Пансионат "Уютный дом". Побег (СИ)

Закапал дождь.
Надо поднять ведро и снять с крючка.
И дойти до комнаты.
И что-то еще…она же помнила…
Заскрипел журавль, поднимая ведро на поверхность. Неизвестный наполовину его опорожнил, вылив воду под ближайший куст, и поставил на положенное место. Аня открыла глаза.
Сначала взгляд зацепился за темное пятно на старом плаще, которое она почему-то с первого раза приняла за кровь. Потом она рассмотрела в подоле рубашки, не заправленной в штаны, две дырки. Так благородные не ходят…
— Кто ты?
Ей показалось, ее вопрос его немного озадачил. Но выражение лица собеседника Аня не видела. На несколько мгновений Чер нерешительно замер, а потом сел рядом, явив Аниному взору вместо штанов и края рубахи, бледное худое лицо.
— Я не знаю.
— Что?
— Не знаю, кто я, — терпеливо пояснил парень. Анна ждала продолжения, но не дождалась.
— Давно? Здесь.
Разговаривать не хотелось. Максимум, что Бер могла из себя выдавить — односложные фразы. Но Чер понял ее вопрос и так.
— Шесть лет.
И опять тишина. Ответил — и замолк. Ни сетований на судьбу, ни подробностей, как сюда попал. Может, он действительно — машина, а не человек?
— Сирота?
— Пожар.
Шесть лет… Приблизительно Анин ровесник. Шесть лет одиночества…
Она бы уже умерла. Или сошла с ума. Со скольки он здесь? С 12 лет приблизительно? Она еще в куклы играла в это время.
— А отец?
— Помощник в гончарной лавке.
А может он и сошел? Может, та кошка — его рук дело? Он же на особенном положении вроде как…
— Умеешь писать? Читать?
— Плохо.
— Животных любишь?
Молчание. Аня повнимательнее всмотрелась в сосредоточенное лицо собеседника.
— Не знаю, — вынес он наконец вердикт после долгих раздумий. Бер напряглась. Любовь к животным была для нее важным критерием личности человека. Хорошие люди кошек не потрошат.
— Пойдем, — Чер вдруг вскочил и дернул ее за плечо. Анна нехотя поднялась. Что он еще задумал?
Идти пришлось недалеко. Шагах в тридцати от колодца юноша остановился и присел рядом со стволом поваленного ветром дерева. Некоторое время он что-то целенаправленно высматривал, а потом обернулся и махнул Ане рукой, мол, иди сюда. Она присела рядом.
Птенцов было трое. Желторотые суетливые пушистые комочки в мгновение ока завладели вниманием девушки. Теплых рук они не боялись, любознательно подныривали под тонкие пальцы, а иногда и кусали их маленькими клювиками. Аня вспомнила об остатках завтрака, запрятанных в карман. Сыр выпал где-то по дороге, хлеб сплющился, однако птенцы отнеслись к угощению благосклонно, несмотря на его непрезентабельный вид. Это же не люди.
Увлеченная игрой с птенцами, Анна не сразу вспомнила, что она здесь не одна. Нервно оглянулась, стирая помимо воли выползающую на лицо при виде животных умиленную улыбку. И вздрогнула, столкнувшись взглядом с Чером. Он стоял совсем рядом, почти касаясь рукавом ее платья и смотрел внимательно и серьезно. Бер почувствовала себя подопытной мышкой. Ну или сборником детективных рассказов.
— Холодно? — парень заметил, что она поежилась.
— Да. То есть нет. Просто…
Она не знала, что сказать. И вообще, он очень странный, а они тут вдвоем…и один карман у него явно отягощен чем-то продолговатым…нож?
Чер отступил на шаг назад, словно угадал ее мысли. Губы его немного криво изогнулись. Аня не смогла понять, что он хотел изобразить: улыбку, усмешку, презрение или что-то другое. Сейчас он действительно походил на не отрегулированную куклу. Или человека, который забыл простейшие мимические действия.
— Боишься, — констатировал он. И отступил еще на шаг назад. — Не бойся. Я не сделаю тебе больно.
— А другим? — вырвалось у Ани. Она испуганно взглянула на собеседника, но тот лишь внимательно оглядел свои руки.
— Не знаю, — честно ответил он, поднимая на нее глаза.
Это был странный и страшный ответ. И сам Чер был странный и.…да, страшный. Он казался…ребенком этого места. Его закономерным жителем. Но что, если дело не в парне, а как раз-таки в месте? Это оно разучило его улыбаться? Это оно сделало его таким?
Аня нерешительно спросила:
— Тебе нравится здесь?
— Нет.
Он ответил сразу, не задумываясь. Это несколько воодушевило девушку.
— Ты хотел бы уйти?
— Мне некуда идти.
— А если бы выпал шанс сбежать…
— Мне нет места за Лихой дорогой.
— Почему?
На последний вопрос он отвечать не стал, только измазанная грязью щека нервно дернулась. Парень некоторое время молчал, а потом великодушно махнул в сторону гнезда: — Пользуйся. Тебе пригодится.
Анна воззрилась на собеседника со смесью негодования и непонимания. Что значит "пользуйся"? Это же не его личные птенцы! Она и сама могла бы сюда забрести, если б углублялась в эту сторону!
Чер заметно напрягся.
— Что не так?
Бер отрицательно мотнула головой.
— Все хорошо.
— Тебе же понравилось?
Аня обреченно угукнула, снова протягивая к птенцам руку.
— Приходи, когда будет плохо. Здесь легче.
Легче, конечно. С животными всегда легче. И плохое сразу отступает в сторону. Вот и Аня на эти мгновения совсем забыла о страшном коридоре…
Крупная слезинка сбежала по щеке и упала прямо на хохолок птенцу. Тот возмущенно пискнул, заозирался в поисках противника и, не найдя оного, начал сердито вычесываться. Аня улыбнулась, хотя внутри все сжалось от воспоминания о недавно пережитом ужасе.
— Придешь?
— Не знаю.
Давать обещания Аня не любила. Хотя бы потому что всегда старалась их выполнять во что бы то не стало.
— Зачем зазываешь? — задала она вопрос в свой черед. — Я тебе ничего хорошего не делала.
— Плохого тоже, — сообщил спокойно парень, словно вел ежедневный подсчет чужих хороших и плохих дел. Ане хотелось добавить: "И ты мне", — но она никак не могла решить, стоит ли отнести то, что он ее напугал вечером — к плохому, а то, что сделал сейчас — к хорошему поступку. К тому же она совершенно не понимала его мотивы, а это, пожалуй, и было ключом к разгадке, что же он за человек.
— Зачем? — настойчиво повторила Анна. На пару минут между ними повисло молчание, а затем собеседник заговорил все тем же спокойным голосом:
— Тебе было плохо. Теперь лучше. Разве нет?
В альтруизм малознакомых людей Бер не верила. Особенно в этом месте.
— Какая тебе разница, что со мной?
— Ты добрая, — заметил Чер из-за Аниной спины. Девушка поворачиваться не спешила — ждала, когда ветер высушит мокрое лицо. Она не любила плакать на людях. Пусть иногда и не могла сдержаться. Слезы, навернувшиеся на глаза, быстро высыхали, пальцы скользили по еще не оперившимся крыльям.
Как хорошо птицам! Они могут отсюда улететь!
И она тоже! Уйдет, улетит, уползет. Больное, проклятое место. И Федю заберет с собой! И Михея! Если он еще жив…
В груди кольнуло. Аня рефлекторно поднесла руку к заболевшему месту и ощутила сквозь платье рельеф медальона. И сразу стало проще дышать. Кожа почувствовала холод и сырость, заболели ушибы, заурчало в животе.
Она живая. Это главное. Вот вернется к отцу — и все ему расскажет. А он обязательно со всем разберется.
Главное — вернуться. А для этого нужна информация.
Аня обернулась.
— Ты добрая, — повторил Чер, задумавшись. — И у тебя есть вера. Это редкость для подобного места. Я хочу сохранить твою веру.
Такой ответ Анну чрезвычайно удивил. С языка сорвалось лишь одно слово:
— Почему?
Юноша философски пожал плечами.
— Больше хранить здесь нечего.
— А ты? Разве у тебя нет ничего, что надо сохранить?
Чер посмотрел на нее как на неоперившегося, глупого птенца.
— Нет.
Зазвенел колокол, возвещая обед. Юноша вздрогнул, обернулся в сторону Корпуса, словно мог рассмотреть сквозь листву негодующие лица наставников.
— Надо идти, — сообщил он Ане и, не прощаясь, широким шагом направился к зданию пансионата.