С нежностью цвета огня. Книга 2 (СИ)

— Я не хотел, Дари, — извиняясь, очень нежно целует мне пальцы, каждый по очереди.
Попытка сказать, что не сержусь, обрывается резким вдохом, когда Медиф чуть прикусывает мой мизинец, обхватив его шёлковыми губами.
Встретившись взглядом, инкуб с мягкой понимающей улыбкой переворачивает мою ладонь и принимается медленно покрывать поцелуями тонкую кожу запястья.
Дыша через раз, не нахожу в себе сил оторваться от этого зрелища.
Одной невинной лаской он соблазняет и возбуждает больше, чем если бы целиком разделся и приставал.
Сзади на талию ложатся тёплые ладони Лена. Потеревшись щекой о мои волосы, он спускается к шее и целует ровно в то место, куда когда-то кусал. В этом бережном прикосновении столько нежности, благодарности и любви, что в груди, возле сердца, становится жарко.
Люблю. Обоих.
За ненавязчивую заботу и доверие. За неизменную поддержку и верность. За этот пронзительно-острый миг настоящего счастья.
Никто не спешит первым нарушать тишину, чтобы случайно не потревожить окутавший нас тончайший флёр душевной близости. Впрочем, слова и не обязательны. Нам всем сейчас хочется одного — разделить свои чувства, нежить и целовать, видеть, как туманятся от удовольствия самые любимые в мире глаза.
Мы спокойно доходим до спальни и только там начинаем помогать друг другу избавиться от одежды. Сегодня никакой спешки. Каждое прикосновение чувственное и неторопливое, изучающее. Что бы Медиф ни сделал со своим даром, я не испытываю прежнего сумасшедшего вожделения. Наоборот. Происходящее видится кристально ясно. Несмотря на сбивающееся дыхание, мысли текут ровно. Сознательно доверившись чужим умелым рукам, я впервые чувствую себя беззащитной, открытой — и вместе с тем в безопасности. Меня любят. Любят и принимают такой, какая я есть.
Без долгих обсуждений мужчины решают, что первым сегодня будет инкуб. Я не против, но всё-таки настораживаюсь.
— Не беспокойся, — произносит сиир, верно истолковав причину заминки. — Такого, как вчера, не случится.
Медиф становится ещё более бережным. Его пальцы с лёгкостью падающих лепестков порхают по телу, оставляя невидимые, но ощутимые следы. Видя, как я закусываю от нетерпения губы и прикрываю глаза, он едва заметно улыбается. Подхватив мои колени, целует сначала в левую, потом в правую, поднимается поцелуями по внутренней стороны бедра, подставляя голову так, чтобы мне удобнее было запускать пальцы в его шикарные волосы. Нам обоим нравится эта ласка.
Мы могли бы долго нежить друг друга, но Аллеон напоминает о себе, уверенно развернув меня и завладев ртом. Его рука властно удерживает за шею, пресекая любую попытку отвернуться, и целует он глубоко и напористо. Прежде и не подозревая в нём даже намёка на стремление доминировать, поддаюсь, покорно следуя за движением его губ. Однако в то же время ногами обхватываю за пояс Медифа. Изгибаюсь, едва не мурлыча от удовольствия, когда он мягко вдавливается в моё тело и принимается плавно двигаться.
Аллеон же, едва дождавшись такой возможности, усаживает меня на себя и откидывается на кровать, предоставив свободу действий. И только смотрит, околдовывая ярким блеском полуприкрытых глаз.
Положив ладони ему на грудь, покачиваюсь, выбирая подходящее положение, но сиир всё-таки уже чересчур возбуждён, чтобы наслаждаться медленным темпом. Сжав ладонями ягодицы, он сам поднимает меня и тут же опускает, выбивая из нас обоих короткий стон. Ещё и ещё, пока я не падаю на него в полном изнеможении.
Пригревшись между двумя самыми любимыми в мире мужчинами, вспоминаю, что хотела спросить:
— Мне показалось, или ты стал лучше контролировать свою способность, Медиф?
— Теперь она работает только по моему желанию. Я не стал пользоваться ею сегодня, но, если захочешь, сделаю это в следующий раз.
— Не обязательно, — отмахиваюсь, прижимаясь к его боку. — С вами мне хорошо и без дополнительной магии.
— Спокойных снов, любимая, — желает Аллеон, целуя в плечо.
— Я бы сказал — интересных, — усмехается Медиф, покрепче прижимая к себе.
Пожелание инкуба сбывается. Сон действительно интересный и познавательный — о том, как мы вернулись из Зачарованного леса, и Рраяр меня поцеловал. Как я тогда на него злилась! Думала, он хотел этим меня растоптать, показать, что время, проведённое вместе, ничего для него не значило. А оказалось, тот поцелуй был жестом отчаяния.
В смятении чувств слежу, как, доставив меня домой, Рраяр понял, что теперь должен будет уйти. Уйти, несмотря на то, что больше всего на свете ему бы хотелось остаться. Он презирал в себе это желание, но оно сковывало его, как змея. Душило.
Ощутив сожаление от предстоящей разлуки, джарой осознал, что неизбежно, постыдно и окончательно проиграет. Это будет разгромное и желанное поражение.
Резко распахнув глаза, делаю глубокий вдох, чтобы скорее унять чужие эмоции; обвожу взглядом тёмную комнату.
— Рраяр меня ненавидит, — сообщаю встревоженному Лену причину своего состояния.
— Не говори так. Он тебя любит.
— Вот именно. Он все свои силы вложил в сопротивление этому чувству и всё равно не смог его уничтожить.
Аллеон перетягивает меня к себе на грудь, целует в волосы и, помолчав, уверенно произносит:
— Вся его злость обращена на него же самого. Рраяр взрослый и умный, Дари. Он не может не понимать, что ты не виновата в том, кем для него стала. Любому очевидно, что ты не пытаешься его влюбить, не удерживаешь… Готов поспорить, это выводит его из себя ещё больше.
Разве это — любовь? Разве должна она быть такой мучительной и болезненной? Рраяру плохо со мной и невыносимо одному: она ломает его, перекраивает под себя.
— Он должен справиться сам. Пережить, переболеть или сдаться. Твоя жалость и попытки помочь лишат его самоуважения и остатков гордости. Ни один мужчина не простит этого женщине. Хватит и того, что ты сделала в храме.
— Не стоило, да? — вздыхаю виновато. — Я и не собиралась ничего обещать, но в ваших храмах такая волшебная атмосфера! Поневоле начинаешь верить в чудо. Оно бы не помешало, учитывая, что я понятия не имею, что с этим всем делать.
— Просто не вмешивайся. Не нужно ничего делать, если он сам не попросит.
Молча вожу ладонью по его груди.
Ну да, как же… Рраяр вот прямо возьмёт — и попросит. Тем более — меня. Да даже если я буду единственным человеком, способным помочь, он сделает вид, что его всё и так устраивает!
Впрочем, ни Аллеон, ни Медиф тоже ничего особо не просят. И не жалуются, хотя есть на что.
— Извини, что посреди ночи донимаю тебя разговорами о другом мужчине.
Он то ли хмыкает, то ли фыркает:
— Наверное, я начинаю к этому привыкать, — и после паузы продолжает уже серьёзно: — Так или иначе, Рраяр — часть нашей семейной жизни. Я не могу игнорировать тот факт, что ты его ли-моисс… как и то, что он постоянно приходит на помощь.
Если джарой и часть нашей жизни, то явно запасная. Как пятое колесо. При необходимости его вынимают из багажника, а в остальное время не вспоминают.
Мне это не нравится.
— Спи, Дари, — улыбается сиир. — Всё разрешится. Поверь моему опыту.
Вспомнив, сколько у нас планов на день, заставляю себя на время отложить тяжёлые мысли. Нужно выспаться.
Утром, позавтракав и прихватив пирожные с цветами, мы сразу же отправляемся знакомить Медифа с бабушкой.
Инкуб нервничает. Это угадывается по застывшей «правильной» осанке, бесстрастному лицу и прохладным пальцам в моей ладони.
Помня о ночном разговоре, не решаюсь показывать, что вижу его волнение, но и совсем бездействовать не могу.
— Уверена, бабуля нам обрадуется! — говорю оптимистично, ни к кому конкретно не обращаясь. — Будем пить чай и знакомиться. Даже не сомневаюсь, Медиф, что ты ей понравишься.
Он сегодня очень хорош. Сапфирово-синяя рубашка, чёрные джинсы — немного непривычно после таласских узких брюк, но ему идёт.
— Нисса Арквия достойная женщина, — поддерживает Лен. — Умная и серьёзная. Если уж она доверила Дари мне, зная о наших семейных… затруднениях, то с тобой точно проблем не возникнет.