Потерянный Вампир (ЛП)

Его охватило чувство удовлетворения, которого он не испытывал уже долгое время, продолжая молча наблюдать за ее спокойной красотой.
В ушах Саида зазвенел дверной звонок. Он завоюет ее внимание, пока будет кормить ее, и, возможно, заработает еще одну ее искреннюю улыбку. Он открыл дверь и принял из рук девушки-посыльной увесистый пакет с китайской едой на вынос, прежде чем сунуть ей в руку щедрые чаевые. Она быстро поблагодарила и широко улыбнулась, прежде чем вернуться к лифту. Серас пробыла на террасе полчаса. У Саида оставалось девяносто драгоценных минут. Довольная улыбка тронула его губы. Он только надеялся, что она обратит на него столько же внимания, сколько на еду.
***
Серас проигнорировала звонок. Она не отрывала взгляда от огромного города, раскинувшегося перед ней, от освещенных окон небоскребов, от света фар на городских улицах внизу и от толпы людей на тротуарах. Все, что угодно, лишь бы не думать о Саиде. Все, что угодно, лишь бы она не зацикливалась на маленьком зернышке надежды, которое он сумел посадить в ее груди.
Чем скорее он уедет из Сиэтла, тем лучше. Если Рин узнает, что, для Саида значит Серас, он не доживет до следующего заката. Рин никогда не отпустит ее, а уйти — это не выход. Она была рабыней, просто и понятно. Она уже давно смирилась с тем, что никогда не будет свободной. Ей потребовались столетия, чтобы принять свою судьбу. Если она не будет осторожна, упрямая слепая вера и надежда Саида только помогут сокрушить ее.
Если бы было так легко игнорировать то, во что ее сердце хотело, чтобы она верила.
Ну, ее сердце было гребаным лжецом.
Французские двери распахнулись. Серас стояла спиной к Саиду, но его присутствие приятно покалывало ее чувства. Странно, как она могла так остро ощущать присутствие человека, которого едва знала. Саид сказал бы, что это судьба. Серас понятия не имела, как это назвать.
— Время поесть, маленькая фейри. — Его попытка изобразить нежность вызвала улыбку на губах Серас. В его мрачном, серьезном тоне это прозвучало слишком зловеще.
— Почему-то я сомневаюсь, что мой ужин будет таким же приятным, как твой.
Серас повернулась к нему, желая увидеть его реакцию. Глаза Саида сверкнули серебром, ноздри раздулись, когда он сделал глубокий вдох.
— Наоборот. — Серас чуть не вспотела от его разгоряченного тона. — Я видел, как ты наслаждаешься едой, и должен сказать, что это весьма соблазнительный опыт.
Она оттолкнулась от балкона, и с ее губ сорвался невольный смех. Для вампира Саид был очарователен. Возможно, даже слишком очарователен.
— Думаю, я могу с уверенностью сказать, что все кто видел, как я съедаю гамбургер, не говорили, что это соблазнительно, — ответила она со смехом. Она протиснулась мимо него в квартиру, ее тело болезненно ощущало каждое место, где оно соприкасалось с ним.
— Я нахожу привлекательным не сам процесс поглощения еды. — Саид последовал за ней в квартиру, мимо гостиной, на кухню. — А волнение, которое ты демонстрируешь. Полное облегчение, которое проходит по твоим чертам с каждым укусом.
Серас насторожилась. Это звучало не очень сексуально. Скорее жалко.
— Да, ну… — она теребила невидимую пылинку на рубашке. — Что я могу сказать, я — гурман.
Саид направился к буфету, схватил тарелку, пересек кухню, выдвинул ящик и достал вилку. Он положил их на гранитную столешницу кухонного островка, и Серас полезла в коричневый бумажный пакет за белыми коробками с китайской едой. Соленый, пряный и сладкий аромат ударил ей в ноздри, и внутри все сжалось. В конце концов, ужин вряд ли поможет ей почувствовать себя полноценной, но, по крайней мере, это хоть какое-то решение.
— Твой недавний выбор еды никак не подтверждает, что ты — гурман. — Это сухое замечание вызвало еще один смешок у Серас, и она встретилась взглядом с Саидом, обнаружив, что его глаза искрятся юмором. — Я думаю, ты съела бы старый сапог, если бы на нем было достаточно соли.
Смех умер в груди Серас. Когда он делал подобные замечания, будто действительно знал ее, это заставало ее врасплох.
— Старые сапоги пойдут со скобами. — Она старалась говорить непринужденно, чтобы он не заметил, как на нее подействовали его слова. — Но мне больше нравятся маленькие Шрирачи.
С ним было легче вести себя легкомысленно. Шутить и делать вид, что ее ничего не беспокоит. Она слишком долго была холодной и бесчувственной. Что-нибудь более сильное могло сломать ее.
— Ты ведь любишь уклоняться, правда?
Саид видел притворство насквозь. Это потрясло Серас до глубины души. Единственным человеком, который знал ее лучше, был Рин. Щеки Серас пылали от стыда. Она ненавидела то, что Рин знал ее так хорошо, что она была так предсказуема для него. Он был ее тюремщиком. Ее хранителем. Он всегда крепко держал поводок. Будь они любовниками, Рин не смог бы узнать ее ближе. И она ненавидела его за это.
— Кто уклоняется? — Серас заставила себя обратить внимание на маленькие белые коробочки с едой. Она открыла каждую и вдохнула аромат восхитительного содержимого, прежде чем положить немного всего на свою тарелку. — Ты что, не ешь? — спросила она, не глядя ему в глаза. — Я ни на секунду не поверю, что немного крови достаточно, чтобы ты был сыт.
— Мне не нужна еда. — Сказал Саид, позволив взгляду блуждать по горлу Серас.
— Да ладно. — Серас зажала между большим и указательным пальцами несколько кусочков лапши, подняла руку и бросила лапшу в рот. — Вампиры едят. Я видела это.
Она осталась стоять у стойки, вместо того чтобы сесть за обеденный стол. Таким образом, она держала дистанцию между собой и Саидом. Не нужно накликать беду и сокращать разрыв между ними. Он повторил ее действия, запустив пальцы в коробку с Чоу-мейн, бросил лапшу в рот и принялся жевать. — Я могу есть. Но я не могу переваривать пищу, пока не проглочу кровь.
Интересно. Серас всегда это подозревала, но никогда никого об этом не спрашивала.
— Но тебе нравится, да? — Она обнаружила, что любопытство берет верх. — Вкусно и все такое.
Саид схватил вилку со стола и зачерпнул кусочек жареного риса из коробки.
— Да, — согласился он. — Но, по правде говоря, никакая пища на земле не сравнится со вкусом твоей крови.
Желудок Серас дернулся, и приятная волна жара прокатилась по ее телу, прежде чем опуститься ниже. Его откровенное заявление не должно было ее заводить, но ее бедра практически дрожали от скрытого смысла его слов. Черт. Ему не потребовалось много времени, чтобы проникнуть ей под кожу.
— Какая она на вкус? — Она выпалила вопрос прежде, чем успела подумать. — Я имею в виду, кроме того, будто ты сосешь грязный пенни.
Брови Саида сошлись на переносице.
— Не для меня. — Он встретился с ней взглядом. — Твоя кровь — сладчайшая амброзия, и я опьянен ею с первого глотка.
Боги. Дыхание Серас в спешке покинуло ее легкие. Удивительно, что она не вспыхнула. Каждое слово, слетавшее с его губ, несло с собой безмолвный вызов, заставляя ее отрицать правду. Саид был очень жарким, знойным. Полночь в самом разгаре лета.
— Ты выпил больше, чем глоток, — сухо ответила она. — Мне кажется, ты в порядке.
— Ты так думаешь? — Взгляд Саида медленно и голодно блуждал по телу Серас. — Я совершенно пьян. И жажду другого вкуса.
О боже. Ей не следовало возвращаться сюда с ним. Она была на грани срыва и близка к тому, чтобы остаться здесь на всю ночь. Будь проклят комендантский час Рина.
— Не уверена, что смогу удовлетворить спрос. — Серас издала нервный смешок. — Возможно, тебе придется найти другого донора крови.
Лицо Саида стало серьезным.
— Нет. — Бесповоротность этого слова потрясла Серас. — Твоя кровь — единственная, которую я жажду. Я не прокушу ничью плоть, кроме твоей.
В животе у Серас потеплело, и она сглотнула ком, подступивший к горлу. Она не могла отрицать, что хочет его. На самом деле, она не хотела ничего и никого больше за века существования. Саид наблюдал за ней с пристальностью хищника. Его темные глаза впились в нее, и она подавила приятную дрожь. Каково это — принадлежать такому мужчине, как Саид? Не как рабыня. Или одержимость. Не из-за ее власти или влияния, которое она могла получить для него. Она хотела знать, каково это — принадлежать кому-то только потому, что она хотела этого и отдавала себя ему. Она так долго чувствовала себя беспомощной. Хватит ли у нее смелости пойти за тем, чего она хочет, хотя бы на этот раз? Боги, все, чего она хотела, это чувствовать.