Золото гуннов (СИ)

— Охота — это, конечно, прекрасно… Особенно, если на тура…
— И что?.. — оставив прежний небрежный тон, уже более заинтересованно отреагировал Ругил, настороженный откровенной недоговоренностью побратима.
Лицо его, обезображенное старыми хищническими шрамами, напряглось, наливаясь внутренней, затаенной до поры до времени, угрозой. Глаза, превратившись в узкие щели, заискрились холодными льдинками.
— Да сон вещий был… Конь под тобой споткнулся…
Ругил вопроса не задал, но весь его облик говорил о том, что он желает слышать продолжения «сна».
— Чужие стрелы тому причина. Как осы впились они в коня и всадника… — прозвучал негромкий, но твердый ответ Ратши.
— А каким было оперение стрел? Не удалось ли рассмотреть… во сне? — заиграв желваками скул, мрачновато поинтересовался Ругил.
— Ястребиное, — выдержав тяжелый взгляд Ругила, молвил Ратша. — Ястребиное…
Ни Ратша, ни Ругил имени Мундцука не назвали, но оба отлично понимали, о ком идет речь. Ибо ястребиное оперение имели стрелы Мундцука и его ближайших воев. Считалось, что такие стрелы не знают промаха и бьют точно в цель, словно сам ястреб.
— Однако снов бывает множество, но не каждый ведь сбывается… — вновь прищурившись, проявил осторожность Ругил.
— Да, не каждый, — не стал спорить Ратша. — Сбываются только вещие.
— А твой сон вещий? — хищно нацелился взглядом царственный побратим.
— Думаю, что вещий.
— И ему стоит верить?
— Стоит.
— И что делать?
— От охоты на этот раз отказаться… сказавшись хворым, недужным.
— Это не выход… — сразу же наотрез отказался гордый Ругил.
— Да, не выход, — согласился Ратша. — Всего лишь отсрочка. Но важная.
— Не то, — наклонившись с коня, сорвал высокую травинку-былинку Ругил. — Не то, — нервно покусывая ее, повторил он. — Совсем не то. Сорную траву в степи вырывают с корнем, а потом сжигают! — сплюнул он с зеленой слюной и кусочек сорванной им былинки-травинки. — Чтобы и запаха от нее не осталось.
— Так то трава… — пожал плечами Ратша.
— Да какая разница!
— Кровь-то одна… В том-то и разница!
— Не совсем… одна. Да и это не важно… Важно, кто кого…
— Тогда надо опередить… — не вдаваясь больше в суть того, что важно, перешел к практическому решению наметившейся проблемы Ратша. — Так расставить своих людей, чтобы чужим и развороту не было. Тут главное: знать точное место предстоящей охоты… и время.
— У Каменной речки. Якобы в урочищах на берегах этой речки и видели туров. Там и охоте быть… через седмицу.
— Значит, у Каменки… — произнес раздумчиво Ратша. — Знаю. Бывал в тех местах… Что и говорить — отменные места…
Речка Каменка или Каменная речка располагалась в нескольких поприщах к полудню от Руды, на берегах которой и состоялся этот разговор. Если Руда несла свои воды в Свапу, а через нее — в Семь и Десну, то речка Каменка, журча по каменистому дну, спешила к Судже и Пслу — песьей реке. Места вдоль берегов этой речки холмистые, испещрены мелкими и глубокими яругами, поросшими кустарником; степные просторы перемежуются с лесами и перелесками. Для устроения засады — лучшего не сыскать. Но ведь и против засады можно устроить засаду! Надо только умно к делу подойти.
— Раз бывал и знаешь, то возьми своих людей и моих тоже… — призадумался малость Ругил, по-видимому, прикидывая, кому можно довериться. — Тех, которые понадежнее… — и в путь! Засады, как сам мыслишь, надо предупредить.
— Мыслю именно так, — заверил названного брата Ратша. И тут же добавил: — Своих воев я знаю. А кого из твоих взять-то?.. Моих, мнится, одних на все про все не хватит, — уточнил просьбу.
— Я сам им скажу. Жди. Подъедут.
Посчитав разговор оконченным, Ругил тронул коня, но Ратша приостановил его:
— Как с супротивниками поступать?
— Я же сказал, — желчно бросил через плечо Ругил, — сорную траву из степи вон… Разве непонятно?
— Так гунны же… — несколько замялся Ратша.
— Тем хуже для них.
Ближе к ночи, когда усталое за день солнце спешило уже за окоем на отдых, когда дневная жара уступала место вечерней прохладе, отряд Ратши, усиленный воями Ругила, без лишнего шума покинул стан русов. Покинул тихо, незаметно. А когда рогатый пастух — месяц — выгнал на бескрайний небесный луг, пересеченный Молочной рекой, стада и табуны звезд, Ратша был уже далеко от родной речки Руды.
Рысили борзо, но не торопко. Торопливость, как известно, нужна при ловле блох. Воям же она ни к чему, не нужны им лишние помехи…
Держались купно, не боясь оставить заметный след. Знали, поутру Зарница, окропив землю серебряными росами, расправит примятые конскими копытами травы и скроет от посторонних глаз все следы.
Впереди предстояла переправа через Семь по Гусиному броду. А за ним — дальнейший путь к Каменке, чтобы упредить злоумышленников…
  
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 
ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛЕДСТВИЕ
 
1
Следователь по особо важным делам следственного управления подполковник юстиции Делова Ольга Николаевна, сорокалетняя русоволосая, с короткой стрижкой, высоколобая красавица с карими искристыми глазами, сияющими добротой и умом, только что закончила расследование дела по обвинению двух строителей, Скоркина и Каменева. Незадачливые властители мастерка, топора, лопаты и ломика обвинялись по статье 164 УК РФ — хищение предметов, представляющих историческую ценность. Такое редко, но случается. И теперь намеревалась подать рапорт руководству для получения очередного отпуска. Что и говорить, следственная работа — не мед. К вечеру так устаешь, что ноги едва волочишь. Про голову же и говорить нечего — гудит, как рассерженный самовар или закипающий электрочайник. А за год усталость в такой тяжкий груз преобразуется, что без отдыха никак… К тому же и в семье его ждут не дождутся. Возможно, не меньше того, как древние евреи манны небесной…
Супруг Виталик, бывший опер, а ныне рядовой сотрудник одного из ЧОПов города, давно долбил мозжечок одной и той же фразой: «Когда поедем к морю?». И не потому, что он не мог жить без моря — отпуск можно было провести и в лесостепных краях Курщины — а потому, что в морском воздухе нуждались дети. Врачи советовали, как можно чаще отправлять их на Черноморское побережье.
«Кажется, мечта супруга наконец-то обретет реальные очертания, — размышляла она, сшивая капроновой нитью на специальном станке очередной том дела. — Вот сошью, подпишу обложки — и секретарю на отправку прокурору для утверждения обвинительного заключения. А сама к начальнику СУ с рапортом».
Дело «хмельных кладоискателей», как для пущей краткости определила расследуемое преступление Делова, было объемным, но не особо сложным в смысле доказательств вины фигурантов. Попадались дела куда сложнее и запутаннее, с десятками обвиняемых в экономических преступлениях, где сам черт ногу сломит в хитросплетениях взаимозачетов, поставок и неустоек, взаимных претензий и бесконечных денежных потоков. И, конечно же, — кучи бухгалтерских документов, сплошь испещренных всевозможной цифирью. А тут — двое строителей, часто бывавшие под хмельком, трудясь над восстановлением одного из храмов Никольского монастыря, расположенного в Слободке, пригороде Рыльска, роясь в подвальном помещении, обнаружили клад старинных серебряных монет.
Известное дело — дуракам да пьяным всегда везет. Им бы заявить о кладе в соответствующие органы, пригласить прессу, археологов — и четвертая часть клада в рублевом эквиваленте была бы гарантирована. Пусть не сразу, пусть через год-другой — в забюрокраченной российской действительности, с ее коррумпированным чиновничеством, быстро ничего и никогда не делается, — но все же гарантирована.
Однако жадность и глупость взяли верх над здравым смыслом и законопослушанием. Скоркин и Каменев, как трактуется в уголовном праве такое деяние, вступив в преступный сговор, решили клад присвоить. На процессуальном языке — совершить тайное хищение, а в просторечии — кражу. Матовая тусклость старинного серебра завораживала, манила призрачностью шального, халявного обогащения. И присвоили бы, довели бы свой преступный умысел до конца, если бы не тяга к спиртному. Ну, не может русский человек без спиртного. Ни в горе, ни в радости. Никак не может… А тут и повод налицо — обмыть ценную находку и удачу. Следовательно, грех не выпить…