Звено цепи (СИ)

— Марк! Ну как хорошо, что ты приехал! Марк! У нас такое несчастье! Не представляешь, старик, это просто ужас!
Марк увернулся от его объятий и отошёл на другую сторону комнаты, обойдя диван, стоявший прямо по середине.
— Да брось ты! Мы же не чужие люди, — высказал ему вдогонку художник, но следом не пошёл. — Я тут пивка взял, выпьешь? Ах, я же обещал позвонить Коляну насчёт выставки!
— Уже почти пять, — напомнила Ольга мужу.
— Да я быстро!..
…Из фургона была видна соседняя улочка, палисадник, скамейки.
— Наверное, наш художник звонит кому-то, — прокомментировал Виктор.
Сокольский, перебравшись на переднее сидение, осматривался по сторонам. Редкие прохожие, какой-то мужичок на лавочке у соседнего дома. Ничего особенного. Потом мужичок достал мобильник и поднёс его к уху.
— Колян! Вы меня сегодня не ждите, делайте всё сами, — сказал Санечка в квартире — и мужичок на лавочке что-то ответил, на что Громов тут же отозвался: — Да говорю же, всё будет отлично! Пока!
Мужичок со вздохом положил мобильник на колено и полез в карман…
— Пройдёмся, — предложил Сокольский Виктору. — Инга! Держи наушники и слушай.
Они выбрались из фургона и не спеша направились вдоль перпендикулярной улицы.
— Думаешь, это с ним художник говорил? — негромко спросил Виктор.
— Проверим. Закурить есть?
Виктор достал пачку сигарет. Сокольской взял одну, снова огляделся. Мужичок уже вынул из кармана бумажку, но тут же сунул обратно и сложил руки на коленях. Двое мужчин, бредущих в его сторону, его насторожили. Они вроде бы шагали мимо, но в последний момент вдруг развернулись и сели по обе стороны, плотно зажав его между собой.
— Привет, дядя, — поздоровался Чехов. — Как жизнь?
Сокольский бросил сигарету, сунул руку в карман и сквозь куртку ткнул мужичка пальцем в бок. Тот дёрнулся и замер в ужасе.
— У тебя там что, ствол? — просипел он.
— Догадайся с трёх раз, — предложил Сокольский, оскалившись.
— Бумагу давай, дядя, — подсказал Виктор, которого вся эта игра забавляла и доставляла удовольствие.
— К-какую бумагу? Нету у меня денег, мужики! Вы что?
— Бумагу, которую в кармане прячешь, — с улыбкой пояснил Виктор. — Давай, медленно и плавно. Ну?
— Да я тут ни при чём, ребята…
— Ну-ка, почитаем, — предложил Чехов, едва заветная бумажонка оказалась в его руках. — "Бери деньги, сучкá…" Или не так: "Бери деньги, сýчка, и иди…" Как интересно! Ну что, в полицию его? С таким-то письмецом на кармане?
Сокольский, не убирая пальца от бока мужичка, скривился.
— Да вы что, как-кая полиция? — Мужичок сдался окончательно. — Да это шутка, мужики! Да вы спросите Саньку из второго подъезда! Мы его благоверную попугать хотели, чтоб на водку дала!
— А девочка где? — негромко спросил Сокольский.
— Какая девочка?! Я ж говорю — шутка это!.. На поллитра…
Звонок в двери почему-то перепугал и Ольгу и её мужа-художника. Оба подскочили, но Марк остался спокоен, подошёл и открыл. Первым в помещение вошёл Виктор Чехов, загородив своей атлетической фигурой проход к кухне. За ним следом неприметно и невзрачно просочился Сокольский, в серенькой кепочке на русых волосах и в такой же серенькой спортивной курточке.
— Привет честной компании, — сказал он, прикрывая двери. — Госпожа Громова! Вам знаком почерк вашего мужа?
— Что вам здесь надо?! Кто вы такие?! — начал было возмущаться художник, почуяв, что дело плохо.
Ольга прочла записку и огромными, круглыми глазами уставилась на него.
— Санечка! Как?! — Она была шокирована. — Неужели это ты?!
Марк шагнул к ней и вырвал записку из её рук, а едва прочитал — лицо его побагровело и нос воинственно заострился. Повернувшись к хозяину квартиры, он сжал кулаки.
— Где Даша? — Это было похоже на рычание, а не на голос человека. — Где Даша, сволочь?!
Виктор пытался поймать шустрого бизнесмена в прыжке, но промахнулся и тот успел врезаться всем телом в художника, отбросив его на плиту. С грохотом полетели кастрюли, посыпались чашки с полки, чпокая об пол, стол накренился, натюрморт "Мечта тараканов" безвозвратно погиб. Сокольский и Чехов запоздало вцепились в бизнесмена. Этот невысокий, щуплый на вид человечек, вдруг оказался поразительно сильным и оттащить его удалось только после того, как Сокольский профессионально завернул ему обе руки за спину.
— Хватит! Прекрати! А тебе лучше самому всё сказать! — Последнее относилось к Громову.
Художник сполз с плиты и плюхнулся на табуретку, схватившись за голову.
— Говори уже! — потребовал Сокольский, передавая скрученные руки Марка Виктору. — А ты держи крепче, по-моему он ещё не скоро успокоится.
— Пропала Дашка! — трагическим тоном взвыл Художник.
— Санечка! Что ты говоришь?! — Ольга наконец обрела дар речи, но подходить опасалась. Рычащий клубок мужских тел испугал её панически и она не смела приблизиться.
— Да говори же! — рявкнул Сокольский.
— Я с утреца в городе был, мимо шёл… — Художник наконец убрал руки от лица и начал рассказывать. — Погода хорошая, солнышко светит. Смотрю, а там через решётку видно, как детишки гуляют. Ну, я и покликал Дашку. Она подбегает, говорит: "Папочка, хочешь покажу, как я через прутики вылезаю?" Она же худенькая, раз — и на улице. А эти… воспидрилы!.. не видят ничего. Ну, я и думаю: дай их накажу. Пойдём, говорю, Дашка, прогуляемся, а потом я тебя обратно с главного входа заведу.
— Дальше, — скомандовал Сокольский, чувствуя, что художник готов взять паузу.
— Ну, дальше… Дальше встретил знакомого, решили пивка выпить. Посадил Дашку в скверике около дома, она же умница, на дорогу не побежит и народу мало…
— И что потом?
— Ну, потом возвращаюсь — а её нет! Нету Дашеньки! Я туда, сюда, спрашиваю — никто не видел! Я искал! — Рассказывая, художник теперь заламывал руки и слёзы текли по его лицу. Зато Марк успокоился, и Виктор рискнул отпустить его руки. — Я искал! Всю округу оббегал! Нету Дашки! Нету! Ну, я и… испугался, в общем.
— А потом решил денег срубить, да?! — угрожающе выкрикнул Марк.
Художник глянул на него со страхом, но Лисовской и шагу в его сторону не сделал. Только смотрел, ненавидящими, налитыми кровью глазами. Ольга тоже молчала, словно на неё ступор напал.
— Дальше что? В интернате что сказал? — Сокольский решил, что кто-то должен руководить беседой, хотя и так было всё ясно.
— Я позвонил, сказал, что Дашка со мной и чтобы они не волновались, вечером приведу, — ответил Громов. — Ну, так ведь всегда похитители делают, требуют, чтобы родители никому ничего не говорили. Я так и сделал. Потом насочинял эту машину чёрную, похитителей и всё остальное…
— Идиот! — высказался Чехов и плюнул. — Её бы уже несколько часов искали, если бы не ты…
— Хватит! — Сокольский почувствовал, что сейчас последует новый мордобой, и вцепился в локоть Марка Лисовского. — Идём. Надо искать. Идём!
Он силой вытолкал бизнесмена на лестницу.
— Девочка знает, где ты живёшь?
Марк уже опомнился, поэтому вопрос понял сразу.
— Да, я приводил её пару раз к себе. Ты думаешь?..
— Проверь! Ей уже шесть лет, всё может быть. Мы поедем к тому интернату, Виктор и Инга начнут поиски, а я свяжусь с тамошним РУВД. Вперёд! Дел у нас много. Соседей расспроси и отзвонись сразу! — крикнул Сокольский вслед убегающему Лисовскому.
Глава четвёртая. Развязка
— Даже не знаю, кого чаще находят: похищенных заложников или потерявшихся детей. — Плотный, лопоухий майор быстро просматривал поступившие за несколько последних часов сводки. — Если её украли, то могут сейчас быть в любой части Ленинградской области, а то и подальше. Восемь часов прошло!
— Да ладно, майор. Всё я понимаю.
Сокольский не хотел сдаваться. Раньше ему не приходилось искать потерянных маленьких девочек и он мог понять отчаяние в голосе Марка Лисовского, недавно отзвонившегося ему и сказавшего, что ни рядом с его домом, ни поблизости никто Дашеньку не видел. Уже успело стемнеть и хотя всем патрулям было передано о исчезновении шестилетней девочки, опыт подсказывал, что за ночь её вряд ли кто-то отыщет. Когда рядом со входом в отделение полиции остановилась машина бизнесмена, Сокольский сам подошёл.