Приказано - спасти... (СИ)

Отдуваясь, боец остановился перед Чекуновым и еще больше сдвинул каску на затылок.
— Ты чего на меня так смотришь? Как будто впервые видишь. Или бензином надышался в своей таратайке?
— Слушай Андрей… — первые слова дались Семену с большим трудом. Не было у него навыков разговора с мертвыми. А стоящий перед ним человек числился погибшим в памяти старшины Чекунова. Через несколько дней Андрей, фамилия которого не сохранилась в полуразмытых воспоминаниях старика Чекунова, погибнет при пересечении шоссе. Окруженцы столкнутся с немецким патрулем и в короткой стычке понесут потери.
…В памяти Семена остался только бешеный бег по вечернему лесу, хрип запаленного дыхания, да луч света немецкой фары мечущейся между деревьев. Страх остаться одному гнал молодого красноармейца вперед, за остальными окруженцами. Он не слышал пулеметных очередей, не видел падающих веток, срезанных пулями. Впереди был только частокол деревьев с просвечивающей через него лентой шоссе. Нужно было любой ценой добежать до него и пересечь эту преграду. И когда Андрей, бежавший впереди него, вдруг остановился и медленно повернулся к подбегающему Семке, то он не подумал ничего плохого… Но ноги Андрея вдруг подломились и он рухнул навзничь. Его немецкая каска отлетела в сторону. И кадром фотосъемки остались в памяти пробегающего мимо тела Семки — мертвые глаза не успевшего упасть человека.
— Слушай Андрей — Семен сглотнул поднявшийся к горлу комок — Я остаюсь.
— То есть как это — остаешься? Ты что, не слышал приказ?! Мы должны пересечь линию фронта и выйти к своим частям!
— У меня есть другой приказ.
— Какой еще другой приказ?! Ты, мать твою, не к немцам ли намылился? Да я ж тебя…
Два человека стояли напротив друг друга. Один, постарше, нагнул голову и сжал кулаки. Ярость плескалась в глубоко посаженных глазах. Желваки перекатывались под кожей заросшего щетиной лица. Второй был молод и худ. Лицо его покрывал только юношеский пушок. Спокойно смотрел он на своего оппонента. Спокойно и даже с непонятной печалью. Только побелевшие костяшки кулака стиснувшего ремень карабина, выдавали степень напряжения.
— Андрей, послушай меня — здесь раненые…
— Что — раненые?! Ты то здоров, и можешь драться! — не дослушав, заорал Андрей.
— Я должен… Тихий шелестящий звук заставил Семена рефлекторно броситься на землю. И память из будущего не подвела бойца. В кронах деревьев с треском разорвался шрапнельный снаряд. И тут же еще один. Андрей еще озирался, пытаясь понять, что случилось, как ударная волна от взорвавшегося на просеке фугасного снаряда сбила его с ног. Отлетев в сторону, он рухнул на землю.
— А-а-а! — Оттолкнувшись от земли, Семен рванулся к упавшему товарищу, стелясь между кочек. "Твою расперетак, не так! Ведь не было же такого! Не было-о-о… Почемуу?"
Упав возле Андрея, Семен, не подымаясь, перекатил товарища в подвернувшуюся рядом ямку оставшуюся от корней вывороченного ветром дерева. Ловко скользнул следом, волоча за ремень свой карабин. "А не плохо так, для старика", — мелькнуло в сознании. Расстегнул Андрею ворот гимнастерки. Быстро ощупал на предмет ранений — крови не видно. Шлепнул по щекам. Андрей закашлялся и хрипло задышал. "Живой. Но, видимо, контужен. Что дальше будем делать?"
Снаряды продолжали падать вокруг. На удачу красноармейцев, большинство из них было шрапнелями, которые рвались в кронах деревьев. И корни упавшего дерева надежно прикрывали от летящих в воздухе осколков. Но иногда прилетали и фугасные снаряды. Тогда в воздух поднимались фонтаны земли перемешанные с щепой от разбитых стволов деревьев. Красноармеец Чекунов вжался в землю — нужные навыки восстанавливались на глазах. — "А ведь я помню этот обстрел. Просто мы тогда уже шли к реке, и бабахало у нас за спинами. И если бы Андрей не остался из-за меня — то был бы цел. Ага, еще несколько дней". Не замечая того, Семен заговорил сам с собой вслух. Благо гул взрывов легко перекрывал все посторонние звуки.
— Когда мы шли к реке — взрывы были сзади нас. Потом они стали приближаться и мы побежали. Но налет нас не накрыл. А потом разрывы снова удалились. Значит, немцы работают по квадратам, постепенно перемещая точку прицеливания. И этим нужно воспользоваться. Но как быть с Андреем? Семен бросил взгляд на лицо товарища — глаза по-прежнему закрыты, но дышит. Ремешок немецкой каски с затертой песком эмблемкой на виске, врезался в кожу подбородка. Семен чертыхнулся и ослабил пряжку. — "Ладно, она ему может, жизнь спасла. Нравится — пусть носит. Потом поговорим".
Грохот разрывов начал понемногу смещаться в сторону реки. — "Ну, так что будем решать? И главное — чтобы быстро… А, вот, — что!"
Семен приподнял голову и вслушался: пока бабахало в стороне. Но налет мог возобновиться в любую минуту. И красноармеец решился. Оставив оружие и Андрея в укрытии, Семен подбежал к машине. Рывком распахнул дверцу кабины. Автоматическим движением включил зажигание, попутно выставив флажок опережения. Другая рука по памяти — "Чьей? Красноармейца Семки или старшины Семена?" — нащупала на полу рукоять заводной рукоятки. Так, теперь — обежать машину.
Вставил "кривой стартер" в храповик коленвала. Вдохнул воняющий горелым тротилом воздух — и привычно рванул рукоятку вверх. Не подвел, денно и нощно обихаживаемый молодым шофером ЗиС. Причина его гордости и неустанной заботы. Бывало — получал Семка наряды за неопрятный вид, но никогда — за неухоженную машину. Двигатель запустился действительно с "пол-оборота". Уверенно зарокотал своими шестью цилиндрами.
"А теперь, быстрее… Быстрее…" Бросить заводную рукоятку на пол кабины. Подбежать к яме, чувствуя спиной надвигающуюся канонаду. Вскинуть руку товарища на шею. Рывком поднять на ноги. "Не до нежностей щас. Даже если у него есть еще раны, то разбираться будем позже. Ноги бы унести".
Практически на своей спине донеся Андрея до машины, Семен кое-как запихал его в машину. Вовремя захлопнул правую дверь, не дав телу вывалиться обратно. Еще раз сбегал до ямы за оставленным карабином. Плюхнулся за руль. Двигатель тихо гудел на холостых оборотах. Семен поерзал на неудобной подушке водительского сиденья. К тому же усыпанной стеклянным крошевом от выбитого бокового стекла. С хрустом в спине выжал тугую педаль сцепления. Толкнув длинный рычаг, включил первую передачу. И прибавляя газ, плавно отпустил педаль сцепления. Переваливаясь на кочках и подвывая шестернями заднего моста, ЗиС пополз к выезду на просеку. Брошенный в правое окно взгляд зафиксировал облако шрапнельного взрыва над вершинами недалеких деревьев. Нога, без участия водителя, плотнее придавила к полу педаль газа. Машину затрясло сильнее, заскрипели рессоры. Тело находящегося без сознания Андрея тут же попыталось навалиться на шофера. Отпихивая плечом эту тяжесть, Семен с усилием провернул руль и вывел "трехтонку" на просеку.
"А теперь нужно не лопухнуться. Все же навыки подзабылись. Ау, Семка, ты мне нужен…" Газанув, выжать сцепление — нейтраль. Сцепление отпустить, снова выжать — вторая передача. Все же дернувшись, изделие завода имени Сталина начинает разгон по узкой лесной дороге. Ревет двигатель на максимальных оборотах, гремят все двенадцать клапанов, питая цилиндры свежей топливной смесью и отводя выхлопные газы. Улетают под высокий капот колеи грунтовой дороги на "бешеных" двадцати километрах в час. Хлещут по стеклу ветви деревьев, но это все мелочи, по сравнению с приближающимися сзади разрывами. "Трехтонка" гремит бортами, лязгает подрессорниками, скрипит всеми соединениями, но не снижает скорости.
— Сволочи!!! — орет Семен, сплевывая окрашенную кровью слюну. На очередном ухабе навалившийся Андрей угадал своей каской прямо в челюсть водителю, заставив того жестоко прикусить язык.
— Гады!!! Как будто видите…
Умом он понимает, что немцы бьют вслепую, но разве от этого легче?