Пархоменко (Роман)

Александр подумал и сказал уверенно:
— Тогда забастовка ограничится договором с помещиком и принятием им экономических пунктов.
— Поди удержи их, — повторил Барев. Эта фраза, видимо, понравилась ему, и он не хотел с нею расставаться.
— И удержим, — сказал Александр.
— Ты-то? — спросил Барев. — Да ты первый нападешь на экономию, дай только тебе, Лавруша, силу.
— Буду держать огонь в костре, пока приказывает партия, — сказал Александр. — Прикажет партия — подует ветер, полетят головни, начнется пламя. Моя дружина берется охранять.
— Опасное дело, — сказал осторожно Барев, — опасное.
— Ленин требует, чтобы в неизбежность восстания поверил весь народ, — сказал Иван. — А народ рассеян широко.
Оратор Никитин спросил:
— Следовательно, вы ручаетесь, что если мы вас не известим, дело ограничится только забастовкой?
Александр ухмыльнулся:
— Было б лучше, чтоб известили: Кронштадт, мол, и Свеаборг продолжают восстание. Питер ведет всеобщую. Луганск начал тоже…
— Но ты, Лавруша, будешь пока держаться? — спросил осторожно Барев.
— Крестьянство поведем, когда прикажет партия.
Побеседовали еще. Спросили членов крестьянской дружины. Затем оратор Никитин сказал:
— Ну что ж, я бы не возражал против забастовки в Ивановском и Макаровом Яру. Протестовать так протестовать. Крестьянство, правда, не привыкло к забастовкам, оно предпочитает бунт.
— Будем учить, — сказал Иван.
Ивана и Александра Пархоменко и Никитина назначили агитаторами и организаторами забастовки в Макаровом Яре, в Ивановское отправили тоже двух. Сейчас же после собрания Александр Пархоменко уехал в Макаров Яр.
* * *
В субботу утром Никитин сказал, что комитет поручил ему работу на Гартмане. Не хватает народу, не справляются.
— Нет ли кого в подкрепление? — спросил Иван. — Меня смущает, что я слаб политически.
— У нас все заняты. Поищи.
Иван стал искать «дружка». И точно, все были заняты, да и многим забастовка в деревне казалась излишней роскошью. Возле Ивана вертелся подросток лет пятнадцати, удалой Вася Гайворон. Он видел, что Иван уговаривает рабочих поехать с ним, а куда и зачем, он не знал. Вася недавно с великим трудом накопил денег и купил велосипед. Теперь ему хотелось обновить его. У Ивана тоже был велосипед.
— Не на охоту ли собираетесь? — спросил, наконец, Вася. — Меня не захватите ли?
— Ожины хочу нарвать, ягод, — шутя ответил Иван.
— А далеко ехать?
— Да верст пятьдесят.
— А чего же не поехать? В селах в воскресенье базары, кувшины на месте купим, подвесим, привезем.
Иван посмотрел на розовое лицо Васи, подумал и решил «изменить график». Ведь если хорошенько поразмыслить, то крестьяне, плохо сознающие, что такое забастовка и митинг, непременно проболтаются: из города едут агитаторы! Узнает полиция и направит стражников к поезду. Городские торговцы и приказчики все известны, значит — неизвестных забрать. Правда, Александр должен встретить их в леске и провести тропинками. Правда, можно соскочить у семафора и пробраться в лесок. Но кто может ручаться, что стражники не сядут на соседней станции? Лучше всего поехать с этим Васей на велосипедах, хотя и придется сделать крюк и проехать лишних верст двадцать.
Выехали чуть пораньше полудня. День, казалось, будет и дальше солнечный, хороший. Но только пересекли деревню Палитровку, приблизительно на полдороге, как откуда-то справа вышла густая сизая туча и ударил ливень. Дорога черноземная, велосипеды немедленно увязли, пришлось их тащить на себе. Догоняет крестьянин на паре. Бричка еле идет, набита только что скошенной сырой травой, да и сам он мужик грузный, да еще и жена не из тощих.
— Куда?
— Ехали в деревню по ожину, — отвечает Иван.
— Тоды сидайте, повезу до дому, поночуете.
— Великое вам спасибо. Велосипеды возьмите, а мы и пешие.
— Сидайте, сидайте! Тут с горы.
Вечером крестьянин зарезал курицу, сварил галушек и, подмаргивая лукавыми карими глазами, говорил:
— А зачем вам ожина? Вы лучше в Макаров Яр поезжайте, туда народу много едет.
Рано утром, провожая их, он сказал уже прямо:
— Вы не за ожиной едете. Вы други люди. Я бачу, вы люди гарны.
За ночь дорога просохла, даже образовалась местами твердая корка, которую по мере приближения к Макарову Яру брички и телеги раздробляли мельче и мельче, превращая ее, наконец, в пыль. Вася Гайворон все подсмеивался над мужиком, который не верит почему-то, что они едут по ягоды. Иван всматривался. Не найдя агитаторов в поезде, стражники несомненно залягут по дороге.
Уже виднелась темная зелень балки с запрудой. Велосипедисты въехали на гору. Камыши прикрывали речку. Листья их лежали почти на перилах мостика. На мостик поднимался пристав Творожников. Вымыв лицо в речке, он вытирал шею цветным платком. Несколько поодаль, под бугорком, лежали на траве стражники, держа на поводу коней. Пристав, полагая, что агитаторы поедут на телегах, а телеги будут тарахтеть и тем выдадут свое приближение, разрешил стражникам спешиться. Теперь по сверканию спиц он догадался, что агитаторы едут на велосипедах. Он сунул платок в карман и побежал, что-то крича, к лошади.
— А мужик-то, Вася, был прав: не по ожину мы едем, — сказал Иван, — по агитацию мы едем. Нажимай педаль, если жизнь дорога. Стражники-то нас стерегут. Нажимай, Вася!
У парня от растерянности даже ноги затряслись, но все же он набрал сил, нажал на педали, и велосипедисты понеслись под гору.
Стражники успели только вставить ноги в стремена, как велосипедисты проскочили через мостик.
— В деревне могут быть собаки… — говорил Иван, — еще попадут под велосипед… пойдем по-за выгоном…
Вася, бледный, обливаясь потом и непрерывно оглядываясь туда, где в клубах светложелтой пыли скакали стражники, молча жал педали.
— Александр-то, должно быть, в лесу стоит. Нас ждет. Догадается ли? — говорил Иван.
Они промчались мимо ветряков, мимо раскрытых ворот экономии и направились прямо к волостному правлению. В ворота они увидали, что во дворе экономии стоят возле коней еще стражники. Стражники вскочили в седла…
Иван кричал всем встречным:
— Александра известите, что мы здесь! Александру дайте знать!..
Несколько всадников поскакали из села. Народ кинулся к высокому крыльцу волостного правления. Вася втащил свой велосипед на крыльцо, сунул его Ивану и, не говоря ни слова, соскочил с крыльца и убежал в огороды. Скоро он вернулся устыдившись. Впрочем, бегство его никого не встревожило, так как подумали, что «главный агитатор» послал его с каким-нибудь поручением.
Народ окружил крыльцо. Какой-то крутолобый парень, в чоботах и холщовых штанах, с метлой, кричал Ивану:
— Тикайте, брату! Поубивают. Вчера и позавчера стража «улицы» разгоняла, не давала парубкам петь. Полоскали плетьми.
— Бежать незачем, — спокойно сказал Иван. — Вы поможете…
— Да мы не вооружены, брату… Бегите за реку! Убьют.
— Бежать незачем, — спокойно повторил Иван. — Мы посланы партией.
Приближались всадники. Впереди, с револьвером в руке, скакал пристав Творожников. Иван сошел с крыльца.
— Ты откуда явился? — крикнул пристав, направляя револьвер на Ивана. — Руки вверх!
Иван поднял руку, схватил коня за узду и дернул. Пристав выстрелил, но мимо. Пуля попала в ворота. Иван опять дернул коня, вздыбил его и одновременно другой рукой дернул пристава за шашку. От испуга пристав выронил револьвер. Стражники начали сечь Ивана плетьми. Он крутил вокруг себя коня пристава, чтобы создать «водоворот». Все же от ударов трудно было спастись.
Народ кричал:
— Убивают!
Крутолобый парень притащил засов от ворот и через стражников, махавших плетьми, старался сшибить пристава.
На площади показались всадники. Это скакал Александр со своей боевой дружиной.
— Тихо! — крикнул он и выстрелил в воздух.
Стражники повернули коней и помчались в экономию.