Охотницы за мужьями

— Какое счастье, что мы успели обзавестись новыми платьями. Я столько читала о приемах в Девоншир-хаузе. Они настолько великолепны, а сама герцогиня, насколько я знаю, истинная красавица.
— Вы, как я вижу, очень хорошо осведомлены о высшем лондонском свете, — процедил сквозь зубы герцог. — Мы отправимся туда в половине восьмого, юные леди. Леди Эвелин настояла, чтобы я сопровождал вас. Она заявила, будто иначе никто не поверит, что я решил взять над вами опеку.
Последние слова он произнес уже выходя из комнаты, и Андрина проводила его взглядом.
Она догадывалась, что для него нет ничего более неприятного, чем эта обязанность сопровождать новоявленных кузин в какую-то докучливую компанию. Но в то же время Андрина считала, что леди Эвелин абсолютно права — если герцог не будет сопровождать девушек, то все слухи, распространившиеся по Лондону о его опекунстве, будут восприняты высшим светом как лишь нелепый розыгрыш.
— Мне кажется, что ему совсем не хочется ехать с нами на этот ужин, — произнесла Черил с извечным своим испуганным выражением.
— Не обращай внимания на его тон, — успокоила ее Андрина, — он всегда так говорит.
— А на меня его светлость производит неотразимое впечатление, — воскликнула Шарон. — Я уже догадалась, почему он до сих пор не женат. Он разочарован в жизни и когда-то был обманут в любви.
Андрине хотелось согласиться с утверждением сестры. Может быть, действительно, объяснение поведению: герцога с женщинами крылось именно в этом.
Но по ее мнению, герцог просто слишком любил самого себя и поэтому предпочитал оставаться холостяком.
Однако у нее не было времени предаваться размышлениям о тайнах души их опекуна. Ее заботило только одно — как бы Черил обрела мужество и не очень пугалась огромных размеров особняка, в котором они поселились, и количеством слуг.
Ей хотелось также, чтобы ее робкая сестричка подружилась с леди Эвелин. На доброе влияние их пожилой покровительницы она очень рассчитывала.
Как можно бояться леди Эвелин, когда та так заразительно смеялась, так была рада возложенной на нее миссии опекать молодых девушек и старалась сделать все от нее зависящее, чтобы они предстали в высшем свете в самом лучшем виде.
Немедленно был вызван парикмахер, который поочередно, переходя из комнаты в комнату, делал буквально чудеса с волосами сестер.
Затем возник горячий спор по поводу того, какие платья кто из них должен надеть на первое свое появление в свете. Тем более что сундук с новыми нарядами уже был доставлен.
Было решено, что первой будет наряжаться Черил, затем оденется Шарон, и в конце концов выяснилось, что у Андрины не осталось слишком большого выбора.
Так как девушки должны были быть облачены во все белое, соответственно правилам лондонского сезона, Андрина посчитала себя уже не дебютанткой.
Она довольно равнодушно перебрала несколько платьев, оставшихся после сестер, и выбрала себе воздушный наряд в блеклых нежно-голубых тонах, который очень шел ей, по словам ее покойной матушки.
— Ты никогда не ошибешься, если будешь следовать природе и цветам, которые растут в нашем саду, дорогая моя, — постоянно говорила ей мать. — Они тебя никогда не обманут. Если у нас на клумбе расцвели алые тюльпаны, то смело надевай красное платье. Но никогда твой наряд не должен выглядеть ярче, чем природные краски.
Платье, которое выбрала Андрина на этот вечер, было голубого цвета, цвета весенних незабудок. По фасону оно было намного проще платья Черил, богато отделанного оборками, подчеркивающими невинную прелесть девушки, или несколько вызывающе обтягивающего фигуру наряда Шарон.
Андрина надеялась, что она хоть немного сэкономила на своем наряде, однако на это рассчитывать было нелепо, ведь мадам Бертин брала за каждое платье непомерную цену.
В скором времени надо будет найти более подходящую модистку, у которой они могли бы пополнить свой гардероб.
Прежде чем девушки в конце концов были готовы спуститься вниз, леди Эвелин явилась с инспекцией, чтобы посмотреть, насколько девушки выглядят соответственно поставленной перед ними великой цели.
Сама она показалась сестрам просто эталоном красоты и элегантности в своем наряде. На ней было пурпурное платье, по декольте которого были размещены алые орхидеи.
— Какие красивые орхидеи! — не удержалась от восторженного восклицания Андрина.
К ее удивлению, леди Эвелин немного смутилась.
— Я всегда украшала себя цветами, когда жила в Брюсселе, — пояснила пожилая леди, — и поэтому я осмелилась в этот вечер как бы вернуться в прошлое и позволила себе это расточительство.
— Они просто восхитительны, мадам! — сделала ей комплимент Андрина, но не от чистого сердца.
Она не могла отогнать мысль о том, будет ли леди Эвелин сама расплачиваться за подобное роскошество.
Но в конце концов все они так обязаны ей за ее заботу, ведь какими бы они жалкими сирыми овечками выглядели без мудрых наставлений леди Эвелин.
Когда они прибыли в Девоншир-хауз, то Андрине сразу стало понятно, что они оказались на этом вечере в центре внимания. Ей было приятно слышать хвалебные слова в адрес Черил и Шарон, и хотя подобные высказывания уже произносились в их присутствии не однажды в деревенской глуши, где они жили, но все-таки лондонский свет — это не Чешир.
Правда, половину из того, что говорилось, Андрина списывала на обычную светскую лесть и привычку аристократов говорить пустые комплименты.
Однако то, что она сопровождает двух своих красивых сестер, уже наполняло ее гордостью.
К своему удивлению, Андрина обнаружила, что многие люди проявляют интерес и к ней самой. Этого она никак не ожидала.
И уж, конечно, Андрина не могла себе представить, что на первом же светском приеме в Лондоне она будет сидеть рядом с герцогом Веллингтоном.
Вот кого она обожала всю свою жизнь, перед кем искренне преклонялась.
Герцог Веллингтон был очень любезен, а она, не осведомленная о том, что пожилой полководец не отказывает себе в удовольствии положить глаз на молоденьких хорошеньких юных леди, изумлялась, насколько он внимателен к ней.
Андрина рассказала герцогу, как отец отзывался о его подвигах в Индии и как был счастлив служить под его началом.
— Что мне помогло преодолеть неимоверные трудности в войне с дикими ордами Великого Могола и заключить почетный мир, так это храбрость и преданность британских офицеров, — признался герцог.
Андрина уловила странный огонек в его глазах, но сочла это лишь волнующим воспоминанием о прошлых битвах. Ей показалось уместным процитировать статью сэра Александра Фрэзера, написанную им после битвы при Ватерлоо.
— «Холодный и безразличный, казалось, ко всему в начале битвы, он, герой Ватерлоо, когда наступает решающий момент, когда неизвестно, куда склонится чаша весов, он преображается — пламя разгорается в его душе, и глаза великого полководца начинают сверкать!»
Герцог был очень польщен, что такая молодая девушка помнит наизусть старый газетный отзыв о нем.
Он тут же познакомил ее с соседом по столу лордом Кроухорстом, который чем-то был угоден великому герцогу, но ни внешностью, ни манерами не мог сравниться с победителем Наполеона.
Кроухорст совсем не был привлекателен, но от его глубоко спрятанных под нависшими бровями глаз и полных, чувственных губ исходил какой-то странный пугающий магнетизм.
Занятая во время ужина беседой с герцогом, Андрина почти не обращала внимания на своего соседа, но после того, как Веллингтон познакомил их, лорд Кроухорст вдруг произнес:
— Вы все время игнорировали меня, мисс Мелдон, и, признаюсь, меня это очень уязвило.
— Пожалуйста, простите, если я показалась вам невежливой, — немного растерялась Андрина, — но меня так взволновала встреча с герцогом Веллингтоном… С детства я слышала рассказы отца о нем и читала, наверное, все, что написано о битвах, в которых он участвовал.
— А я сражался в других битвах и на других полях сражений, — как-то странно осклабился лорд Кроухорст, — и в отличие от нашего великого герцога ни разу не терпел поражений.