Пастыри ночи

— Представьте себе, что будет, если они оскопят Мартина…
Этого нелепого предположения было достаточна, чтобы у Далвы вырвался жалобный крик; так кричит раненый зверь или человек, у которого хотят отнять самое дорогое, то, для чего он существует. Красотка уже собиралась наброситься на Курио и расцарапать ему лицо, и лишь Тиберия смогла ее удержать.
Что ж, девушка была по-своему права, и, хотя нелегко вообразить себя на ее месте, все же можно ее понять и извинить. На что годился бы, с женской точки зрения, Мартин, если бы сертанежо подвергли его этой операции? Подумайте только — оскопленный Капрал!
Однако в тот час прощания, когда печальная Далва, вся в слезах, висела на шее у Мартина, клянясь ему в вечной любви, бедняжка и не помышляла, что поездка Капрала будет иметь для нее не менее роковые последствия, чем предполагаемая месть сертанежо. Разве могли она и ее друзья, собравшиеся в мастерской Алфредо, представить себе, что Капрал, который тайком уедет в то утро на паруснике Мануэла, вернется через два месяца, в период дождей, под руку с Мариалвой, выставляющей напоказ свою пресловутую родинку? Несчастная Далва справедливо полагала, что Капрала оскопили морально. Но даже и тогда, когда друзья рассказывали Оталии историю Капрала, они еще не догадывались о размерах постигшего их несчастья. Только по возвращении Капрала они в полной мере ощутили последствия этого брака: Мартин, целиком поглощенный семейной жизнью, даже не заглядывал в заведение Тиберии.
Поэтому в тот вечер, когда приятели вышли на поиски багажа Оталии, они еще смеялись и шутили, деля между собой четыреста мулаток, которых выписал из Франции Ветрогон.
 
5
Уже было поздно, когда довольные и торжествующие, они прибыли в заведение Тиберии. Немало кашасы было выпито в ту беспокойную ночь, сначала в таверне Алонсо, где они пережидали дождь, затем по пути к Песчаной дороге и, наконец, во время волнующих поисков вещей Оталии. Дождь все еще моросил, иногда усиливаясь, порывистый ветер набрасывался на запоздавших прохожих.
На поиски вещей отправились сразу же после того, как было рассказано о событиях, предшествовавших женитьбе Капрала; теперь Оталия имела о нем полное представление. К этому времени невероятная новость, выбравшись из кабачка Алонсо, облетела город, вызывая различные догадки, сплетни и слухи. Ветер завывал в старых полуразрушенных домах, а друзья, снова укрывшись в кабачке, попросили Оталию повторить свою историю. Жезуино Бешеный Петух пожелал услышать все подробности, начиная с момента, когда за девушкой стал ухаживать сын судьи города Бонфим и кончая кражей чемодана и свертка на станции Калсада. Оталия выполнила эту просьбу. Особый интерес Жезуино проявил к свертку, пытаясь узнать, что в нем было, но Оталия уклонилась от ответа.
— Так, пустяки… Ничего ценного…
— Пустяки? Но ты сказала, что предпочла бы потерять чемодан…
— Не надо придавать этому значения… Просто там была вещь, которая дорога мне…
Она смущенно улыбнулась, и Жезуино прекратил свои расспросы, хотя любопытство все больше разбирало его.
Пока Оталия беседовала с Жезуино, Ветрогон, дав своей мышке погрызть печенье, сунул ее в карман пиджака и заснул. Негр Массу и Эдуарде Ипсилон уже спали крепким сном, причем от храпа Массу дребезжали стаканы и бутылки. Все посетители, несмотря на дождь, разошлись, им не терпелось разнести по городу известие о женитьбе Капрала. Только Курио не спал, сидя перед Оталией; он не спускал с нее глаз, у парня что-то щемило в груди и сладостно замирало сердце, а это были верные признаки того, что начинается новое увлечение.
Поняв, что Оталия почему-то не хочет говорить, что было в свертке, Жезуино попросил подробно описать господина, который остался присмотреть за вещами, пока Оталия удалилась, как он выразился, «по неотложным личным делам».
И едва Оталия сообщила, что это был приличный господин, одетый с иголочки, в белом, тщательно отутюженном костюме, чилийской шляпе и галстуке бабочкой, в глазах Бешеного Петуха загорелись искорки. Он посмотрел на Курио, как бы желая убедиться в правильности своих подозрений, но парень сидел с отсутствующим видом, его взор был прикован к лицу Оталии. Он, казалось, слушал, но ничего не понимал из того, что здесь говорилось: чувство его росло с каждой минутой. Уж таков был Курио, сердце его всегда было открыто для любви, он не мог оставаться равнодушным к красоте и грации женщин.
— Так, значит, одет с иголочки… Может, еще что-нибудь вспомнишь?
— Еще? — Оталия подумала. — Он смотрел на меня, как этот молодой человек… — и она рассмеялась в лицо Курио, однако без злобы, просто ей было смешно, возможно, от выпитой кашасы.
Курио стало не по себе, он отвел взгляд и начал внимательно слушать. Он вообще легко приходил в замешательство, так как был робким от природы.
— Такой смешной, — не унималась Оталия, — и щеки нарумянены… тот щеголь на станции точно так же ел меня глазами… Да! — вдруг вспомнила она. — У него в петлице была красная гвоздика…
.Жезуино громко рассмеялся и подмигнул Курио, довольный собой: значит, он не ошибся. Тот кивнул головой, соглашаясь с Бешеным Петухом. Да, сомнений не оставалось.
— Пошли, — сказал Жезуино.
— Куда? — спросила Оталия.
— За твоими вещами… Чемоданом и свертком…
— А вы знаете, где они?
— Конечно. Едва ты начала его описывать, мне все стало ясно, — не без хвастовства заявил Жезуино.
— Так вы догадались, кто украл?
— Он не украл, доченька, а просто пошутил…
С трудом разбудив Массу, Ветрогона и Ипсилона, Курио передал им описание внешности господина, которому Оталия доверила свои вещи, и все согласились с Жезуино: это мог быть только Зико Гвоздика.
— Он мой кум… Большой любитель пошутить.
Взять вещи у друзей, нагнать на них страху было любимой шуткой этого прожигателя жизни. Но тут Оталия робко напомнила, что она не подруга веселого Зико и совсем его не знает, только, и видела его несколько минут на станции. Жезуино сунул руку в свои непокорные волосы и твердо заявил:
— Неважно, что он не друг тебе, зато он наш друг — мой и Тиберии, я даже крестил одного из его мальчишек, он, правда, умер, бедняжка… Зико пошутил…
Оталия несколько растерялась и хотела что-то сказать, поскольку никак не могла решить, прав или не прав Жезуино… Воспользовавшись ее молчанием, Жезуино снова заговорил, желая рассеять недоверие Оталии. Пока они спускались по площади Позорного Столба, он принялся пространно объяснять ей, что шутника Зико постоянно преследуют неудачи. Они направились на Песчаную дорогу, где жил Гвоздика со своей многочисленной семьей.
Спустились по Табуану, пересекли несколько улочек; бедные, растрепанные женщины радостно приветствовали Жезуино Бешеного Петуха, который, судя по всему, был широко известен в этих местах. Иногда они останавливались отдохнуть в еще открытых барах, и Бешеный Петух после каждой новой рюмки становился все красноречивее в своих похвалах по адресу Зико, а потом с искренним огорчением рассказал о бесконечных неприятностях и невезении этого «образцового отца семейства», о том, как несправедливо он преследуется полицией.
Да, Зико — поистине образцовый отец семейства, обремененный заботами о детях, к тому же у него слабое здоровье. Оталия, наверно, заметила, как он худ. Он непригоден не только для службы в армии, но и для тяжелых работ, требующих физической силы. Нелегко приходится Гвоздике — человек он на редкость чувствительный, умеет, как и Капрал Мартин, отлично играть на гитаре, нежно любит жену и детей, а вынужден целыми днями искать работу, ведь надо и семью содержать, и за аренду дома заплатить, и за свет, за воду, еды купить. Он ходил повсюду, и везде предлагали то, что ему не под силу: по восемь-десять часов в день таскать туши и ящики или обслуживать покупателей в передвижных лавках. Все это вынуждало честного и работящего человека быть бездельником, тунеядцем. Уже более четырех лет, с тех самых пор, как несправедливо закрыли игорные дома, Зико бродит по улицам в поисках куска хлеба. Пока казино были открыты, у него всегда была работа, трудно было найти лучшего крупье, к тому же всегда подтянутого, опрятного. Это занятие подходило для его слабого здоровья, так как позволяло отсыпаться в течение дня. Да и кто не знает, что работать ночью легче — не так жарко и народу меньше. А теперь Гвоздике в лучшем случае удавалось иногда подрабатывать несколько мильрейсов в местах, где играли нелегально, это был случайный заработок, особенно опасный для человека, который на заметке у полиции. Полиция почему-то проявила недоброжелательство к Зико Гвоздике, добавив его портрет к галерее тунеядцев и мошенников, агенты частенько забирали его без всякой причины, просто по подозрению.