Шут и Осень

Шут и Осень
Часть I. Сказки дрозда
Давным-давно, когда ещё не было ни тебя, ни меня, воевал Свет с Тьмой. Долго мерялись они силами, придумывали разные уловки, да только не выходило ни у кого победить. И тогда решили они заключить перемирие и всё разделить пополам. Так днём стал править Свет, а ночью – Тьма. Год они тоже решили поделить – Свету достались Весна и Лето, а Тьма забрала себе Осень и Зиму. Так и повелось…
Но однажды решила Тьма посмотреть, как люди живут, что о ней говорят. Было то ранней осенью. Обратилась она в красивую девушку да и пришла в одно королевство. И подслушала Тьма разговор двух служанок о том, как тяжко им жить Зимой, как ненавистны постоянные вьюги да метели и как ждут они жаркого лета. Одна радость – осенью урожай поспевает. Разгневалась Тьма. Убежала она в лес да задумала там недоброе. "Что же, – подумала она, – не любите вы Зиму? Так власть её будет вечно! И Осени с её плодами вам не видать!"
Только как ей к людям подобраться? Ведь высадили хитрые ворожеи повсюду алую рябину, чтобы зло не пускала. Думала-думала Тьма да придумала.
Пролетал в ту пору мимо неё дрозд. Поймала Тьма чёрную птицу, нашептала заклятья страшные и послала своего союзника вершить дело тёмное. Склевал дрозд красные ягоды, и смогла Тьма проникнуть в королевство. Да вот только смекнули ворожеи, что Тьме дрозд помогает, и решили извести птицу. Сорвали они ветки бузины, что для полётов используют, и зажгли их. Поднялся белый дым вверх, опутал всё вокруг – заплутал дрозд, не видел, куда лететь. Тут-то и поймали ворожеи птицу. Поймали да и заточили в клетку из рябиновых веточек, чтобы не мог злой дрозд выбраться и ягоды клевать. А Тьма осталась без помощника. Появились на рябине новые гроздья, испугалась Тьма красных, словно кровь ягод, да и сгинула.
А дрозда с тех пор боятся и не любят.
Монастырь Бажоркани
В углу кельи паук сплёл паутину. Он давно обосновался в этом тёмном укромном местечке. Каждый день он старательно ткал липкие нити, которых вскоре стало так много, что они больше не напоминали филигрань. Это были клочья, похожие на стелящийся по земле туман. Подует ветер и почудится, будто это какое-то чудовище выбирается из темноты. А может, призрак? Или неупокоенная душа, что бродит в этих стенах?..
Коварный паук был истинным ценителем красоты. В свои сети он заманивал лишь бабочек. Глупышки надеялись спрятаться в этих местах, а находили лишь свою погибель. Долгую. Мучительную. В темноте и сырости тесной кельи.
Она увидела эту ловушку, когда лежала на жёсткой постели и долго не могла уснуть. Уже начинало светать. И в предрассветном сумраке она разглядела странное яркое пятно. Прямо среди шевелящихся клочьев паутины. Босиком ступая по ледяным каменным плитам, она подошла к этому чудищу, поселившемуся в уголке её нового обиталища. Боязливо запустила пальцы в липкий пыльный плен и ухватила что-то тонкое, нежное…
Бабочка… Такая хрупкая, с помятыми от её пальцев крылышками. Сколько она пробыла в этой смертоносной темнице? Наверное, недолго. Ведь паук ещё не пришёл за ней. Коленям было больно от твёрдого камня, но она забыла про всё, глядя на эту мёртвую пленницу. Её крылья уже покрылась слоем пыли. Но паук ещё не тронул эту красивую оболочку. Она её спасёт. Спрячет от паука. Лишит его добычи. Сохранит её прелесть.
Она будет отбирать у паука всех его ярких неосторожных жертв. Будет высвобождать из плена хрупкие тела и прятать в секретное место. Один день. Одна бабочка. Будет освобождать их от участи быть съеденными, от участи сгинуть в нутре этого монстра. Но не сделает ничего, чтобы уничтожить его ловушку…
За месяц до этого. Кажницкий замок.
Пир Дубовой недели.
Весь люд приносит с собой лучшую снедь, имеющуюся в доме. Садятся они в круг и начинают пировать, угощая первым короля, а потом и друг друга. Вино течёт рекой, и нет ограничения в яствах, ибо это дары великой Осени и принимать их надо с благодарностью. Тот же, кто не явится на пир или же уйдёт с него раньше положенного срока, становится добычей Чёрного Дрозда, и поутру остаётся от него лишь хладное тело.
Она была серой мышью. Скучной и неинтересной. Старая, никому не нужная. Затянутая в корсет, бледная невидимая тень. Веснушки. Они рассыпались по лицу, шее и даже груди. Рыжие вьющиеся волосы. Серо-зелёные глаза. Тусклые и невыразительные. Все её платья были чёрного, серого и коричневого цвета, вышедшими из моды лет десять назад. Но её манеры всегда были идеальны, а голос тих. Репутации могла позавидовать даже монахиня. Тридцать два года… Что она видела за это время? Замуж в семнадцать лет. Её мужу было пятьдесят. В первый раз она увидела своего супруга в день свадьбы. Старый, со злобным выражением лица, он жаловался своему пажу, что его невеста слишком неказиста. А после этого, кряхтя, мучил её тело, чтобы потом выговаривать, что она похожа на бревно. Больше десяти лет жизни она терпела упрёки и оскорбления. Терпела его мокрые губы, глаза навыкате, как у жабы, обшаривающие её тело, вечные оскорбления и упрёки, что не может родить наследника.
И вот теперь он отсылал её в монастырь. В самый дальний, какой только смог найти. А она даже рада. Наконец всё это закончится. Она станет сначала послушницей, потом монахиней. Будет выполнять поручения и молиться… О чём-нибудь. Там она будет носить грубую рясу и отрежет свои жуткие волосы. Там она состарится и умрёт.
А когда-то она мечтала удивить мужа своим искусным шитьём. Эльжебета вытащила со дна сундука тонкую ночную сорочку с вышитым подолом и рукавами. Там были изображены красивые незабудки. Но она так никогда и не надела эту рубашку. Как только муж увидел её обнажённое тело, покрытое веснушками, тут же скривился и велел больше никогда не снимать грубую сорочку.
Она не забудет это унижение, осознание того, что даже для уродливого старика она непривлекательна.
Ночная рубашка вновь отправилась на дно сундука. А ведь раньше, слушая рассказы подруг, она мечтала поражать мужа своими красивыми соблазнительными корсетами, сорочками и подвязками. Какой же наивной она тогда была. И глупой.
За дверью раздались чьи-то голоса, и Эльжебета быстро захлопнула крышку сундука.
В Кажницком замке ей предстоит пробыть три недели. Если бы не приглашение короля, то она уже давно бы тряслась в карете по пути к Северному кряжу. Но его величество Марк хотел видеть при дворе и графа, и графиню, поэтому Эльжебета сейчас находилась здесь. Как всегда, ей выделили самую бедную комнату, в Северной башне, по соседству с личной прислугой короля. Граф должен был прибыть лишь через неделю, поэтому сейчас она наслаждалась таким желанным одиночеством. Если бы можно было просидеть в этой холодной комнатушке все три недели. Спрятаться под одеялом, чтобы не слышать обидные слова за спиной, злобный шёпот. Но насмешки красавиц – малая плата за семь дней спокойствия. Как и прежде, она будет наряжаться в свои старые платья, носить причёску, которая ещё больше её старит, надевать глупый чепец и делать вид, что ничего не слышит. Ни как её называют уродливой старой горгульей, ни как издеваются над её проклятыми веснушками. Ничего. Будто она глуха.
Коричневое дорожное платье сменилось серым, больше похожим на одежду служанки. Чепец скрыл длинные рыжие локоны. В старом грязном зеркале отразилась невзрачная маленькая прислужница. Всё правильно. Так и должно быть. Это её судьба. Могло быть и хуже. Вполне возможно, что вскоре её супруг скончается. Он ведь уже так стар. Или его убьют в каком-нибудь сражении. Господи, о чём она думает?! Грех желать такого. Но разве она не может хотя бы мечтать? Слабая призрачная надежда на освобождение.
Эльжебета, графиня Нефележ, втайне даже от самой себя мечтала о другой жизни. Она придумала себе целую историю, как бы всё могло происходить в её жизни. Когда ты лишь серая тень, так легко оставаться незамеченной, так легко наблюдать за другими. Порой даже собственные слуги её не замечали. И Эльжебета научилась этим пользоваться. Она ходила по дому и окрестностям, наблюдала за крестьянами и гостями, подслушивала. Она узнала столько тайн и секретов, сколько не удавалось разузнать самому искусному шпиону. И всё это превращалось в мечты, в грешные фантазии о невозможной жизни.