Муки творчества (СИ)
Кроули по утрам представлял собой исключительно милое зрелище: следы от подушки на лице, всклокоченные рыжие волосы, глаза, которые никак не могут сфокусироваться на чем-то одном. За всю его жизнь мало кому доводилось видеть его только что вставшим с постели. Людей, с которыми он встречал рассвет, можно было пересчитать по пальцам одной руки; и ещё остались бы свободные пальцы.
Кроули предпочитал спать без футболки, в одних домашних шелковых брюках. Сейчас он сидел на краю кровати в полумраке спальни, закрытой шторами-блэкаутами, пытаясь нащупать рукой свои тёмные очки. Болезненная светобоязнь вносила свои коррективы в его образ жизни. Комфортно без очков ему было только в помещении, где не было яркого света. Это была ещё одна причина, почему демон так не любил утро. Найдя искомый элемент своего привычного образа, Кроули прошлепал босыми ногами в ванную, упёрся руками в раковину, и глянул в зеркало. На него смотрел молодой привлекательный худой рыжеволосый мужчина. У него был заострённый нос с горбинкой, четко очерченные губы, графичные брови на пару тонов темнее волос, высокие скулы и уставшие карие глаза. Постоянная работа за монитором на протяжении многих лет наградила его светобоязнью и взглядом, будто он жил на этой планете минимум шесть тысяч лет, а не тридцать три года.
Он плеснул на лицо прохладной водой, чтобы хоть как-то прийти в себя после сна. Затем он включил воду в душе, легким движением скинул свои чёрные шелковые брюки, и встал под струи горячей воды. Энтони любил тепло и даже зашипел от удовольствия, когда вокруг него начал подниматься пар. Струи воды разбивались о жилистые смуглые плечи, пробегали по очерченной мускулистой груди, стекали по впалому животу, бежали спиралями по стройным ногам и разбивались тысячью брызг о мозаичный пол душевой.
Кроули был прекрасен, как древний Антиной; он знал об этом и частенько пользовался: начиная с манеры одеваться в обтягивающую одежду, подчеркивающей все достоинства фигуры, заканчивая обворожительной улыбкой, перед которой были бессильны представители обоих полов.
Энтони не очень любил общаться с людьми, и он был благодарен Всевышнему за такое чудесное тело, которое позволяло не слишком сильно задумываться о том, что сказать. Обычно на него смотрели широко раскрыв рот, и поддакивали на все его реплики. Красивая фигура, хороший вкус и безупречное лицо решали почти все проблемы в коммуникации с обществом.
А сегодня ещё предстояло знакомиться с новым таинственным «эфирным-зефирным» архитектором. Кроули вздохнул и прислонился спиной к мокрой стенке душевой. Он не питал иллюзий насчёт того, что его внешний вид очарует зефирку. Такие люди не любят подобных Кроули, и, как правило, им всё равно на упаковку.
Энтони морально готовился к штурму своей черепной коробки. Интроверсия побеждала.
Он выключил воду, наскоро вытерся, завернулся в пушистое чёрное полотенце, и прихватив очки, которые бросил у зеркала, вышел из ванной.
Гардероб Энтони Кроули лучше всего описывает фраза «пятьдесят оттенков чёрного». Никто и никогда в бюро Ineffable Architecture не видел его в одежде другого цвета, кроме чёрного. За это его и прозвали «готической звездой», на что Кроули было плевать. Пока ему платили хорошие деньги и не заваливали бумажной работой, позволяя творить, — могли звать хоть «небесным тушканчиком», ему все равно.
Кроули провёл в гардеробной меньше десяти минут, облачаясь в свой «стандартный архитекторский набор»: чёрные боксеры, узкие чёрные джинсы, приталенная чёрная рубашка, чёрные лаковые монки (1) и современный чёрный джинсовый пиджак с двумя рядами пуговиц. Идеально. О цвете носков с собственной монограммой можно и умолчать.
К совсем немногим вещам на этой планете Энтони Кроули питал нежные чувства: это была его коллекция растений в офисе и дома, и конечно же, — раритетный чёрный Бентли. На этом список закончен. Энтони знал, что за спиной даже хихикали насчёт его отношения к своей «чёрной малышке». Опять же, ему было фиолетово, пока это не сказывалось на его работе. Для себя он сделал вывод, что ему просто завидовали.
Кроули никогда не завтракал, обходясь кружкой чёрного кофе без сахара, который покупал в кофейне по дороге на работу. Сегодня он не стал изменять своей привычке, и как обычно заехал в кофейню за порцией бодрящего напитка. Он припарковал Бентли в месте, где можно было стоять только 5 минут, — дольше обычно не требовалось. Бариста знал предпочтения Кроули и обслуживал его со скоростью звука, за что тот снова где-то очень глубоко в душе благодарил небеса.
Но сегодня что-то пошло не так. Возле стойки было человек пять, все то и дело нервно поглядывали на часы, дожидаясь своей очереди. Кроули зашёл в зал кофейни, звякнув колокольчиком на двери. Его привычный бариста отсутствовал, а по залу бегала официантка. Энтони перехватил ее за локоть и шепнул:
— Что происходит? Почему так долго?
— Ох, мистер Кроули, доброе утро. Сегодня на смену вышел новенький. Да и к тому же, только что ушёл очень привередливый клиент. Милый блондин, который никак не мог выбрать, что он хочет: капучино, раф, какао или же чай. Выбирал минут пять. А потом столько же выбирал между эклерами, блинчиками и пончиками. Вот и собрал очередь… я работаю в зале, а у Фрэнка мало опыта…
Кроули уже не особо слушал щебетание официантки, задумавшись:
«Вот же у людей ничего святого. Выбирать кофе целых пять минут в Лондоне УТРОМ! Да какая разница, что в себя вливать с утра… да и к тому же со сладостями, пфффф»
Он смотрел на часы и ждал. Снова ждал, и смотрел на часы. Заполучив свой заветный кофе, он вышел из здания и увидел бумажку штрафа за парковку на стекле.
— Ааааааааааррррр, кто бы ты ни был, блондинчик, для тебя припасено отдельное место в аду, — прорычал Кроули, сминая бумажку, и пряча ее в бардачок.
Шикарно, он выбивался из графика уже на целых десять минут! А десять минут в условиях утреннего Лондона — это непозволительная роскошь. Энтони пришёл к выводу, что придётся снова срезать, петлять переулками, и может быть нарушить пару-тройку раз скоростной режим.
Он гнал по улицам и поглядывал на часы. И вот, когда до офиса в Сохо оставалось уже менее двухсот метров, на дороге материализовалось бело-бежевое облачко с кожаным портфелем и пакетом из кофейни. Кроули поздно его заметил, ударил по тормозам, и во время, — бампер машины слегка ударил человека в колено. От неожиданности он вскинул руки, и в лобовое стекло Бентли полетели эклеры, пирожные, а также пара блинчиков, которая обосновалась на дворниках как те самые часы с полотна Сальвадора Дали.
— Твою ж мать, — выругался Кроули, и вышел из машины.
Человек с весьма расстроенным видом рассматривал то, что осталось от его ноши, и с ещё более печальным видом поднял взгляд на водителя.
— Ради всего святого, неужели так сложно смотреть на дорогу? — укоризненно посмотрел на Энтони полноватый незнакомец.
— Ты знал, чем рискуешь, выходя на улицу! — рявкнул Кроули, осматривая капот, попутно снимая с дворников блинчики, — Надеюсь, ты-то себе ничего не сломал?
— Я не пострадал, поэтому не вижу причин задерживаться здесь. Как я могу судить, ваша машина также в нормальном состоянии, поэтому я надеюсь, у нас нет претензий друг к другу? Простите, но я спешу на работу. Первый день, и это очевидно — мне не хотелось бы опоздать, — человек одернул края своего жилета, вздернул нос и развернувшись на каблуках, пошёл в сторону здания, где находилось бюро Ineffable Arch.
— Очевидно ему… — передразнил Кроули, — Машина в нормальном состоянии… если не считать, что ты, козел, превратил ее в кондитерскую на колёсах, — недовольно ворчал Энтони.
Он сел в машину, и посмотрел в сторону удаляющейся светлой фигуры. «Блондин, блинчики, бежевый костюм, первый день на работе…» Все детали этого безнадёжно испорченного утра сложились, и Энтони в сердцах ударил по рулю, воскликнув:
— Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт-чёрт!!! Почему я???
В два счета он доехал до подземной парковки своего офиса, пулей вылетел из машины, попутно швыряя ключи парковщику с просьбой помыть его «малышку», забежал в уже закрывающиеся двери лифта, и нажал на кнопку с номером 3.