Самая главная злодейка (СИ)

вот уже двадцать лет она не темнела. Во сне черты ее лица стали чуть
мягче, напомнив ему ту юную, невинную девушку, которую он
когда-то встретил в Южном Кресте. Разве мог он подумать,
путешествуя по морям, как простой капитан, что встретит в своих
путешествиях свою прекрасную жену, свою опору, счастье, свою
Солнечную королеву, его маленькую Мэл. Она всегда, где бы не
появлялась, приносила с собой бездну света и тепла, такого родного,
жизненно необходимого. Этот свет прогонял все его страшные
мысли, и мрачные тени застарелой боли. А в ее глубоких, синих,
напоминающих так любимое им море глазах и сейчас, спустя
двадцать лет он видел ту же любовь и нежность.
— Ты… — выдохнула она, проснувшись.
— Прости, я разбудил? — прошептал он, поцеловав ее.
— Я не спала, тебя ждала, но ты так и не пришел, — пожурила
она его.
— Много дел накопилось.
— Я вижу. Ты хмуришься, - она коснулась суровой складки на
лбу, в надежде ее разгладить, но у нее ничего не вышло. — Что тебя
беспокоит?
— Слишком много забот, от которых не так просто избавиться.
— Тарнасский волк, не так ли? Он что-то сделал? —
встревожено спросила она.
— Пока еще нет, но Феликсу придется поехать в провинцию.
— И он снова оставит Рею рожать одну?
— Поэтому я прошу тебя побыть с ней до родов.
— Конечно, — с готовностью кивнула Мэл.
— Уверен, что целебные источники Яблоневой провинции вам
обеим пойдут на пользу.
— Ты просишь меня уехать? Но почему? Я только что
вернулась, и мы так мало времени провели вместе.
— Я знаю, сердце мое. И если бы все не было так серьезно, я не
посылал бы Феликса туда.
— Ты думаешь о войне? — ужаснулась Мэл.
58
— Надеюсь, что до нее не дойдет. Герцог поправился твоими
стараниями, его сын Франц достаточно силен, чтобы стать опорой
отца и надеждой Провинции Иды.
— И ты рассчитываешь на договор с Инаром?
— Если все получится, то нам уже больше никогда не придется
беспокоиться о войне с кем бы то ни было.
— Я не хочу покидать тебя, не сейчас, — прошептала она.
— Рея нуждается в поддержке, — мягко напомнил он, и зарылся
лицом в ее чудесные, пахнущие медом и детством волосы. Лишь бы
она не увидела вины в его глазах, не поняла, что Рея лишь предлог,
чтобы оттянуть окончательный крах его семьи.
— Жаль, что я не смогу встретить делегатов из Илларии, мне
так хотелось получше познакомиться с избранницей Дэя.
— И откуда ты все знаешь? — пробурчал Александр. — Дэй
даже мне рассказал только вчера вечером.
— Ну, у тебя же нет подруги-магички с неограниченным
потенциалом, — рассмеялась она в ответ.
— Что я слышу? Иола осваивает новый дар?
— Скорее новые возможности школьного замка. Двадцать лет
прошло, как мы начали его восстанавливать, а не знаем о нем и
половины.
Александр никогда не любил магию, весь его прошлый опыт в
этом деле не приносил ни ему, ни его семье ничего хорошего. Со
времен Кровавой королевы — его жестокой матери, наградившей
сына родовым проклятием, он с трудом переносил все разговоры об
этом. Только встреча с женой, и ее магическая сущность, заставили
его если не смириться с возрождением магии в Арвитане, то проявить
достаточно толерантности, чтобы ее терпеть.
История с магией принадлежала Мэл, Лазариэлю и его супруге
Иоле. Это был их мир, их сущность, их детская игрушка, в которую
эти трое вот уже двадцать лет никак не наиграются. Впрочем, у него
тоже были свои детские увлечения, в которые он до недавнего
времени иногда «игрался». Выходил в море на Хэйзере или охотился
на кагуаров в горных лесах, или иногда позволял себе следить за
успехами одной маленькой, светловолосой полукровки с глазами
матери.
— Возьми с собой Амелию и Воина.
— Зачем? — искренне удивилась королева.
— Так мне будет спокойнее.
— Как скажешь, но я бы хотела оставить Амелию здесь.
59
— Почему? — на этот раз спросил он и заметил, как тень грусти
легла на любимое лицо. — Расскажешь?
— Не сейчас, может позже. Я не хочу думать о плохом,
особенно когда до нашего расставания осталось так мало времени.
Потом все вернется: неприятности, заботы, предчувствия, но не
сейчас, пусть не сейчас, — прошептала Солнечная королева и
поцеловала мужа, прогоняя все свои и его печали. Она хотела украсть
у жизни маленький кусочек личного счастья, которое почти
затерялось в череде постоянных забот. И он обрадовался подарку,
страшась, что эти часы с любимой, обожаемой им женщиной, станут
последними, и, надеясь, что в ее чистом, добром и благородном
сердце хватит любви, чтобы простить его, когда все откроется. А
пока… он просто будет наслаждаться теми стремительно уходящими
минутами счастья, что у него еще остались.
***
Я не шла в дом Агеэра, я туда почти летела, не думая ни о том,
как это будет выглядеть, ни что скажу деду. А сказать мне хотелось
многое, но больше спросить.
Поверила ли я словам безумца из воспоминаний? Хотела не
верить, очень хотела, ведь сколько себя помнила, я знала кто я. Мое
имя Клементина Эвириэль Парс — признанная домом Агеэра
полукровка, дочь Эвириэля Этинора Парс и Амарис Айгон Агеэра.
Мой отец был полукровкой, а мать дэйвой, они погибли в Кровавых
песках в ночь 27 дамайна 701 года от конца Великой Войны. Мой дед
— Айгон Агеэра министр внешней защиты Илларии признал за собой
право на мою опеку. Я знала, что он никогда не любил меня, считая
самым главным позором дочери, но вынужден был мириться с моим
существованием, потому что только я, как самая близкая его
родственница по крови, могла спасти его драгоценный Дом от
полного забвения. А для этого всего то и надо было выйти замуж за
подходящего для Дома Агеэра дэйва и передать ему силу второго
Дома в ветвях власти.
Но если слова Элмира правда, если я по крови не Агеэра, и дед
об этом знал, то получается — он еще хуже, чем я о нем думала. Он
просто использовал меня, чтобы никто не узнал, что его драгоценный
Дом уже угас, что он последний представитель рода, и что больше
никого нет. Многочисленные дядюшки и тетушки, троюродные
60
племянники и племянницы Агеэра не в счет. Дед никогда не
позволил бы ни одному из этих бездельников получить силу светоча.
И здесь он воспользовался мной уже как щитом, оградив себя от
просителей и стервятников. Конечно, ведь у него была внучка, пусть
рожденная полукровкой, но более близкая, чем все остальные вместе
взятые.
Лицемер, какой же он лицемер. Все сделал, все предусмотрел,
всех переиграл. Если бы остальные знали, что я чужая, они не
позволили бы ему передать Дом Экхарам, да они бы перегрызлись за
власть и были бы в своем праве.
Когда-то я обижалась на деда за то, что он такой закостенелый
консерватор. Ведь были случаи, когда стержнем дома становилась
женщина, да и полукровкам силу передавали, редко, один два раза,
но случалось. А если к первым двум моим недостаткам прибавить
отсутствие во мне крови Агеэра, то все становится на свои места. Я
гожусь только на то, чтобы побыть немного ширмой, мостом между
дедом и выбранным им дэйвом, предлогом, чтобы соблюсти
приличия в глазах общества и закона. А что дальше со мной будет?