Семь Смертных Грехов (СИ)

Макс пересекается с Рэндаллом взглядом. Грэй хотел убрать Уилбера быстро и тихо, но если полиция найдет труп с почерком Энглмана, это даже сыграет ему на руку. Безумие убийцы словно заполняет детектива до краев.
Рэндалл ухмыляется, словно прочитав что-то в глазах Грэя, расслабляет пальцы, почти ласково приглаживая растрепавшиеся волосы доктора, желая увидеть в его глазах осознание происходящего. Как же давно Энглман не погружал лезвие клинка в живую плоть, мягко прорезая ее, словно масло. От одного только этого сердце начинает чаще биться. Убийца, ловко перехватывая лицо Брана руками, заставляет его смотреть себе в глаза.
— Вы говорили, что я болен, но мне еще можно помочь, — Рэндалл растягивает слова, чтобы смысл дошел до слушателя. — Но, доктор, как же можно помочь здоровому человеку? Или вы ошиблись, поставив мне диагноз? У меня такой большой список психических расстройств: нарциссизм, психопатия, маниакальный синдром, онейроид. И как тогда, — голос Рэндалла резко сменился на холодный, злобный, — я был признан вменяемым? — он судорожно ведет пальцами по щекам Брана, хватается за выступы челюсти, крепко сжимая, словно хочет вырвать. — Но не волнуйтесь, я постараюсь сделать так, чтобы вы убедились в обратном.
Рэндалл резко отпускает мужчину, достает из кармана и натягивает на руки латексные перчатки, почти любовно разглаживая их на ладонях — со временем они стали для него второй кожей.
— Сперва я думал убить вас быстро и незаметно, но теперь мне вдруг захотелось продлить удовольствие, — убийца в упор смотрит на Брана.
Психотерапевт отходит от шока, словно понимая, что пришел его последний час, кричит и делает резкое движение, пытаясь то ли ударить, то ли убежать. Рефлексы Рэндалла срабатывают быстрее — он бьет кулаком в живот с силой, опрокидывает доктора на пол и садится сверху.
— Мне не хочется связывать тебя по рукам и ногам, Бран, как и избивать — это порушит всю эстетику твоего пока еще целого тела. Просто веди себя хорошо, ладно? — голос ласковый, убийца прижимает клинок к горлу мужчины, пресекая любое сопротивление. Ладонь скользит по плечам психотерапевта, пальцы медленно расстегивают пуговицы рубашки, обнажая грудь и живот.
— А ты совершенно не следишь за собой, Уилбер. Десяток лишних килограммов на лицо. Ко всем твоим грехам тебе еще приписать чревоугодие? На такие тела неприятно смотреть. Но знаешь, в них приятно вонзать нож, — Энглман мягко улыбается, ощущая, как вздымается грудь под пальцами, как бешено бьется сердце доктора.
— Чтобы вам не было больно. Вы не против? — убийца достает из кармана шприц и быстро делает Брану укол. Скоро доктор не сможет понять, когда его начнут резать. Но он сможет смотреть на это, понимая, что это конец.
Энглман уже готов убить свою жертву, но этот раз отличается от всех предыдущих. Сегодня он не один. На этот раз за его работой безмолвно наблюдают. Детектив. Этого человека ему никогда не будет хватать.
— Ты ведь никогда не убивал так, как я, Макс. Что ты чувствуешь, когда видишь все это? — убийца переводит взгляд на Грэя, наблюдая за его реакцией. Лицо детектива непроницаемо, словно высечено из камня. Он стоит, убрав руки в карманы брюк, облокотившись о стену, и словно спокойно ждет.
— С чего бы ты начал, детектив? — так и не дождавшись ответа, спрашивает Энглман, смотря на Брана, словно примеряясь. — Лично я с сердца. Основа всего живущего, как-никак, — острый край кинжала скользит по груди психотерапевта, прорезая верхний слой кожи.
Бран уже почти потерял возможность сопротивляться и что-то говорить, лишь затуманенным взглядом следя за лезвием. Рэндалл наслаждается происходящим. Близостью Макса, трепещущим телом под ним и теплой кровью, что алым цветком расцветает на груди.
— Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего? — рычит Энглман, ощущая клокочущее в груди садистское удовольствие, делая более глубокий надрез на груди доктора. — Я хочу тебя убить, Макс. Здесь и сейчас. Ты слишком близко подобрался ко мне, чтобы оставлять тебя в живых, — Рэндалл смеется, до дрожи в пальцах сжимая теплую рукоять, увлеченный этими словами и собственными мыслями. Ему достаточно убить Грэя и вновь все станет на свои места. Энглман поднимает голову, смотрит на детектива, пересекаясь с холодным прямым взглядом. Просто убить? Он переводит взгляд на Брана, приставляет лезвие к его горлу.
— Боюсь, мне уже не помочь, доктор Уилбер, — вместо прощания говорит убийца, одним резким движением обрывая психотерапевту жизнь.
Кровь из перерезанных сосудов растекается по шее коралловым ожерельем, взгляд еще секунду назад живого человека стекленеет, с губ Брана срывается последний вздох. Жизнь вытекает из Уилбера темными упругими толчками, запах крови разливается по помещению, забивая ноздри. Бран не знал, что умрет сегодня. Строил планы, думал о будущем, любил, жил. Макс и Рэндалл положили всему этому конец в одну секунду. Они убили Брана вместе. Теперь это убийство существует между ними, как что-то вещественное. Плод их общих усилий, их творение. Одно на двоих.
— Ты быстро прикончил его, Энглман. Я думал, ты еще немного поиграешь.
— Какой же ты бесчеловечный, — прищурившись, Рэндалл смотрит на Макса, словно упрекая. — Неужели в полиции все такие же, как ты?
Психотерапевт мертв, но Энглман еще с ним не закончил — его нужно возвести в ранг искусства и греха. Доктор Уилбер. Он узнал своего пациента, потому должен лишиться лица, чтобы теперь уже его никто не смог узнать.
— Уверен, что если ты во всем сознаешься, Макс, то тебе никто не поверит. Никто не поверит, что детектив, однажды поймавший, — Рэндалл кидает быстрый взгляд на Грэя, усмехаясь, — серийного убийцу, будет смотреть, как тот убивает своего психотерапевта. Никто бы не поверил, что ты отпустил меня тогда. Что ты сделаешь, если тебя раскроют? — интересуется Энглман, поддевая острым концом клинка кожу на лбу Брана и аккуратно отделяя ее от мышц.
Сейчас Рэндалл как никогда напоминает Максу хищника, голодного и расчетливого. Тому хватило безумия, ненависти и злости для того, чтобы загрызть свою добычу, а также хладнокровия и разума, чтобы не растерзать на части, а отдаться своей, лишь ему изведанной эстетике убийства.
— А ведь я уже убиваю тебя. И это длится больше двух лет. Мне не нужно вскрывать тебе грудь, чтобы лишить жизни, — Рэндалл поднимает голову, встречается взглядом с детективом. Энглман жадно следит за Грэем, пытаясь не упустить ни одной эмоции, он хочет дотянуться до его сердца одними словами, что ранят больнее ножа, иглами впиваясь в душу.
— Нам не обязательно убивать друг друга, Макс, — неожиданно говорит Рэндалл, закусывая губу, продолжая срезать кожу с лица Брана. Это довольно кропотливая и сложная работа, если хочешь получить целую, неизрезанную маску. Лезвие погружается в остывающую плоть, сразу же поддавшуюся хозяину клинка. Вот все, что составляло мир Рэндалла: алые стены, мертвое тело, клинок в крови и единственный человек, наблюдавший за ним.
— Достаточно убить всех, кто встанет между нами.
То, что происходит между ними сейчас уже давно вышло за грани разумного. Их отношения всегда были особые, с каждой минутой они лишь доказывали самим себе на сколько. Грэй давно должен был надеть на Энглмана наручники. Рэндалл, в свою очередь, зарезать Макса. Но ни один, ни второй не сделали этого до сих пор.
— Всех, кто захочет нас разлучить.
Рэндалл закрывает глаза. Этот мир медленно погибает в безуспешных попытках выжить. Люди пытаются бороться со злом, но не замечают, как сами становятся им. Да, Энглман убьет всех, кто посмеет встать у него на пути. Всех, кто попытается отобрать у него Макса.
Последний взмах клинком, и убийца с пренебрежением откидывает в сторону снятую окровавленную и где-то изрезанную кожу. Сморщенный кусок плоти на полу, маска лжесвидетельства и самодовольства. Ярко-красные волокна мышц лица Брана, блестящие от крови, ровный ряд зубов, застывший в вечном оскале, белки глаз, неприкрытые веками, застывшие в страхе. Убийца улыбается почти так же широко, как и доктор, заражаясь его посмертным весельем. По сравнению с мертвым, обезображенным Браном, Рэндалл чувствовал себя незапятнанным и чистым. Ему достаточно снять перчатки и он перестанет быть убийцей. Энглману нужно всего лишь улыбаться, чтобы все считали его обычным человеком. Все, кроме Грэя. Его не проведешь. Чем же он так отличается от остальных?