Осенние страницы (СИ)

Вскоре Таня шла по тропке и сквозь ограду с огромным интересом знакомилась с местом. Длинная часть буквы “Т” тянулась довольно долго. Но нигде не видно таблички с улицей и номером дома, чтобы потом залезть в интернет и узнать, что это за здание. По электронной карте города Таня уже лазила. Но на ней вообще никакого здания не обнаружила. Наверное, недавно выстроили? Может, хоть по адресу узнать удастся… Любопытно, зачем ей это местечко - по представлениям её странных друзей… Лисички внезапно рванули вперёд, но уже неподалёку встали передними лапами на нижнюю перекладину ограды, то и дело оглядываясь на подругу.
Заинтригованная Таня подбежала к ним, расслышав уже по дороге странный шум и невнятные голоса. Лисички стремительно пролезли под нижними прутьями ограды. Тропинка заросла кустами и деревьями, а потому создавала иллюзию, что она находится в глухом углу парка. Понадеявшись, что здесь редко кто ходит, Таня вцепилась в верхние кружочки металлического забора и легко взобралась на него, чтобы так же спокойно перелезть и спрыгнуть в густую траву - и тут же спрятаться в густой поросли сирени. И тихонько пошла на голоса, пока не дошла до куста неведомого растения, за которым можно прятаться, но видеть всё.
Весёлая компания молодых людей развлекалась так, что Таня немедленно вспыхнула от негодования: они закидывали камнями собаку - кажется, небольшую овчарку или дворнягу, похожую на неё. Та, отворачивая морду, жалась задом в небольшой угол пристроя - верхней части буквы “Т”. Бедное животное только огрызалось или жалобно взвизгивало от боли, когда камень попадал в неё. Сбежать - почему-то не сбегала.
“Этих гадов - семь штук! Не справлюсь! - мрачно подумала Таня. - Чтоб вам всем… Чёрт… Ну, берегитесь!” Камень она тоже нашла быстро - стояла-то неподалёку от клумбы с бордюром, выложенным из битого кирпича. Она подбросила кусок в ладони, примериваясь к его весу: что - что, а метать камни она умела. Так что… Мгновенно оценив обстановку и расположение всех действующих лиц, она, прицелившись, швырнула камень в парня, который больше всех смеялся и издевался над животным, да ещё победно орал каждый раз: “Ага!”, когда собака вскрикивала от боли. Он стоял ближе всех к бедолаге. И, когда Танин снаряд врезался ему под лопатку, кажется, решил, что бросили свои: обернулся и, кривясь от боли, заорал на них, держась за плечо. А потом, несмотря на ушибленное плечо, бросился с кулаками на своих спутников, которые тут же отшатнулись от его резкого порыва.
- Горыныч, это не мы! - завопил один, еле увернувшись от кулака ушибленного.
“У, р-рожа… - с удовлетворением оценила Таня болезненно искривлённую физиономию довольно смазливого парня, а затем перевела взгляд на собаку, которая опустила голову, а потом и вовсе легла и спрятала морду в лапы. - Жаль, глаз тебе не подбить за животинку! Хоть и хотелось бы…”
Подбитого успокоили, и вся компания удалилась, наперебой утешая его и с жаром оправдываясь.
Проводив уходящих внимательным и сердитым взглядом, Таня снова посмотрела на угол, где стояла собака. И оторопела. Собаки не было. А в углу сидел боком, обняв колени, совершенно голый парнишка и чуть не плакал от обиды, временами затравленно оглядываясь по сторонам. Только тёмно-красные и синие пятна на его грязной коже и подсказывали, что именно он был той собакой, над которой азартно издевались семеро.
Застывшая в недоумении Таня потаращилась на него, а потом услышала, размеренный перестук каблучков, доносившийся с противоположной стороны от уходящих парней. Скоро появилась и обладательница этих каблучков: тонюсенькая блондинка, в изящном белом платье (ишь ты! В такую-то холодрыгу!), перетянутом тонким ремнём, в туфельках на том самом высоком каблучке, несла в руке, чуть вытянутой в сторону, одежду. Эту одежду она несла так, словно специально волочила по пыльному асфальту. Она встала перед парнишкой, который съёжился при виде новой мучительницы, уткнувшись лицом в колени. А что девица-блондинка - мучительница, стало ясно, едва она встала перед ним. Девица бросила ему одежду (“Его, что ли?” - с недоумением подумала ошеломлённая Таня) явно специально ближе к себе, чем к нему, а потом резко будто указала на неё пальцем. Та вспыхнула настоящим огнём!
Зажигалку, что ли, бросила?!
Парень рванулся было к одёжке, а блондинка звонко расхохоталась, показывая на него пальцем. Тогда он снова прянул к зданию и отчаянно скорчился, не желая показывать свою наготу. Танины лисички жалобно заскулили, поглядывая на девушку, и та неожиданно для себя резко прошипела:
- Кусь!
Ах, как упоительно испуганно и пронзительно вопила блондинка, когда сначала её куснули за икру, разорвав ей колготки, а потом начали прыгать вокруг неё, звонко и грозно потявкивая!
Но одежда-то горела! Не дожидаясь, пока удирающая с заполошным визгом: “Бешеные! Они бешеные!” блондинка исчезнет из виду, Таня выскочила из кустов (” Всё равно не оглянется!”) и, пока парень, открыв рот, смотрел вслед убегающей блондинке, быстро охлопала ладонями дымящуюся одежду. Брюки были испорчены, но в носку ещё годились, а вот рубашка… Таня покачала головой и бросила принесённое блондинкой шмотьё вновь испуганному парню, который так старался спрятать от неё свою наготу, что только лохматой головой не врос в стену. Поймав одёжку, он тут же прикрылся ею - хотя бы сбоку. Насколько девушка поняла, постаравшись вникнуть в ситуацию: именно та блондинистая девица заставила каким-то образом парня раздеться, а потом унесла его одежду, чтобы поиздеваться над ним…
Невольно задержав взгляд на его кровоподтёках, Таня сочувственно спросила:
- Тебе есть куда пойти, чтобы тебе раны дезинфицирующим помазали?
Тот, прижимая к себе одежду, вдруг исподлобья взглянул на неё небольшими тёмными глазами и вполголоса спросил:
- А ты… кто?
- Никто, - решительно сказала Таня, и этот ответ его, кажется, сначала даже успокоил - может, именно из-за решительного тона. - Я просто шла по тропинке за забором, услышала… Ну и перелезла сюда.
- Такого не может быть… - прошептал он, а Таня внезапно сообразила, что он её ровесник. И чертовски стесняется её присутствия, поспешно закрывшись одеждой. “Фу я бестолковая какая…”
- Да ладно, - сказала она успокаивающе. - Ты одевайся давай, а я посторожу, чтобы никто к тебе не лез. И - на, возьми. Это салфетки. Хоть утрёшься ими, а то вся физиономия в пыли и в крови. Всё, я отвернулась.
- Спасибо, - проговорил он, поймав пачку влажных салфеток.
Она и в самом деле отвернулась, рассматривая клумбу, а он быстро оделся. Услышав тихое: “Всё”, она оглянулась. Ого. Пока он сидел, казался таким худеньким и невысоким, но стоя - выглядел атлетом-юниором, да ещё на голову её выше. Сосредоточенно и с ощутимой опаской, которой она не понимала, глядя на Таню, парень вытирал с лица кровь салфетками.
Она передала ему ещё маленькое зеркальце, а потом сообразила, что делать ей здесь больше нечего. Интерес к зданию, кажется, пропал, да и странный парень… Он, конечно, симпатичный, но… Теперь он более или менее уверен в себе - пусть даже одетый в обгоревшую одежду, так что… Пока он смотрел в её зеркальце, промакивая салфеткой всё ещё кровоточащую царапину на скуле и шипя сквозь зубы, она тихонько отошла ближе к тем кустам, за которыми недавно стояла. Шагнула в самую кущу и удрала к забору. А лисички - за ней.
Но покидать территорию странного здания со странными его обитателями, не всегда доброжелательными, показалось, всё-таки рано. Стоя в кустах и чувствуя себя в безопасности, Таня расслабилась и попробовала прочувствовать, куда её позовёт то неведомое, что привело её сюда, потому что оставалось плохо определимое впечатление: она ещё не всё здесь либо сделала, либо увидела.
Пока она смотрела на ветки сирени, под ногами тихонько тявкнули, а потом ушуршали куда-то и вернулись. Кажется, её желание посмотреть что-то ещё осуществилось. Иногда лисички выполняли роль указателей-проводников. И, кажется, делали это и сейчас. Таня быстро пошла за ними. Перед тем как уйти, она всё-таки выглянула в просвет между ветвями: давешний парень стоял в нескольких шагах от своего угла и оторопело оглядывался. Потерял её? Он отчётливо внюхивался в воздух, но Таня не боялась, что её найдут по запаху: судя по всему - то есть по качанию ветвей, ветер дул в другую сторону. Правда, уходя, она вдруг подумала, что полностью приняла правила странной игры: он не совсем человек, и она уже думает о том, что он может унюхать её.