Принцесса Диана. Жизнь, рассказанная ею самой

Камилла попросила о встрече, оставив для меня приглашение позавтракать вместе. Мне бы насторожиться, поскольку письмо ждало меня в Кларенс-Хаус, когда я туда переехала, и было датировано двумя днями раньше сделанного мне предложения. Это означало то, что Камилла знала, что Чарльз его сделает раньше, чем узнала я. Значит, он делал мне предложение с разрешения своей любовницы!
Каким же нужно было быть страусом, чтобы так спрятаться от всего в песок! Я так старательно закрывала на все глаза, что грешно было бы не обмануть.
Мы встретились за ланчем, Камилла задавала на первый взгляд странные вопросы:
– Ты собираешься охотиться?
– Что? Как?
– Верхом? Ездить на охоту верхом?
– Нет, я неважно держусь в седле после того, как в детстве упала и сломала руку.
– То есть ты не ездишь на охоту?
– Нет.
Я не понимала, при чем здесь охота, если я невеста принца!
Интересно, что было бы, стань я вдруг настоящей охотницей и начни также носиться по полям и лесам в погоне за дичью?
Но тогда это совершенно не грозило, Камилла с удовольствием кивнула, ее вполне устраивала супруга Чарльза, которая будет тихо сидеть дома, ожидая, пока они намилуются где-нибудь в лесной чаще.
Охота – очень удобный повод отсутствовать дома и уединяться, предварительно договорившись, а то и безо всякого уговора. Кто знает, куда именно заехали и почему никого не подстрелили эти двое? Чем они занимались, почему их одежда грязна или, напротив, на ней ни пятнышка влаги, хотя весь день шел дождь? Все прекрасно понимают, но никто не возражает. Главное – соблюдены приличия, есть повод отсутствовать и оправдание отсутствия.
Долгое время я пыталась, честно пыталась поверить, что Камилла просто друг и нет ничего странного в том, чтобы держать ее фотографии в своей записной книжке, чтобы по-дружески дарить браслеты или еще какие-то украшения, часто приглашать в Хайгроув, и даже старалась не замечать, что после моего отъезда в Лондон к дому почти сразу подъезжает машина Камиллы. Вот такая дружба… вполне по-королевски. Только меня она не устраивала.
Однажды, случайно нажав кнопку вызова на телефонном аппарате в кабинете у Чарльза, я услышала в трубке… голос Камиллы! То есть они не просто часто переговаривались, у Чарльза с его «подругой» даже была выделенная линия!
Когда-то, будучи еще невестой, я вышла из комнаты, чтобы не мешать разговору жениха с его подругой, но теперь мириться с таким положением дел не желала. Чарльз в ответ на скандал недоумевал:
– Что в этом неприличного?
– У тебя с каждым из друзей такая линия? Назови еще хотя бы одного друга, с кем тебя соединяли бы вот так!
Конечно, меня душили обида и отчаянье. Сейчас я уже все это пережила, хотя часть боли все равно осталась, мне до сих пор не все равно, что мне предпочли ротвейлера, но по крайней мере об изменах мужа можно говорить без истерики.
А тогда истерика привела даже к попыткам самоубийств. Да, мне, отверженной, никому не нужной, вовсе не хотелось жить, тем более так, как жили мы с Чарльзом, – когда на приемах, в поездках, перед объективами мы должны были изображать любовь и счастье, а за закрытыми дверьми я понимала, что я никто.
Я так ненавидела Камиллу, что по-настоящему боялась увидеть ее в постели мужа, проснувшись утром. Мы уже спали врозь, и я едва сдерживалась поутру, чтобы не спросить, нет ли в спальне у Чарльза его любовницы.
Выходные в Хайгроуве превратились в настоящий ад для меня именно из-за этого ожидания. Однажды, отправившись в Лондон, я через полчаса езды вдруг попросила развернуть машину, якобы забыв что-то важное. Вернувшись, обнаружила то, что ожидала, – у дома стояла машина любовницы мужа! Понимая, что если войду в дом, то застану ее там и натворю что-нибудь страшное, я попросила посигналить. Вышедшему слуге сказала, чтобы вызвал принца, а самому принцу пообещала, что в следующий раз вернусь с толпой журналистов, чтобы они увидели, как развлекается наследник престола, стоит его супруге покинуть дом!
Но что бы я ни делала, Камилла была сильней. Теперь я понимаю почему – она все просчитала с самого начала, она сразу увидела мои слабые места и воспользовалась ими.
Камилла никогда не допустила бы женитьбы Чарльза на моей сестре Саре. Ей не нужна была Аманда Нэтчбулл или кто-то другой из приятельниц Чарльза, потому что ни одна из прежних подружек принца не допустила бы присутствия Камиллы в жизни мужа. Кроме того, любая из прежних любовниц Чарльза могла дать фору ротвейлерше не только внешне, но и в том, в чем сильна она сама, – в постели и в седле. А я не могла и потому устраивала Камиллу в качестве супруги ее любовника.
Я была неопытной девчонкой, не имевшей любовников и страшно стеснявшейся. Я не была завзятой охотницей и даже плохо держалась в седле. Нет, ротвейлерша не собиралась демонстрировать свое преимущество перед девчонкой, выкрикивая ругательства во время преодоления очередного барьера, она куда хитрее. То, что любовница может скакать часами или ругаться, как портовый грузчик, Чарльз уже знал. Камилла взяла другим. Она не зря интересовалась, стану ли я ездить верхом и охотиться.
Конечно, я не ездила и тем более не охотилась. Во-первых, охоту не люблю вообще, от одного воспоминания о том, как мне вымазали лицо кровью убитого оленя, посвящая в охотники, становится дурно. Камилла выяснила, что я не собираюсь носиться по округе, гикая и вопя, и сосредоточилась на этом.
Ротвейлерше помогла и моя беременность. Осенью, когда стало ясно, что я беременна, вопрос о верховой езде отпал сам собой, это окончательно развязало любовнице руки. Условия создавались весьма подходящие: дома беременная жена, которую без конца тошнило и у которой капризы и нервный срыв, а на охоте любовница, у которой никаких проблем и которая готова услужить в любую минуту.
А дальше замкнутый круг: чем меньше на меня обращали внимания, тем хуже я себя чувствовала, тем больше раздражала мужа и королевскую семью. «Истеричка Диана» просто не могла конкурировать со «своим парнем» Камиллой. Чарльз мог говорить перед Димблби, что он вернулся к Камилле, только когда наш брак стал трещать по швам. Это неправда, это грандиозная ложь! Они были вместе до нашего брака и с первого же дня во время него.
Фотографии в записной, отдельная линия телефона, звонки из ванной: «Дорогая, я буду любить тебя, что бы ни случилось…», ее постоянное пребывание в Хайгроуве, ну и, конечно, тот знаменитый разговор с желанием стать ее гигиенической прокладкой!
Я не ошибалась, понимая, что с первого дня нас в браке трое. Сначала чувствовала сердцем, потом получила доказательства. Не важно, чем она его очаровала и держала – охотой, верховой ездой, сексом, тем, что жалела по-матерински, Камилла совершенно сознательно все эти годы занимала мое место и не имела ни малейшего намерения его освобождать или хотя бы дать мне шанс завоевать это место.
Я знаю, что истеричкой меня прозвала она (а я ее ротвейлером!), знаю, что Камилла постоянно обращала внимание Чарльза на мои недостатки и мое несоответствие их кругу. Понимаю, что она не столь глупа, чтобы делать это открыто, ведь Чарльзу едва ли понравились бы откровенные насмешки над своей супругой, во всяком случае, в самом начале нашей семейной жизни, потом он позволял себе такие насмешки тоже.
Нет, думаю, Камилла была тоньше, вернее, хитрей. Достаточно несколько раз сокрушенно вздохнуть, что с ними на охоте нет принцессы, которая, увы, не любит такое прекрасное занятие, как убийство животных. Можно лишний раз напомнить, что я слишком молода, что мало образованна, что не люблю философию и не ценю Юнга, что не разбираюсь в огородных премудростях, мало смыслю в правилах игры в поло, в конце концов, не люблю обожаемый всеми Балморал!
О, сколько у меня имелось недостатков, которые достаточно просто подчеркнуть, но если делать это изо дня в день, намекая, что несчастному Чарльзу досталась истеричная, глупая супруга, интересы которой не простираются дальше собственной ванны или супермаркета, и принц почувствует себя несчастным из-за своей неудачной женитьбы.