Принцесса Диана. Жизнь, рассказанная ею самой

Я имела на это право – насколько же нужно не считаться со мной, чтобы во время свадебного путешествия носить запонки, подаренные любовницей!
Буря действительно была серьезной. Чарльз недоумевал, мол, он и не заметил, рубашки готовит камердинер Стивен Барри, а он сам даже не обратил внимания.
– Ты вообще должен был вышвырнуть эти запонки! Выброси их в море сейчас же!
– Не говори глупостей, Диана!
Так я осознала, что, женившись, мой муж не намерен расставаться с любовницей. И тогда испытала первый серьезный приступ булимии после свадьбы. Болезнь была и раньше, но на сей раз я чувствовала себя очень плохо… Никому не пожелаю такого свадебного путешествия!
Когда оно подошло к концу, я была счастлива, но оказалось, радоваться рано.
Теперь мы отправились в Балморал, где должны прожить до середины октября вместе со всей королевской семьей. Боже мой, эта скука была еще невыносимей! Придворный церемониал хорош только в ограниченном количестве и тем, кто к нему приучен. Я приучена не была совсем.
Мы в Элторпе не присутствовали на парадных обедах, не слушали и сами не вели чинные светские беседы ни о чем, во-первых, потому что терпеть не могли мачеху Рейн и старались убраться с ужином в свои спальни, а во-вторых, потому что это неинтересно. Отец не заставлял.
Зато теперь я ежевечерне была вынуждена часами слушать рассуждения на политические темы принца Филиппа или рассказы принцессы Анны об охоте. Рядом обычно находились придворные в весьма солидном возрасте, ни пошутить с которыми, ни просто поделиться своим собственным мнением я не могла. Все говорили о том, чего я просто не знала и в чем совершенно не разбиралась! Я не помнила все родословные, не могла рассуждать на тему очередных происков профсоюзов, не любила разговоров о политике или охоте, плохо разбиралась в достоинствах лошадей… И ни о чем говорить тоже просто не умела.
А еще важным оказался возраст королевской семьи и гостей, все они гораздо старше меня, с ними невозможно обсудить последний фильм или понравившуюся мне книгу, они таких просто не видели или не читали, они жили в своем особом мире (и до сих пор живут), где события и вкусы отстают на столетие, где темы разговоров не меняются от поколения к поколению, где немыслимо проявлять свои чувства, зато приветствуется сдержанность. Даже если принцесса Анна ругалась, то делала это как-то по-королевски.
Но я-то так не умела! Я была не просто белой вороной, я была белым страусом, причем в клоунской шляпе. Страшно скучая в обществе пожилых и почти пожилых людей, я если и улыбалась, то вымученно…
Во время моего предыдущего пребывания в Балморале стояла теплая погода, мы много гуляли, рыбачили, устраивали пикники. В замке холодно, противно, снаружи лил дождь, всюду сырость, и у меня было страшно плаксивое настроение.
Не знаю, кому раньше надоело, Чарльзу или все же Ее Величеству, но мы перебрались в Крейгоуэн – один из гостевых коттеджей.
Крейгоуэн был лучше дворца только тем, что я не была ежеминутно на виду. В остальном такой же серый, скучный, холодный, вернее, зеленый, но все равно скучный. Чарльз жил своей жизнью, поутру он отправлялся на охоту, а после обеда на рыбалку. И вовсе не намеревался менять свои привычки ради какой-то там жены!
На вопрос, зачем он убивает несчастных куропаток, отвечал, что в этом и есть смысл охоты. Я не видела смысла. Пойманного лосося хотя бы отпускали обратно в реку Ди, думаю, он все равно погибал, потому что ему разрывали все внутри крючками.
– Диана, но в прошлый приезд тебе так нравилось насаживать наживку и закидывать удочку!
Нравилось… Может, и нравилось, но тогда я старалась понравиться Чарльзу, а потому была готова увлекаться почти всеми его увлечениями. А теперь он должен стараться нравиться мне, значит, должен быть со мной, а не мотаться по болотам и не сидеть с удочкой на берегу, пока его жена скучает. Он так не считал, остальные тоже. В Балморале каждый находил себе занятия сам, присоединяясь к той или иной группе. Для меня группы не было, и я страшно тосковала.
Я не желала стрелять в куропаток или любоваться, как трепещет вытащенный из воды лосось. Чарльз смотрел на меня с сожалением и даже пренебрежительно. Я категорически не вписывалась в его привычный круг, а менять круг ради меня он не собирался, да и что принц мог изменить? Ему, а вместе с ним и мне, полагалось ежегодно с середины августа до начала октября проводить время в Балморале, охотясь и рыбача, а также философствуя во время королевских ужинов.
Принцесса Анна гоняла по окрестностям верхом, стреляла и не понимала, как это может не увлекать меня. Осознав, что не увлекает, тоже стала считать меня никчемной. Я не умела ничего: ни поговорить на умные темы, ни охотиться, ни жить интересами королевской семьи. С детства любила животных, у меня даже были грамоты лучшей смотрительнице за морскими свинками, но не станешь же заводить разговоры о морских свинках с придворными. А королевские собаки, кстати, весьма дурно воспитанные (своим любимцам Ее Величество позволяет то, чего позволять иногда не стоит), меня интересовали мало.
Я пришлась буквально не ко двору, я была в Балморале не нужна. Даже мужу не нужна, прежде всего мужу. Когда гостей не было за столом, он никогда не интересовался мною. Я наивно полагала, что стала главной женщиной в жизни своего мужа. Ничего подобного, главной была королева, потом королева-мать (бабушка), а мне вообще не отводилось никакого места.
Удивительно, но я не была нужна и остальным. Они словно выполнили все свои обязательства по отношению ко мне, формально включив в свою семью, и ни в малейшей степени не намеревались помочь мне действительно в ней освоиться. Я каким-то чудесным способом должна была постичь все их премудрости, влиться, вжиться, причем никому не помешав и никого не задев даже случайно.
А еще лучше, если бы я как-то стала незаметной, невидимой, тенью рядом с мужем, всегда на полшага сзади и молча… Чтобы я ничего не требовала и не ожидала, чтобы с пониманием относилась ко всему, в том числе и к его изменам… Вовремя открывала рот и вовремя его закрывала, улыбалась только когда это позволено, была вежлива и нетребовательна.
Ничего этого не было, и я просто провалилась в Балморале. Я оказалась никчемной, неумной, несветской, нетактичной, неинтересной… какие еще вспомнить «не»? Главное – Нелюбимой, причем не любимой никем. Никому не нужной, всех раздражавшей.
У меня и без того было полно комплексов из-за собственного несовершенства и ненужности, а теперь они выросли до невероятных размеров.
Кто бы смог справиться на моем месте? Наверное, кто-то смог бы, но я не справилась. После поистине сказочной свадьбы, после того, как меня полгода боготворили репортеры, как едва ли не несли на руках в церковь на венчание, когда восторженная толпа почти плакала при виде нашей счастливой пары, вдруг понять, что ты никто…
Еще на яхте мы не один раз смотрели видеосъемку нашей свадьбы, и всякий раз Чарльз изумленно пожимал плечами:
– Почему они так радуются?
Мне очень хотелось, чтобы он заметил, что приветствуют меня, но муж снова пожимал плечами:
– Просто свадьба была организована фантастически.
Моей привлекательности Чарльз замечать не желал. Он просто не видел, что люди махали руками мне лично, что я понравилась. Это было так обидно!
– Чарльз, им нравится твоя супруга.
– Им нравится девушка, в одночасье ставшая принцессой.
Вот и все, знай, Диана, свое место!
И все же я думаю, он понял, что меня приветствуют из-за меня самой.
Но тогда жизнь в Балморале становилась день ото дня невыносимей, пока Чарльз охотился или рыбачил, я тосковала, маясь от безделья. Дома я просто взялась бы за уборку, сбегала в магазин, почитала книжку, послушала музыку… Даже в Букингемском дворце до свадьбы было веселей. Здесь все делали слуги, общаться не с кем.