Моя любимая шестёрка (СИ)
Когда часы показали ровно девять, Матвей уселся на свое место, и почти сразу в этот же момент двери с громким щелчком открылись, впуская кого-то, кого Шестерняков не видел, поскольку сидел спиной к входящим. Зато девчонки этого кого-то явно заценили, судя по тому, как в их накрашенных глазках заискрились яркие огоньки, даже Сашка шумно сглотнул. Матвей подавил в себе желание обернуться, да это и не потребовалось, поскольку тот, кто привлек к себе столько внимания, в скором времени объявился в поле зрения, подойдя к преподавательскому стулу у края длинных столов. Стратегически правильно расположенное место позволяло преподавателю видеть всех, как и им его. Появившийся мужчина в строго застегнутом белоснежном халате цепким взглядом без единой эмоции осмотрел всех студентов, пока те встали, поприветствовав его. Но даже медицинский элемент гардероба не мог скрыть широкий размах плеч и узкую талию, высокий рост и достаточно проработанное мускулистое тело. Ладно, с последним Матвей явно приукрасил, но он был почти на сто процентов уверен, что прав. Преподаватель, а, судя по всему, это был именно он, внешностью привлекал внимание сразу. Черт побери, да он словно с обложки журнала сошел! Мужские черты лица сочетали в себе грубые и мягкие приятные линии, настолько плотно переплетаясь между собой, что сразу можно было сказать – обладатель незаурядной внешности красив. Узкие губы чуть сжались в тонкую полоску, из-за чего уголки опустились вниз, но это лишь украсило мужчину. Легкая небритость черными точками украшавшая угловатую линию подбородка и скул, указывала на то, что кое-кто тоже не выспался. Густые черные брови вразлет с красивой дугообразной линией привлекали, особенно серебристо-серые глаза под ними, что смотрели на все вокруг оценивающе, с легким высокомерием и пренебрежением. Острый кадык выступал из-под ворота рубашки и халата, и Матвей отвел взгляд, чтобы сильно не палиться тем, что так откровенно рассматривает представшего перед ними препода. Темно-русые волосы, так, к удивлению, не идущие ему, мужчина уложил в модную на современный манер укладку, чуть откинув более длинные пряди в сторону.
- Здравствуйте, - мужчина сжал в руке серую тетрадь, в которой Матвей узнал журнал, - присаживайтесь, - голос оказался приятным, бархатистым, пронзающим насквозь, как приятная мелодия, льющаяся прямо в уши. – Я ваш преподаватель – Михаил Александрович Яковлев. И я буду у вас вести двухнедельный цикл по судебной медицине. Староста кто? – когда Аленка, хлопая глазками, подняла вверх руку, Яковлев отдал ей журнал. – Напишите список группы и желательно с полными инициалами. Журналы по технике безопасности вам принесут позже.
Михаил Александрович говорил как-то устало, недовольно. В его необычных глазах плескалась напряженность и какое-то странное недовольство, которое он постарался запихнуть куда-нибудь подальше.
- Двухнедельный цикл у вас будет весьма насыщенным, а в конце мая месяца вас ждет доцентский зачет. Мой совет – не пропускайте пары и лекции. Они в конечном счете пойдут в общий рейтинг вашей успеваемости, - мужчина взглянул на Алену, убеждаясь, что та ответственно заполняет журнал. – Отрабатывать долго и нудно, сразу оговариваю этот момент. Пропустивший заранее записывается в листке в лаборантской там, где стоит моя фамилия. После чего к указанной дате и времени на том же листке, готовится по пропущенной теме, приносит на отработку реферат. Также его ждет помимо устного вопроса тест и задача, - Михаил Александрович говорил сухо, словно читал какую-то статью о разведении помидоров на подоконнике. – Зачет принимают три преподавателя, и я в том числе, так что не надейтесь, что вы попадете ко мне и, построив милые мордашки, получите свою долгожданную оценку в зачетке.
Матвей приподнял одну бровь, едва удержавшись от хмыканья. Нашел, чем напугать. У них уже за столько лет выработался иммунитет к подобным устрашениям. Шестикурсники почти ничего не боялись, так что заявление Яковлева вряд ли прозвучали так устрашающе, как он рассчитывал. Сашка, сидящий напротив Шестернякова, отчего-то странно хмурился, поглядывая на Михаила Александровича, пока тот рассказывал о том, как проходит зачет. Яковлев ни на ком не задерживал взгляд, блуждая им по всем, так что Матвей улучил момент, чтобы привлечь внимание друга. Тот вздрогнул и посмотрел на Шестернякова так, будто в первый раз увидел. А тот пролепетал ему одними губами, не озвучив вслух: «Чего не так?». Жарин только отмахнулся, но Матвей знал, что тот все равно расколется рано или поздно.
Яковлев рассказывал о работе кафедры, пояснив, что, поскольку, сегодня только вводное занятие, то он спрашивать не будет. Поинтересовался, есть ли вопросы у студентов.
- Можно спросить? – руку вверх выбросила староста, широко улыбнувшись. – Мы пойдем на вскрытие?
Кажется, Яковлев едва удержался от того, чтобы не закатить глаза к потолку. Наверное, он слышал этот вопрос уже не в первый раз, и он ему крайне сильно вставал поперек идеального горла, прямёхонько под острым кадыком.
- Пойдем, но не сегодня и не завтра, и даже не послезавтра, - последовал ответ преподавателя. – У каждой группы разные темы, поэтому и график похода в морг плавучий, но мы обязательно сходим. Более того, вы будете должны написать акт о вскрытии, который пойдет одной из самых важных оценок в рейтинг*.
Все сразу приуныли. Никому не хотелось, как раньше, на младших курсах, от руки писать двадцать или больше страниц, но спорить, разумеется, никто не стал.
- Тогда, давайте с вами познакомимся, - Михаил Александрович подтянул к себе заполненный журнал, с интересом читая фамилии. – Если я произнесу не так, то извините, - только что-то в его голосе не прозвучало сожаления на сей счет.
Когда Яковлев называл кого-нибудь из группы, обладатель индивидуальности вскидывал руку или громко отзывался, чтобы на него посмотрели. Матвей начинал скучать. Из тринадцати человек он был самым последним, так что приходилось ждать, когда до него дойдет очередь. Помимо всего прочего, Михаил Александрович, похоже, желая получше узнать студентов, интересовался у них, куда они собираются поступать в ординатуру. Девчонки поголовно шли либо в акушеры-гинекологи, либо на УЗИстов, либо на дерматовенерологов, но с такими планами, что по основной профессии не будут работать, а доучатся на косметологов. Когда Жарин сказал, что собрался в кож-вен, Яковлев поднял на него взгляд, вскинув идеально смоляную бровь, так странно сочетающуюся с русыми волосами, однако ничего не сказал, лишь молча кивнул, давая понять, что услышал.
- Шестерняков Матвей Николевич, - Яковлеву не сразу удалось правильно поставить ударение, что, собственно, было не в первый раз за годы обучения Матвея. Как только не коверкали его фамилию, но она чем-то задела преподавателя. Он поднял пронзительный серебристый взгляд на Матвея, вдруг произнеся: - Это от шестерки?
- От шестерёнки, - беззлобно ответил Матвей, слушая сдавленные смешки одногруппников и отчаянно замечая, как милое подтрунивание вызывает недовольство в глазах Михаила Александровича. – Ударение на «О», - поправил студент.
Яковлев буравил его взглядом долго, словно изучая букашку под лупой. Нет, лучше было бы сказать, как будто рассматривая неизвестную патологию, выявленную на столе у трупа во время вскрытия. Его взгляд не вызывал неприязни, но мурашки по спине посылал точно. Холодные, отстраненные от действительности серые глаза могли бы отлично выступать в качестве отпугивающего средства. В общем-то, в качестве своего оружия Яковлев их и использовал, потому что выдержать долго прямой взгляд казалось невозможным. И Матвей отступил, утыкаясь глазами в стол, чтобы не видеть глаз-буравчиков на красивом лице мужчины.
- Хорошо, я запомню, Шестерняков, - Михаил Александрович, как конфетку, покатал на языке медленно-тягуче чужую фамилию. – Итак, на кого же Вы решили в дальнейшем учиться?
Матвей, не особо раздумывая, пожал плечами, поднимая голову, чтобы посмотреть на преподавателя, но не ему в глаза, а на его переносицу, раздумывая, где тот мог сломать нос. А ведь, действительно, горбинка была неровной, чуть скошенной. Такая от природы быть не могла, и кто-то точно оприходовал мордашку преподавателя.