Двое: я и моя тень (СИ)

— Лизи, у тебя появился любовник?
— Нет, — Лизи сняла очки, чувствуя, как руки задрожали. — Нет никакого любовника.
— Да ладно заливать? Ради таких подарков даже я бы завёл себе любовника! — Лео похлопал её по плечу и двусмысленно подмигнул.
— Дураки, — Лизи толкнула Лео в плечо и ушла на своё рабочее место.
За спиной раздавались смешки, Лео и девчонки перешёптывались. Радио «Местные сплетни» обещало раздуть про Лизи и любовника целую историю с додуманными пикантными подробностями. Лизи догадывалась, кто прислал эти грязные деньги, но не хотела признаваться себе в этом. Очередная игра Джокера? Теперь он платит ей за секс? Это унизительно.
И если утро началось с поцелуев Артура, с хорошего настроения, то потом оно плавно перетекло в ужасный день. На обеде Лизи ловила на себе заинтересованные взгляды, порой осуждающие, но чаще всего завистливые. Иногда ей хотелось встать и закричать: «Чему вы завидуете? Меня насилуют почти каждый день! Вот чем я заплатила за этот отвратительный подарок! Хотите эти деньги? Забирайте!» Вместо этого Лизи прятала лицо в ладони и сдерживала слёзы, стараясь незаметно ото всех промокнуть глаза. Скорее бы домой, скорее бы забыться в таблетках.
Мучительный день тянулся еле-еле, и вечером, уставшая и вымотанная, Лизи устало поднималась по лестницам. В голове витали странные мысли, совсем не к месту, о том, что приготовить на ужин, чтобы на скорую руку. Яичницу или обойтись парой бутербродов? Хотя есть совсем не хотелось. Через несколько ступеней встретилась большая серая крыса, сидевшая на задних лапах и умывающая усатую мордочку. Лизи прошла мимо. А может, ничего страшного нет в том, что ей приписали любовника? Хотя любовник — знойное слово с цветочным ароматом и привкусом шоколадных конфет. Шепчешь: «Любовник», — и слышишь тихий джаз, мерный гул голосов в кафе, чувствуешь прикосновение пальцев. У Лизи ничего этого не было. Её любовник другой.
Лизи открыла дверь и вошла в квартиру, бросила ключ на тумбу. Скинув туфли, она прижалась к стене и стояла так, ни о чём не думая. Жизнь постепенно возвращалась к ней, и только теперь Лизи уловила какой-то шум в комнате. Тихое шуршание. Телевизор? Она спохватилась, что не выключила его со вчерашнего дня, а это означало только одно: немаленький счёт за электричество. Покачав головой, Лизи вошла в комнату и щёлкнула выключателем на стене.
На секунду мир пропал в ярком свете старенькой жёлтой люстры.
— Привет, Лизи.
В нос ударил горький запах табака.
Она вздрогнула и попятилась. Вот он — её ночной кошмар, её дамоклов меч и вишенка на торте с пёстрой надписью: «Наслаждайся, жизнь поимела тебя». Не хватало только яркой бумажной трубочки, чтобы возвестить об этом всему миру.
— Почему я?
— Мммм, — со вкусом протянул Джокер, так, будто попробовал что-то очень вкусное. — Такова жизнь, ра-адость.
***
Он выключил телевизор и поднялся с дивана, легко и грациозно. В каждом его движении прятался злой гений. Актёр одной роли, слишком гениальной, чтобы быть правдой. Будь всё по-другому, Лизи назвала бы Джокера лучшим, но ей хотелось, чтобы он умер. Эта мысль на какой-то миг придала ей сил, но когда незваный гость не торопясь шагнул к ней, внутри Лизи всё рухнуло. Закричать. Бороться. Не сдаваться без боя, даже если она проиграет опять. Пусть бесполезно. Пусть. Но не сдаваться, ни за что не сдаваться просто так.
Джокер остановился у комода и приоткрыл крышку проигрывателя. Мерзавец готовился к приходу Лизи, ждал её. Он опустил иглу, и она зашуршала по чёрным дорожкам пластинки. Мужской голос из колонки разнёс по комнате вязкие слова:
«I say, that’s life, and as funny as it may seem
Some people get their kicks steppin’ on a dream
But I don’t let it, let it get me down*».
Джокер щёлкнул пальцами, прикрыл глаза и подхватил: «But I don’t let it, let it get me down». И, сунув руки в карманы, зажал в зубах сигарету и плавно повёл плечами. Словно играючи. Переступая с ноги на ногу, будто заправский денди, битломан, он поглядывал на Лизи и покачивал головой. Набойки начищенных до блеска ботинок тихо стучали по полу.
Выйдя из оцепенения, Лизи бросилась к двери и уже успела щёлкнуть замком, но Джокер быстро настиг её и прижал. Ухватил за шею и пропел, растягивая слова: «Сла-адка-я мо-оя». Лизи дёрнулась, но попытка вырваться провалилась. Куда уж испуганной девчонке тягаться с негодяем? Он улыбался, и в его глазах стоял немой вопрос: «Ведь так, Лизи?» Джокер оглядел её с ног до головы, всё ещё брыкающуюся, как пташка, залетевшая не в то место и не в то время. Он прижался к ней, обнял за талию и коснулся губами её щеки, втянул аромат её цветочных духов и шумно выдохнул.
— Лизи, Лизи, Лизи, — прошептал на ухо и осторожно дотронулся губами, нежно. А музыка лилась из проигрывателя и окутывала Джокера и Лизи.
Лизи дрожала в его руках, растерянная, она что-то лепетала, умоляла, пыталась дёрнуться, но Джокер удерживал её. Обнимал. Гладил.
— Сегодня мы будем танцевать.
Он заставил Лизи положить голову ему на плечо, и она всхлипнула. На секунду комнату оглушила шуршащая тишина пластинки, но почти сразу заиграла новая песня. Потянулись многообещающие слова: «…Imagine all the people…», и Джокер подхватил: «…Nothing to kill or die for… Imagine all the people…**» Лизи вздрогнула, и несмело обняла его. Он ухмыльнулся: неспешный артистократичный английский вальс в трущобах Готэма. Какова ирония! Танец дополняли сияющие слёзы на бледном лице Лизи, словно прозрачные жемчужины, они мерцали солёными звёздами. Джокер улыбался ей уголком губ, каждое его пластичное движение рождалось спонтанно, как и пленяющая грация.
Новый аккорд разрядил секундную тишину. Всхлип оборвался на полутоне и затих в мелодии волн, в звуках мира, в дыхании Джокера. В его тихом шёпоте, вторящем Элвису: «But I can’t help falling in love with you, Shall I stay, Would it be a sin, If I can’t help falling in love with you…***» Лизи —- инструмент в руках мастера, а в руках убийцы она бы стала пистолетом, тем самым роковым тридцать восьмым калибром. Это хорошая шутка, и Джокер смеялся, хотя его неподдельная улыбка напугала Лизи, и он наклонился, чтобы дотронуться до её алых губ. Его улыбка — кровь, её — спелая вишня.
Элвис неторопливо допел песню, и проигрыватель щёлкнул. Игла приподнялась и прочно встала на место, в ложе.
Сначала Лизи не отвечала на поцелуй, упираясь в грудь Джокера ладонями, но силы не были равны. Он удерживал её и целовал долго, с упоением, будто пил дорогое вино. И когда, казалось, Лизи вот-вот извернётся, она всё-таки сдалась. Обмякла, стала послушной.
— Ты не должна столько плакать, слёзы тебе не идут.
Руки Джокера соскользнули с её талии, и Лизи осела на диван, ухватившись за спинку, чтобы не упасть. В комнате стояла тишина, только иногда из-за стены раздавались женские вопли, прерываемые отборной бранью не то мужа, не то просто захожего дружка. Девушка кричала: «Не трогай меня, ублюдок!» «Молчи, шлюха!» И звуки ударов. Крик, вопли, рёв. Лизи инстинктивно вытерла нос, будто это её только что ударили.
Джокер сел на стол, напротив неё и растянул губы в улыбке.
— Как прошёл день?
Лизи молчала.
— Ладно, — ухмыльнулся он и выудил из-за пазухи пистолет. Покрутил им и положил рядом с собой. Глубоко вдохнул, будто затягиваясь. — Уверена, что не хочешь рассказать?
Его пальцы нежно коснулись пистолета, тихо шурша по рукояти.
Хорошая девочка, умница, всё понимает.
— Я… — начала было Лизи, но закашлялась. — У меня сегодня спрашивали про любовника, который перевёл мне тысячу долларов. Это много. Тебе так не кажется?
Послушная, но строптивая. Но ведь так интереснее, верно? Каждый раз усмирять, пить страх, холодный, яростный и глубокий, вкушать его через поцелуи. Как она дрожала в его руках, мммм. Джокер ухватил её за подбородок, не позволяя Лизи отвести от него взгляд:
— Ты дерзишь мне, сладкая. Считаешь меня своим любовником? — он сделал акцент на слово «считаешь».