Жнец (ЛП)

— Но начинать игру перевёртышем ещё тяжелее, чем просто нечеловеком. Моя мама была дриадой в Природе три года, прежде чем перебралась в Коралл, но ей до сих пор сложно приспосабливаться к постоянному превращению человеческих ног в хвост и обратно, — нахмурилась я.
— Ты права, — вздохнул Натан, — Трансформация жутко дезориентирует, некоторые игроки так никогда к ней и не привыкают. Так что лучше я начну Игру на Вентуре. Хотя мне очень хочется быть частью всеобщего превращения на Готике, а идея быть оборотнем такая прикольная.
Я рассмеялась.
— Ты бы лучше стал оборотнем, а не?..
Меня прервало завывание багги:
— Вас вызывают в начало ряда 39118.
Багги Натана через секунду присоединился к завыванию, и мы неохотно поднялись.
— Может, через четыре ряда сделаем перерыв на обед? — предложил Натан. — Можем встретиться здесь на границе в ряду 39122.
— Давай, — кивнула я.
Мы с Натаном проболтали весь получасовой перерыв в этот и все последующие дни. На десятый день мы только слезли с багги и сели на пол, чтобы съесть свои запакованные завтраки, когда Натан как-то смущённо кашлянул.
— Я хотел спросить, может, встретимся сегодня, когда смена закончится…
Я заколебалась b0b102. Было бы отлично встретиться с Натаном вне работы, если бы он предлагал простую дружбу, но напряжённый, срывающийся голос намекал, что у него на уме нечто более интимное. Кое-кто из детей заводил романы до входа в Игру, но я не планировала ничего такого. У Натана не было шансов на получение гражданства Ганимеда, а я не могла потерять из-за него голову настолько, чтобы забросить свои мечты ради превращения в оборотня на Готике.
Я собиралась придерживаться разумного безопасного плана действий и перейти к романтическим отношениям, только когда стану сама собой в Игре. Хотелось растолковать это Натану, но так, чтобы не рассориться с ним. В телохранилище не разрешались ни телефоны, ни другие развлекательные устройства, поэтому патрулирование камер заморозки было долгими часами неумолимой отупляющей скуки. Натан никогда не жаловался, но для меня наша получасовая болтовня о преимуществах и недостатках жизни в дюжинах самых разных миров Игры стала благословенным перерывом в унылом однообразии.
Я попыталась сформулировать свой отказ насколько возможно тактично:
— Я работаю в телохранилище по двенадцать часов подряд, на общение ни сил, ни времени не остаётся.
Удивительно, но Натан встретил отказ с видимым облегчением. Я даже задумалась, не слишком ли много смысла вложила в его предложение о встрече после работы. Из тусовки я выпала год назад, и меня больше не волновало, что я ношу или как выгляжу, так что это было самое правдоподобное объяснение.
Натан сразу заговорил о Хаосе. Мы как раз спорили, который мир в Игре худший: Хаос или Бездна, когда мой багги заверещал тревожной сиреной, какую я ни разу раньше не слышала. Я вскочила и в панике кинулась к дисплею.
— У меня незапланированная разморозка!
Багги Натана тоже пронзительно заорал.
— И у меня! Ещё одна! Уже три!
Мой экран показывал уже семь незапланированных разморозок, и каждую секунду появлялись ещё и ещё. Я понятия не имела, что происходит, но рефлекторно запрыгнула на свой багги, направила его к ближайшей точке разморозки и позвонила супервайзеру Фрейзеру. Он не ответил. Я звонила снова и снова, пока не пробилась.
— У меня разморозки! — закричала я. — Что мне?..
Шквал других голосов прервал мою фразу. Раньше я говорила с Фрейзером только один на один, но на сей раз попала на голосовую конференцию. Меня подключили ещё с двумя десятками напуганных истерящих детей.
— Заткнитесь! — заорал Фрейзер. — Только что рухнул мир Игры Авалон!
Его заглушили голоса, бубнящие вопросы. Слова Фрейзера не имели никакого смысла. Я знала, что лет триста назад один мир Игры разрушился, так как на уроках истории в школе нам рассказывали о Рапсодии. В те времена у каждого мира Игры было только два сервера, и странный одновременный отказ обоих серверов Рапсодии привёл к её исчезновению. После этого количество серверов для каждого мира увеличили до четырёх. Было невероятно, чтобы все четыре сервера Авалона синхронно дали сбой.
— Я сказал, заткнитесь! — снова рявкнул Фрейзер. — Мы потеряли Авалон, и все игроки, что находились в этом мире, проходят через экстренную разморозку и просыпаются. Старшие супервайзеры посылают им сообщения через контрольные системы, приказывая лежать спокойно в камерах и ждать, пока их восстановят в другом мире Игры.
“О да”, — подумала я. Некоторые из этих игроков жили в Игре сотни лет. Теперь они внезапно очнулись в старых физических телах и обнаружили себя в ловушке морозилки. Ну конечно, они лишь услышат записанное сообщение и тут же вновь обретут идеальное счастье.
Я всё это думала, но держала рот на замке. Не стоило высказывать сарказм в присутствии взрослых, даже моего супервайзера.
— Все они жмут на тревожные кнопки камер заморозки, посылая сигналы, — продолжил Фрейзер. — Не обращайте внимания. Размораживание в аварийном цикле создаёт огромную нагрузку на организм человека, поэтому вы должны сосредоточиться на предупреждениях системы медицинского мониторинга. У кого-нибудь есть такие?
Я посмотрела на дисплей. Он был заполнен аварийными сигналами, пришлось отфильтровать все, кроме медицинских.
— У меня сердечный приступ.
— И у меня, — донёсся перепуганный голос, его хозяину было не больше двенадцати.
— Все, у кого есть сигнал о сердечном приступе, направляйтесь туда на экстренной скорости, — приказал Фрейзер. — В аптечке багги найдите красный шприц, прижмите его конец к голой шее пострадавшего и нажмите кнопку.