Пансионат "Уютный дом". Побег (СИ)

Аня взяла ее за руку. Она вдруг почувствовала некоторое родство с собеседницей. Вот она сидит рядом — уставшая, обессиленная, одинокая, оставшаяся один на один со своими проблемами… Словно отражение самой Ани…
— Ну что ты… — попыталась Анна приободрить девчонку, но та вырвала руку и со слезами на глазах выкрикнула:
— Не лги! Здесь нет никого, кому можно было бы довериться! Он смеется надо мной в лицо! Настойку отобрали! Лекарь помогать отказался! И даже знахарку здесь не найдешь! Мне осталось только петлю на шею накинуть! Никто не хочет помочь!
Аня ощутила странную смесь из страха, сострадания и.…недовольства. Но рассуждать об этом времени не было, угроза про повешение очень зловеще прозвучала.
И тут у Анны появилась идея.
— Возможно, один человек может попробовать это сделать.
Девчонка посмотрела на нее с надеждой. Этот взгляд в некотором роде вдохновил Анну на своеобразный подвиг — взяв новую знакомую за маленькую ладошку, она направилась к Корпусу.
Глаза Ирины Белиной округлились, когда в приемную вошли две пансионерки с весьма решительным видом. (И тем решительнее был Анин вид, чем больше она трусила).
— Наставница Лилия занята?
Крыса недовольно поджала губы и заявила:
— Не принимает.
— Нам по срочному делу, — попыталась настоять на своем Анна. Некрасивую женщину с вечно собранными в пучок волосами она побаивалась, однако осознание, что на ее попечении находятся целых две жизни, придавало ей настойчивости.
— Я же сказала: она сейчас не принимает! — Ирина встала из-за стола, намереваясь, судя по всему, вытолкнуть нахалок из комнаты самолично.
— Ира? Что случилось?
Лилия Белина, неожиданно возникшая на пороге собственного кабинета, с любопытством оглядела приемную. За правым плечом красавицы застыл проверяющий из столицы. Его, правда, интересовали не столько посетительницы, сколько изящный изгиб женской шеи, которого, подайся он чуть вперед, он смог бы коснуться губами…
Ирина, сжав зубы и отведя взгляд от прекрасной пары, доложила:
— Пансионерки, графиня. Вломились, требовали аудиенции. Я…
— Пусти, — Лилия доброжелательно улыбнулась и махнула рукой, приглашая девушек войти.
— Что?
— Пусть зайдут, Ира. Я разберусь. Спасибо за заботу.
Мужчина уже отошел вглубь комнаты. Девушки прошмыгнули мимо главы пансионата, и та наконец закрыла дверь, отрезая их от злобного взгляда младшей Белиной.
— Итак, маленькие леди, что случилось?
Наставница села в простое кресло и жестом пригласила девушек последовать ее примеру. Даша покосилась на гостя из столицы. Аня шепотом пояснила:
— Это…женское.
Графиня немного удивилась, но послушно выпроводила чиновника из комнаты, пообещав разыскать искомые бумаги к вечеру. Тот только поморщился. Возможно, потому что бумаги те были только предлогом дабы лицезреть хозяйку кабинета?
— Итак, — наставница Лилия вернулась в кресло. — Что случилось?
Аня не успела и слова вымолвить, как Дарья кинулась к коленям воспитательницы и разревелась. Рассказ ее, не столько содержательный, сколько эмоциональный, приобрел новые подробности относительно морального облика ее обидчика, который теперь оказался чуть ли не насильником. Анна даже немного опешила от такой интерпретации событий. Впрочем, заметив ее ошеломленный вид, графиня предложила ей выйти.
— Боюсь, этот разговор не для столь юных ушей, — мягко пояснила она. — Не волнуйся, твою протеже никто не обидит.
Аня удовлетворилась этим обещанием и поспешно покинула кабинет.
В приемной столичный проверяющий упорно ждал, когда глава пансионата освободится. Воспользовавшись моментом, Белина-младшая кружила вокруг него с чайником и пирожными. Аня мышкой прошмыгнула мимо них, мысленно пытаясь вернуться к решению собственных проблем, а не чужих. Однако краем глаза она заметила печальный и безнадежный взгляд наставницы Ирины, брошенный на смотрящего в другую сторону мужчину. Бер вдруг стало очень жаль эту неказистую, грубую женщину, которая, наверняка, тоже хочет любви и понимания. Как грустно, что в этом мире есть одинокие люди! Вот у нее дома и братья, и сестры, дружная большая семья, и это так прекрасно! Как должно быть больно жить в одиночестве!
Вспоминание о семье согрело. Аня дотронулась до груди, пытаясь нащупать медальон с семейными фото…
И не нашла его.
От ужаса Анна забыла обо всем на свете. Перемяла платье на груди, исследовала шею, волосы, карманы, плечи. Ничего. На какое-то мгновение у нее даже потемнело в глазах. Не может быть. Она не могла его потерять! Это ее цель, ее вера, ее смысл существования! Как же так???
— Что-то случилось?
Чер стоял на нижней ступени лестницы, Анна — на пятой. Девушка перевела потрясенный взгляд на него, потом на собственные ладони, на которые капали крупные горькие слезы, и, отчаянно вскрикнув, бросилась бежать к выходу. Никогда ей еще не было так одиноко и больно в стенах этого проклятого здания.
И никогда она еще не ощущала такую безнадежность.
Но окружающим на это было плевать. Здесь всем плевать на чувства друг друга. И Чер не был исключением. Он схватил ее за локоть, останавливая, и развернул к себе.
— Аня, что случилось?
Его руки легли ей на плечи, удерживая ее на месте. А ей хотелось убежать, причем как можно дальше. В идеале — за тысячи километров от этого здания и населявших его людей. Сейчас она их ненавидела. Всех до одного. И парня-могильщика с неподвижным словно маска лицом — тоже. Он одинок. Они все здесь одиноки. И они хотят сделать ее такой же. Ну почему людям так нравится причинять боль себе подобным?
Тонкие пальцы впились в ее плечи, оставляя синяки. Анна не видела лица Чера — из-за застилавших глаза слез очертания окружающего мира потеряли четкость, размылись, но она помнила его — холодное, бездушное, неподвижное. Олицетворение этого места. Она отступила назад, пытаясь скинуть его руки, но юноша шагнул вслед за ней. На секунду ей показалось, что он ее сейчас обнимет.
Как Павел? Здесь никому не нужно простое человеческое тепло.
Она вцепилась в его ладони и сбросила их со своих плеч.
— Не трогай меня!
Прозвучало это неожиданно резко и зло. Анна вытерла кулаком слезы, развернулась к выходу и бросилась прочь.
— Аня!
Его окрик ей показался похожим на Андреев, и от этого только больнее сдавило грудь. Девушка хлопнула входной дверью и наперегонки с ветром побежала к деревьям. Забыв про занятия, плащ и вообще про все на свете. Она бежала, не разбирая дороги, пока не врезалась в какое-то дерево, у которого и осталась рыдать.
Плакала Анна долго. Взахлеб. Последний раз она так ревела, когда доктор объявил, что мамы больше нет. Но тогда вся семья сплотилась, переживая это страшное горе, а теперь она осталась одна…
Человек подошел бесшумно и набросил ей на плечи плащ. Погруженная в свое горе Анна испуганно вскрикнула.
— Прости, — Чер отступил назад, в кусты. На миг он замер, словно ждал, что она его позовет, но Аня молчала — и юноша скрылся среди деревьев. А ей вдруг стало еще тоскливее и по лицу опять полились крупные слезы.
Пес появился неожиданно. Поскуливающий, еле стоящий на ногах. Обессиленный, он даже не подошел, а подполз к сидящей на куче сухой листвы девушке. Аня благодарно обняла псину. И неожиданно начала говорить. Обо всем. Об Исе, на которого Федя совсем непохож, только такой же добрый (пес слабо фыркнул), о доме, о семье, о маме, о медальоне. О бочке и реке.
— Мы сбежим отсюда! — заявила зверю девчонка сквозь слезы. — Вот увидишь! Выберемся! Обязательно! Ты только никуда не пропадай! И ешь лучше! Нам же сначала на бочку надо будет залезть, а потом на стену. Да и к бочке надо что-то подставить… Тяжелый подъем получится, интересно? Но ничего, справимся! Я еду буду откладывать. Вот прям с завтрашнего дня. Хлеб можно сушить. А ты сухари ешь? Нет, наверное… О, я для тебя сыр буду прятать! А хлеб я сама могу съесть.