Мамихлапинатапай (СИ)

Алек снова тянется к баночкам с красками, и на этот раз она зелёная. Он опускает ладонь на торс и медленно обходит Магнуса, второй рукой снова ныряет в зелёную краску и, стоя за спиной, марает его плечи. Капли бегут вниз, и дорожки красиво блестят на смуглой коже, и художник уже точно знает – это его лучшее творение.
Он прижимается обнажённой грудью к лопаткам Магнуса и касается губами уха. Ладони переходят на живот, одна щекочет пупок, другая скользит вниз и обхватывает уже изнывающий от недостатка ласк член. Магнус шипит и толкается в кулак. Алек нарочно тяжело дышит ему прямо в ухо и в ритм своего дыхания ускоряет движение руки. Его собственное возбуждение сейчас разорвёт ширинку и вырвется наружу, потому что танцор, словно провоцируя, трётся своими упругими ягодицами о его стояк.
– Алек… – хриплый шёпот. – Не смогу больше…
Движения внизу замедляются, и Магнус откровенно плюёт на запрет прикасаться и, подняв руки вверх, кладёт их Алеку на затылок, вплетая пальцы в волосы. Художник сдавленно стонет, и тогда Магнус резко разворачивается в кольце его рук и прижимается своим телом, пачкая краской бледную кожу парня.
– Запреще… – выдыхает тот, и его перебивает коснувшийся пухлых губ указательный палец.
– Заставь меня, – голос томный и настойчивый, и Алек и сам терпит уже довольно долго, чтобы не поддаться желанию.
Магнус ныряет в баночку краски, которая расположена к нему ближе остальных, и скользит кистью по торсу возлюбленного, очерчивая видные в свете городских огней мышцы синим цветом. Царапает кожу над кромкой джинсов, поддевает пуговицу, вытаскивая её из петли, и резко сдёргивает их вниз. Возбуждения соприкасаются, срывая громкий стон с губ обоих, и Алек грубо притягивает его к себе за бёдра.
Теперь поцелуй дикий и лишённый нежности, но всё такой же головокружительный, лишающий воздуха. Магнус запускает руки в чёрные волосы парня, вставая на носочках, и, прогибаясь в пояснице, льнёт к его телу своим, ближе, теснее, чтобы залезть под кожу, раствориться в нём, остаться там навсегда и забыться.
Алек кусает его губы, задыхаясь от нахлынувших чувств и ощущая сладкий привкус краски на губах, которую они так долго выбирали в секс-шопе, когда готовились к этой ночи. Танцор пошло стонет ему в рот, срывая все предохранители, и вмиг оказывается лежащим на полу, посреди уже забрызганной каплями краски некогда белоснежной простыни.
Алек накрывает его своим телом.
Губы начинают своё путешествие от подбородка, присасываются к кадыку и бьющейся венке под ним, скользят по груди, язык прочерчивает понятные лишь ему узоры, зубы вгрызаются в соски, царапая их почти нежно и оттягивая с силой на себя, отчего Магнус выгибает спину дугой и громко стонет. Алек широко ухмыляется и продолжает ласкать губами уже торс, языком щекоча впадинку пупка, а потом опускается ниже, покрывает поцелуями гладкий лобок и смачно целует головку.
Магнус точно знает, что этой его фантазией, встреченной Алеком довольно прохладно, теперь художник откровенно наслаждается, и это видно по тому, с каким взглядом он поднимается к его лицу, языком прочерчивая прямую линию от члена к губам.
Ладонь нежно накрывает правую округлость его задницы и тут же страстно сжимает – танцор стонет, закусывая губу. Первый палец проникает слишком сладко, сразу же находя правильную точку.
– Твой тесный жар сводит меня с ума, – шёпот обжигает правое ухо, и влажный язык начинает вылизывать ушную раковину.
Магнус шире разводит ноги, и тогда второй палец присоединяется к первому, и он впивается ногтями в поясницу Алека, заставляя его болезненно шипеть. Художник отнимает руку Магнуса и за запястье держит над их головами, пригвоздив к полу.
– Наказание, – говорит он хрипло и больно кусает обе его губы.
Бейн уже кричит, потому что эта боль такая приятная, как и та, что приносит с собой третий палец, скользящий в его нутро. Алек растягивает его мучительно медленно, и его член, упирающийся в бедро Магнуса, уже истекает смазкой. Танцор свободной рукой вплетается в волосы парня, приподнимается, больно сжимая их между пальцами, и шипит в пухлые губы:
– Войди уже, наконец.
Глаза Алека становятся абсолютно чёрными. Он вытаскивает пальцы, тянется куда-то в сторону за смазкой, и уже через десять секунд Магнус блаженно закатывает глаза и протяжный стон проносится по всему номеру. Он закидывает ноги на Алека, пятками упираясь в его накаченные, покрытые тёмными волосками икры, и художник перехватывает его свободную руку, приподнимается, удерживая его за запястья, и начинает плавно погружаться в него, медленно выскальзывая и наполняя его собой. Магнус прогибается в пояснице, раскрываясь ему навстречу, и сжимает его вокруг себя, напрягая мышцы, когда тот выходит, словно хочет удержать его в себе как можно дольше.
Проворный язык скользит меж тонких губ, привлекая внимание Алека, и Бейн специально кусает их, так идеально прихватывая зубами и так развратно приоткрывая их, когда головка проезжается по простате. Тёмные глаза Алека скользят по перепачканной краской смуглой коже, что светится в полумраке номера, и ему так хочется замараться ею тоже, что он освобождает одну руку и начинает жадно скользить по груди любовника. Движения медленные, но такие глубокие, что Магнус каждый раз сжимает простынь свободной рукой и поджимает пальцы на ногах, тяжело дыша и выгибаясь в спине.
Прикосновения Алека буквально плавят его, он теряется и мотает головой, потому что эта неспешность и тягучесть сводят с ума. Он толкает Алека в плечо, воспользовавшись моментом, и седлает его бёдра, резко оказываясь сверху. И художнику такая смена позы определенно нравится, судя по горящему взгляду, которым он смотрит снизу вверх.
Магнус начинает качаться медленно, прижимая возлюбленного к себе за шею, стонет ему прямо в ухо, когда ладони накрывают его бёдра, слишком голодно вонзаясь пальцами в кожу. Алек подмахивает в ритм движениям, погружаясь в жар тела глубже, лицом зарывается в изгиб шеи и начинает кусать кожу, ключицы, кадык, подбородок, губы – всё подряд, лишь бы справиться с эмоциями, которые выплескиваются наружу с каждым толчком внутрь, с каждым страстным движением бёдер Магнуса навстречу, с каждым хриплым стоном, срывающимся с тонких губ.
Краска смешалась в один непонятный цвет, и их тела скользят от этого ещё приятнее, кожа липнет к коже, разбавляемая капельками пота, разряды тока пробегаются по нервам. Магнус трется каменным стояком о живот Алека и точно знает, что будет достаточно одного прикосновения, так как узел в низу живота натянут до предела. Поэтому он выбирает другое прикосновение и, вцепившись пальцами в загривок волос Алека, толкается языком в его рот, получая жаркий стон, и прижимается сильнее.
Художник перехватывает его и переворачивает на спину, не разрывая поцелуя. Движение, одно, второе, в прежнем ритме, и крышу срывает, когда Алек начинает вбиваться жестко и сглатывать стоны с любимых губ. Магнусу кажется, что мир вокруг рушится, все источники света в городе взрываются, а стекла трескаются. Откуда-то из груди вырывается крик, и он выгибается в пояснице и выплескивает горячее семя на их животы.
Сладкий стон на пике наслаждения танцора проносится жаркой вспышкой по венам Алека, и Магнус тесно сжимает его, заставляя бурно излиться в себя. Алек продолжает медленно скользить внутри него, растягивая удовольствие обоих, придерживая танцора за бедро, покрывая смазанными поцелуями и опаляя сбившимся дыханием. Застланные мутной пеленой взгляды переплетаются, и Алек припадает к его губам, но они не целуются, а рвано дышат, и их глаза всё не могут оторваться друг от друга.
Когда кожа становится слишком чувствительной, Алек выскальзывает из Магнуса и утыкается лбом в смуглую грудь, что часто вздымается и опадает, а потом откатывается в сторону. Хрустальная люстра над ними кружится вместе с потолком, не совсем четкая, но изредка мерцающая своими висюльками, когда свет из окна проникает в номер.
Волна оргазма отхлынула, словно волна, набежавшая на песчаный берег, оставив их обессиленных, в объятиях друг друга. Алек пробегается пальцами по плечу, покрытому каким-то зелёно-фиолетовым цветом, что получился, когда смешалась краска на телах, и сплетает пальцы рук. Первые лучи солнца освещают полумрак номера, путаются в тёмных волосах парней и отражаются маленькими солнечными зайчиками, прыгающими по стенам, в золотых обручальных кольцах на переплетённых пальцах.