Невеста берсерка (СИ)

  
Невеста берсерка
 
Екатерина Федорова
   
ГЛАВА 1
 
Хааленсваге
 
Харальд-чужанин лежал рядом, и глядел на Забаву, не отводя глаз.
И смотреть начал, как только укрыл ее покрывалом, а сам улегся рядом. Серебряные глаза полуприкрыты, словно вот-вот задремлет. Только веки все никак не смыкались, и взгляд оставался светлым, страшным. Блеском исходил, как на солнце наточенная кромка ножа…
Но Забаве страшно не было. Только радостно и стыдно, что видит ее неприбранной, с распущенными косами. Ветер в лодку задувал, играл прядями, то и дело бросая их ему в лицо…
Харальд от них не то что не жмурился — даже не морщился. А когда Забава вскинула руку, чтобы прибрать волосы, перехватил и едва заметно вскинул брови. Потом, несильно нажав, сам упрятал ее ладонь под покрывало, наброшенное на Забаву сверху.
И она послушалась. Лежала под его взглядом тихо, поглядывая то на него, то на небо, по которому стаями бежали облака.
Море вздыхало снизу, волны бились в доски. И каждый раз, когда лодка переваливалась через очередной гребень, постукивали широкие незакрепленные половицы, наброшенные на дно…
Может, и права была бабка Маленя, сонно думала Забава, говоря, что долго ей с ним не прожить. И что помереть придется от его руки.
Но лучше уж так, чем век долгий тянуть с кем-то, кто на нее никогда так не посмотрит. А если и глянет, так с укоризной — мол, мало того, что без приданого взял, так еще и другим мужиком тронутую…
Потом море ее все-таки укачало, и Забава уснула.
Тихая, думал Харальд, глядя на девчонку.
И красивая — теперь, когда щеки округлились и ветер с моря окрасил их в цвет неяркой северной зари, это бросалось в глаза.
Он лежал, не шевелясь, глядел на Добаву и неспешно обдумывал все, что произошло.
И не только то, что произошло сегодня.
Дай мне увидеть твоего зверя, сказала тогда, в конце весны, рыжеволосая Эйлин. И повела его в лес. Где он обошелся с ней так, как в конце концов обходился со всеми.
Сказала — и угадала про зверя. Как будто знала.
Просто знала, холодно подумал Харальд. Никаких как будто. Вопрос только — от кого она получила это знание?
Беда в том, что сам он, услышав, как Эйлин болтает про его зверя, решил, что речь идет о его мужском копье. И в лес рабыня его зовет за этим самым делом. Все тогда сошлось — и мольба показать ей зверя, и то, как она к нему ласкалась…
Даже зелье этому не противоречило — все знают, что бабы любят подсовывать пойла, которые считают приворотными.
Он отвлекся, чтобы перехватить тонкое запястье Добавы, потянувшейся к своим волосам. Мягкие светлые пряди, гладившие по лицу, странным образом помогали думать. Так что ей придется потерпеть.
Харальд упрятал ладонь девчонки под покрывало и снова вернулся к своим мыслям.
Не увидь он в глазах Добавы морды зверя, отпечатавшейся на его собственном лице, и сейчас был бы в неведении. Узнать бы еще, почему разглядеть эту морду он смог именно в ее глазах…
Может, рыжей девке тогда, в лесу, тоже удалось увидеть его зверя? Чего она, собственно, и добивалась.
А сам он узнал о своем звере только сейчас.
Кто-то, молча размышлял Харальд, научил Эйлин этим словам. Кто-то дал ей напиток, которым она его опоила. Только Один знает, что там было намешано — и еще тот, кто сварил это зелье.
Кроме того, этот человек знает о звере, жившем в нем, больше него самого. Раз уж оно смогло разбудить его…
И этого знающего нужно найти.
Добава понемногу засыпала под его немигающим взглядом. Харальд вдруг ощутил желание снова разбудить ее. Но решил — не сейчас. Ни к чему распугивать мысли, текущие неторопливой рекой.
Да и девчонку лучше второй раз не заголять на ветру. Еще простынет, потом привяжется промозглый кашель — а девкам, привезенным издалека, в таких случаях не помогает даже топленный жир, добытый из внутренностей медведя…
Харальд снова вернулся к мыслям об Эйлин.
Рыжая девица, привезенная кем-то из похода на английские земли, прожила с ним всю зиму. И ни разу не заикнулась о звере. Но когда он вернулся в конце весны из первого после зимовья похода — сгрузить добычу и провести несколько дней дома — сразу же преподнесла ему зелье.
Выходит, надо искать того, кто побывал у него в поместье, пока его не было. Кейлев должен помнить, кто болтался по Хааленсваге этой весной…
Тут все зависело от имен, которые назовет старый викинг. И от того, сумеет ли он найти этих людей.
Возможно, подумал Харальд, следует навестить и датского купца, у которого он купил Эйлин прошлой осенью.
Честно говоря, на торжище в датских землях он мог сплавать прямо сейчас. Времени до начала первых зимних бурь, после которых по морским путям поплывут глыбы льда — и фьорды оденутся в белую корку — оставалось достаточно.
Добава что-то пробормотала во сне, смятенно улыбнулась и перекатилась на спину, не открывая глаз. Харальд смотрел на нее, не двигаясь. Потом натянул повыше покрывало, сбившееся с обнаженной груди.
Датского торговца он может и не найти. К тому же он вряд ли в чем-то замешан — в этом случае Эйлин поднесла бы ему зелье уже прошлой зимой. А за девчонкой нужно приглядывать. Может, в ее глазах он увидит еще что-то?
Но даже если и нет — его ждет самое спокойное зимовье за всю его неспокойную жизнь. И весной, когда его драккары, и старый, и новый, отправятся в поход, датские земли окажутся как раз по пути…
Харальд едва слышно хмыкнул и встал. Ветер крепчал, их вынесло в море. Пора было ставить парус, пока лодку не отнесло слишком далеко от земли.
К ночи, пожалуй, он все-таки вернется в поместье. Ночь на море — не для девок.
Забава проснулась, когда налетевший ветер швырнул в лодку шапку холодной пены — и забрызгал ей лицо. Приподнялась, кутаясь в накинутое сверху покрывало.
Харальд сидел на корме лодки, навалившись на кормило. Глянул на нее — и снова уставился вперед.
Парус стружкой выгибался у Забавы над головой. Ветер пел, натягивая толстую полосатую ткань, скрипело дерево. Солнце, уже начавшее клониться к морю, то и дело заслоняли облака — крупные, пухлые, грозящие вот-вот перерасти в тучи.
А справа наплывал, приближаясь рывками, скалистый берег.
Потом Харальд-чужанин торопливо собрал парус. Пробежался мимо Забавы, подхватил веревку, уложенную на носу. Метнулся вниз, в воду, сразу уйдя в нее по плечи.
И поволок лодку за собой, зафыркав, когда набежавшая волна укрыла с головой на несколько мгновений.
Под днищем заскрежетала крупная галька, Харальд в три рывка вытащил лодку на берег. Заклинил железный штырь на конце веревки в расщелине между двумя валунами, привалил сверху камнями…
Потом запрыгнул обратно в лодку. Подхватил узел, лежавший у кормы, кивнул, глядя на Забаву.
Зовет, подумала она. Встала, на ходу заворачиваясь в одно из покрывал. Ветер скользнул по голым ногам, захлопал разрезанным подолом, раздул распущенные волосы…
И то, и другое было нехорошо. И Забава, чтобы поскорей убраться с глаз Харальда, спрыгнула на берег, сделала несколько торопливых шагов. Застыла на галечнике, оглянулась через плечо…
Харальд подошел сзади, протянул узел, посмотрел требовательным взглядом. Она, как-то сразу растерявшись, приняла. Чужанин махнул рукой прямо перед собой, сам зашагал куда-то по берегу.
Забава стояла, глядя ему вслед. Пальцы ощутили под тканью краюху жесткого здешнего хлеба, еще что-то, баклажку с питьем.
Есть собрался, подумала рассудительно. И поглядела, куда указал рукой Харальд, прежде чем уйти.
В скалах, крутым склоном уходивших вверх от берега, виднелась косая щель, внизу расходившаяся клином. Пещера.
Может, вот тут он своих баб жизни и лишает, мелькнуло вдруг в уме у Забавы.
И ноги разом приросли к гальке. Хотя умом она понимала, что надо бы идти, куда велено. Место найти, чтобы и сидеть можно было, и узел разложить — бабье дело, оно такое, о мужике и о еде заботиться…