Ночная поездка (СИ)

Мэтью натянул поводья и остановился у входа в угрожающий лесной туннель, потому что именно туннелем предстоящий путь, по сути, и являлся. Он немного изгибался влево, а затем тянулся вверх. 
Сьюви недовольно заворчала. Она тоже чувствовала какую-то угрозу, но, как и Мэтью, не до конца понимала, откуда она исходит. Мрак, стелившийся впереди, навевал ощущение чего-то густого и тяжелого. Мэтью чувствовал, как эта тяжесть давит ему на плечи — будто вместо одного утепленного пальто он надел десяток, не меньше. 
Он должен был идти. 
Не так ли? 
Хадсон Грейтхауз пошел бы. 
Ведь правда? 
Прежде чем Мэтью сумел оформить в голове свое окончательное решение, он щелкнул поводьями и слегка толкнул Сьюви в бока, направив ее вперед по дороге. Чуть дальше он снова остановился, решив приготовить свои пистолеты. На всякий случай. Разум подсказывал, что он ведет себя, как настоящий глупец, и следует немедленно направиться обратно в Нью-Йорк, потому что он не был готов к выполнению задач такого рода. И все же, ему уже доводилось бывать в опасных ситуациях… даже в смертельно опасных. На его лбу был изогнутый шрам от когтя медведя, служивший тому прямым доказательством. 
А самой мощной движущей силой, подталкивающей его к продолжению этой миссии, было — черт бы его побрал! — его любопытство. Оно пробудилось, подобно адскому пламени, и не желало затухать. Если в конце этой дороги не жил фон Айссен, то кто должен был принять конверт? Десять фунтов — большие деньги. Вряд ли кто-то заплатил бы такую сумму, чтобы Мэтью доставил конверт ночью в пустой дом, это уж точно! Так что кто-то, определенно, ожидал этого сообщения. Там… за скалами… в доме покойника… нарыве на теле земли.
Кто?
Путь продолжался. 
Несколько раз Мэтью останавливался, чтобы позволить Сьюви отдохнуть и попить. Пистолеты он держал наготове — на веревках, которые привязал к обеим сторонам седла. 
Затем, примерно в полдень, когда дорога изогнулась, как и было указано на карте, Мэтью натолкнулся на огромный дуб с правой стороны от себя, и заметил, что на его стволе вырезано два слова. Они потемнели от времени, но все еще были разборчивы. 
ПОВОРАЧИВАЙТЕ НАЗАД!
Мэтью обуздал Сьюви, словно невидимый кукловод приказал ему это сделать. 
Некоторое время он сидел, глядя на этот знак, а после рассеянно перевел взгляд на рукояти пистолетов. Он понял, что уже давно не слышал пения птиц. Здесь царило безмолвие, редко нарушаемое лишь шелестом листвы на ветру. 
— Сьюви, — позвал он, стараясь сохранять голос ровным. Он не знал, почему, но думал, что его спокойный голос удержит любых извергов подальше отсюда. Лошадь, разумеется, никак не отреагировала. — Не думаю, что это послание написал индеец или волк, не так ли? — Мэтью нервно усмехнулся, понимая, что предупреждающее послание лишь подбросило дров в костер его любопытства. 
Итак, он продолжил путь. Через четверть мили дорога повернула налево и уткнулась в то, что походило на ветхую лесную лачугу, небольшой амбар, порушенный несокрушимым молотом погоды, и пастбище, поросшее сорняками. Мэтью знал, что где-то здесь находится одинокая могила. 
Еще час — и дорога снова взмыла вверх и рухнула вниз. Еще один поворот — и Мэтью заметил, что солнце начинает садиться за кроны деревьев. Неужели оно и в Нью-Йорке садится так быстро? Он почувствовал, как на улице становится темнее, а температура воздуха падает. 
А затем он наткнулся на повешенного. 
То, что произошло дальше, останется тайной для Хадсона Грейтхауза, потому что прежде чем понять, что перед ним в петле болтается набитое соломой и одетое в грязные лохмотья чучело, Мэтью успел слегка намочить штаны своего прекрасного пошитого на заказ костюма. 
Он снова остановил Сьюви, и на этот раз она возмущенно фыркнула и переступила на месте, не желая повиноваться. 
— Тише, тише, девочка, — ласково произнес Мэтью, погладив благородную кобылу по шее. Собственный голос немного успокоил и его самого. 
Соломенный человек покачивался на ветру, поворачиваясь, пока не стала видна обесцвеченная веревка на искусственной шее. 
Мэтью вдруг показалось, что за ним наблюдают. Что-то кольнуло его в затылок — пожалуй, слишком сильно, чтобы проигнорировать. Он обернулся, но не увидел ничего, кроме дороги и леса. Осмелится ли он крикнуть? Он осмелился. 
— Эй! Там кто-нибудь есть? 
Возможно, это индеец? Наблюдает за ним из зарослей? Если так, то стоит запомнить одно: вы никогда не заметите индейца, если только он сам этого не захочет. А этот — или эти, если он там не один — такого желания не испытывает. 
Мэтью вновь повернулся к чучелу. Ему все еще казалось, что на него кто-то смотрит, он даже не сомневался в этом. Собравшись с силами, он обратился к наблюдателю:
— Меня ждут дела дальше по дороге! Я никому не собираюсь причинять вреда, но пройти дальше — обязан! Слышите? Соломенный человек меня не остановит! 
Ответа, разумеется, не последовало. Впрочем, Мэтью его и не ждал. 
— Я иду дальше! — зачем-то объявил он. А затем добавил то, о чем сразу же пожалел: — Имейте в виду, у меня два пистолета! 
Поняв, что только что сделал, молодой решатель проблем из Нью-Йорка стиснул зубы, досадуя на самого себя. Он ведь фактически обозначил, что в его распоряжении всего два выстрела, при условии, что одно — или сразу оба оружия, что было не такой уж редкостью — не дадут осечки. Проходя мимо пугала, Мэтью, сетуя на проклятое задание и свое неуемное любопытство, в сердцах толкнул чучело рукой. То закачалось, веревка заскрипела, и этот звук продолжался, пока висящая фигура не замерла на безветрии. 
Сьюви несла Мэтью дальше, а темнота продолжала опускаться, превращая день в сизые сумерки. С наступлением вечера, который обратил тракт в непроглядное черное полотно, Мэтью ощутил растущее напряжение, а Сьюви казалась все более взволнованной. Полная луна давала немного света, пробиваясь сквозь плотные ветви, но его было явно недостаточно, чтобы дорога осталась безопасной. Мэтью понимал: если Сьюви оступится, это путешествие точно закончится фатально. 
Он понятия не имел, сколько сейчас времени и жалел о том, что не может раздобыть хоть какой-нибудь фонарь. Впереди тоже не наблюдалось ни одного источника света. Мэтью всерьез задумался, не продешевил ли он, назвав сумму в десять фунтов. Потому что сломанная нога лошади или жизнь молодого решателя проблем стоили явно дороже…
Его размышления внезапно прервались, когда Сьюви повернула налево, и посреди дороги возникла фигура с факелом в руке. 
Мэтью ахнул и обуздал Сьюви, заставив ее остановиться. 
Перед ним стоял крупный мужчина — темноволосый, грузный и широкоплечий. Он был одет в нечто, которое и обносками-то можно было назвать с большой натяжкой. На ногах вместо обуви были обмотки ткани, скрепленные лозой. 
— Слезай с лошади! — приказал он голосом, которому явно не хватало вспышки молнии, потому что удар грома, видит Бог, только что прозвучал. 
Мэтью колебался. Одна его рука скользнула к пистолету, а затем он осознал, что из леса появляются все новые и новые фигуры: одни с факелами, другие скрытые в тени. Он насчитал, как минимум, шестерых мужчин и четырех женщин — все в лохмотьях и перемазанные в грязи. 
— Сдохнешь раньше, чем достанешь свой пистолет, — предупредил первый незнакомец. Его тон пресек в Мэтью всякое желание спорить. 
Он спешился, с небольшим успокоением заметив, что незнакомцы не вооружены. Впрочем, многие из них и сами по себе казались смертоносным оружием — не нужно было быть провидцем, чтобы увидеть под лохмотьями, в которые они кутались, грозные развитые мышцы. 
Громогласный приблизился. Мэтью попятился от него, потому что лицо незнакомца выглядело поистине пугающим. Низкий покатый лоб под грязным колтуном свалявшихся волос, кустистые темно-каштановые брови и глаза — черные, как семя греха. В грубой бороде виднелись седые прожилки. Мужчина поднес факел так близко к лицу Мэтью, что рисковал превратить его в живой костер.