрепил эти основы и развил их, подняв дело государственного строительства на должную высоту, товарищ Сталин в 1921–1928 годах. Скажу прямо, по-большевистски, что в 1921 году наш государственный аппарат был громоздок, неуклюж и полон людей, которым нельзя было доверять. Все вроде бы работало, но далеко не так, как было нужно. Помимо вредителей делу мешали неучи, которые не знали, как нужно работать, ч и прожектеры, которые порой причиняли больше вреда, чем вредители.
Трудно было победить в этой упорной длительной борьбе. Но под руководством товарища Сталина мы победили.
Троцкий
Троцкий был гением притворства, гением коварства и интриг. В его жизни была одна-единственная цель – единоличная власть, и ради ее достижения он шел на любые ухищрения. Сумел убедить Ленина и некоторых других руководителей в своей честности и преданности, заполучил в свои руки командование армией, занимал другие важные посты, такие, например, как пост наркома по иностранным делам и наркома путей сообщения. На всех постах Троцкий показывал себя «царьком», отрицающим принцип коллегиальности. Решения он принимал сам, не советуясь ни с кем. Других руководителей партии и государства Троцкий старался игнорировать, а подчиненным диктовал свою волю, совершенно не интересуясь их мнением. Впрочем, подчиненных он набирал сообразно своему характеру и своей цели. Старался окружать себя подхалимами, врагами Советской власти, буржуазными элементами. В революцию Троцкого привела жажда власти, а не желание бороться за справедливость, за счастье угнетенных. Он, подобно былинке, всегда склонялся в ту сторону, куда дул ветер. Меньшевики пошли в Думу [51] – Троцкий примкнул к меньшевикам. Ветер подул в сторону революции – Троцкий приехал в Петроград [52] и стал председателем Петросовета. Троцкий был умен, этого у него не отнять. Он умел смотреть далеко вперед, умел произвести впечатление, умел притвориться не тем, кем он был на самом деле. После всех разногласий с Лениным Троцкий сумел убедить Владимира Ильича в том, что он якобы осознал свои ошибки и искренне навсегда примкнул к большевикам. Меня иногда спрашивала молодежь: как Троцкий сумел обмануть Ленина? Ленин же хорошо его знал, как облупленного. «Да, знал, – отвечаю я на это. – Но в то время, в 1917 году и в начале 1918-го все мы были так окрылены революцией, что верили в лучшее и в каждом человеке, который примыкал к революции, видели только хорошее. Даже врагам старались верить. Генерала Краснова [53] и многих других отпускали под честное слово не воевать против Советской власти. Прозрение пришло позже. В беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом товарищ Сталин очень хорошо объяснил, почему мы относимся к врагам беспощадно, не миндальничаем с ними, а уничтожаем их [54].
Белогвардейцев мы разбили довольно быстро, гораздо быстрее, чем внутренних врагов – Троцкого, Зиновьева [55], Каменева [56], Бухарина и других. Внутреннего врага бить всегда сложнее. В первую очередь потому, что он притворяется другом. Нужно сорвать с него маску, разоблачить, показать его истинную сущность, чтобы всем было ясно – перед ними враг. Сделать это не так-то просто. Необоснованными обвинениями и поспешными действиями можно подорвать доверие членов партии и всех советских людей к партийному руководству, вызвать раскол в партии. Во время Гражданской войны, будучи Председателем Реввоенсовета и наркомом по военным делам, Троцкий пользовался большой популярностью в массах. Он всячески укреплял эту популярность, разъезжая на своем поезде по фронтам и выступая на многочисленных митингах. На митингах Троцкий произносил пламенные революционные речи, и только немногие (на то время) знали, что под маской пламенного революционера скрывается враг революции, который спит и видит, как бы ему узурпировать власть. Если бы чекисты попробовали арестовать Троцкого в то время, то к одной Гражданской войне с белогвардейцами и интервентами могла бы добавиться другая – с теми, кто верил Троцкому. Я пишу «с теми, кто верил», а не «с троцкистами», поскольку между людьми, введенными в заблуждение демагогией Троцкого, и троцкистами, принявшим сторону Троцкого по каким-то личным соображениям, существует большая, принципиальная разница.