Пансионат "Уютный дом". Побег (СИ)

"Проект" перекатился по земле, скуля от боли. Женщина в алом отступила в сторону. и Ане наконец стало видно происходящее.
У ног людей лежал Чер. Не просто лежал — его тело менялось. Кости ломались, истончались или наоборот укрупнялись, исчезали, появлялись, трансформировались в иное. Суставы выкручивались, кожа сползала лоскутами, оголяя мышцы, на которые тут же нарастало нечто темное и ворсистое…шерсть? Парень цеплялся пальцами за траву и поскуливал, то человеческим голосом, то собачьим. Аня отступила назад на шаг, второй — и остановилась не в силах не сбежать, ни закрыть глаза. По щекам ее потекли слезы. Холод, обида, собственная боль — все размылось, исчезло. Остались только чужие вскрики, сменившиеся хрипами, от которых хотелось сбежать за край света. Это очередной кошмар. Так не может быть. Так не должно быть!
Юноше было больно. Очень больно. Она чувствовала это всеми доступными человеку методами. Ей казалось, она вместе с ним катается по земле, это ее кости ломаются, перестраиваясь, это ее кожа лоскутами сползает с тела. Глаза ее видели его боль, уши ее слышали, и даже кончики пальцев дрожали от напряжения, касаясь искусанных в волнении губ. Во рту стоял привкус крови. Словно это ее зубы менялись, росли, ширились, раздирая десна. Ей хотелось закричать, так закричать, чтобы с воплем вышло все то, сто сейчас жило в ней, раздирало ее сердце на части. Ей было так плохо, что казалось крик этот острым ножом разрежет реальность и всех, кто сейчас стоит перед ней. Если бы это было правдой, она бы так и сделала. Но она не ведьма. Впервые в жизни Аня пожалела, что она не ведьма из страшных сказок. Впервые в жизни она пожелала кому-то смерти.
Люди стояли и смотрели на мучения "проекта" спокойно. Она не видела их лиц, но никто не пошевелился в процессе "превращения", не шагнул вперед, дабы помочь юноше, не дернулся нервно, не вцепился в ужасе в плащ. Действительно, зачем? Они видят это не в первый раз. А сейчас просто идет показ результатов "воспитания" для столичного проверяющего. И только.
Аня не могла бы сказать, как быстро все закончилось. Ей казалось, что прошла вечность. Аня не чувствовала ни холода, ни сырости. Ее глаза не отпускали фигуру человека, медленно превратившегося в пса. Этого пса, черного, очень худого, еле дышащего после перевоплощения, женщина в алом платье с гордостью демонстрировала молчаливому гостю.
Черный пес. Черныш. Чер.
Федя.
У него есть хозяин, да? Ты мне об этом сказал сам.
— Остальные экземпляры у нас в особых помещениях. Пройдемте в лабораторию.
Люди в плащах вереницей отправились в сторону научного флигеля. На мокрой земле остался лежать хилый пес и еще пара человек в относительно обычном виде. Один из них до сих пор светился. Высокая фигура в плаще, повинуясь движению тонкой руки женщины в алом, вернулась к "объектам" и принялась шлепать одного из них по щекам.
Не в силах смотреть на безвольные тела, Анна ушла к жилому флигелю. Села у запертой двери, уставилась безразличным взглядом в ночную тьму. Казалось, после всего увиденного ее вряд ли можно будет чем-то напугать. Явись сейчас Пожиратель… Да какой Пожиратель? Его нет! И болезней нет! Ничего нет! Только люди, возомнившие себя равными Творцу. Фанатики от науки. Не зря же они все здесь биологи и анатомы…
Мозаика складывалась в картинку. Все, что она видела и слышала, имело свое объяснение. Поведение Упыря и Чера, вскользь оброненные фразы, странные ситуации. Пропавшие воспитанники, трехметровая стена и ворота, открывающиеся лишь по особому поводу. И дети. Никому не нужные дети.
Но зачем тогда она здесь? Или тот же Матвей, которого никто не трогает, хотя он прожил в пансионате около пяти лет? Алина сказала, все делятся на две группы… Те, над кем экспериментируют и.…?
— Анна?
Перьева, стоявшая на пороге, посветила ей в лицо свечой и облегченно вздохнула.
— Где ты была?
В Аду? Говорят, есть такое место, где собирается все зло человечества. И если смертный туда попадет, то никогда уже обратно не вернется.
— Седьмой раз выхожу!
Правда? У горных народов, кажется, семь считается счастливом числом.
Ее подхватили подмышки и подняли. А потом затянули в теплую комнату.
— Спасибо, — пробормотала Аня, неловко вышагивая к спальне. Ноги казались деревянными и непослушными. Голова — чугунным котелком, набитым ватой.
— Все в порядке? — Обеспокоенно спросила Алина.
— Нет, — честно ответила Бер соседке и легла поверх одеяла, развернувшись к ней спиной. Перьева немного понаблюдала за ней и наконец с тяжелым вздохом тоже легла спать.
Аня заснула только с рассветом.
Проснулась она к обеду. С головной болью и ощущением, что ей на плечи взвалили небосвод. Было тяжело. И муторно. И страшно.
На столе стояла ее порция завтрака — видимо, Алина его взяла за нее, когда работники кухни раздавали еду. Аня посмотрела на нее с отвращением. А вот дождевой воды набрала и выпила с удовольствием две кружки.
На улице бушевала гроза. Анна боялась, что, когда она закончится, возобновятся занятия и ей придется как ни в чем не бывало на них ходить. А она не сможет. У нее до сих перед глазами стоял вывернутый на изнанку человек. По сути еще мальчик…
Она не выходила из комнаты весь день. Алина по-своему расценила ее поведение и судя по всему даже одобрила. Ане было все равно. Она просто не могла спуститься вниз. Иначе, смотря на каждого воспитанника, она гадала бы: а он — кто? Зачем он им нужен?
А она? Сама она?
К концу дня Анну обуяла жажда деятельности. Она перебрала все свои вещи, заштопала одежду, перемыла хорошенько кружку, расческу, нож и ножницы. И даже когда легла спать, во сне она все куда-то спешила, боялась, что не успеет доделать нечто важное. А проснувшись, обнаружила, что дождь прекратился.
На занятия она собиралась, как на эшафот. Внизу к ней хотела подойти Ева, но Анна, едва заметив движение в свою сторону, поспешила выйти на улицу. Она не желала ни с кем говорить. То, что они выставили ее ночью на улицу уже забылось, затерлось другими, более страшными впечатлениями.
— Да ты чего? Это ж шутка!
Аня посмотрела на миролюбиво хлопнувшего ее по плечу Павла и не здороваясь шагнула в сторону. Шутка… Но его вчера не было в прихожей. Где он был? В том кругу? Ведь не зря же у него особые отношения с Дивовым?
Завтракала она на краю стола. И все равно рядом пихались, шушукались, смеялись или негодовали. У Анны не получалось абстрагироваться от этого шума. Однако из-за стола она встала последней, попутно распихав по карманам ту еду, к которой не притронулись воспитанницы.
До обеда она просидела молча на последней парте. Даже грозный окрик Крысы не произвел на нее впечатления. Белина пригрозила работами на кухне и отстала. Воспитанники немного пошушукались на этот счет между собой и тоже отстали от Ани. И она этим была довольна.
Послеобеденные занятия отменили, и Анна отправилась в лес. После открывшегося ей ночью желание сбежать только усилилось. Хотелось кинуться прочь, помчатся через лес, как говорила нянька, "сломя голову", не оглядываясь, не задумываясь, с одной целью — быть подальше отсюда. Но она не могла так сделать. Она должна быть внимательной и осторожной. И упорной.
Чер появился рядом так внезапно, что Аня не сразу поняла, что это он. А когда поняла, инстинктивно отшатнулась, с ужасом взирая на его взъерошенный вид. Он замер, не решаясь подойти к ней ближе.
Парень стоял, пытаясь скоординировать свои действия в зависимости от того, как поведет себя Анна, Аня же выискивала на его теле следы повреждений. Молчание затягивалось.
— Упырь сказал, что придумал забаву, — сообщил, наконец, Чер. — Будь осторожнее.
Забава удалась на славу, но это уже не имело значения.
— Почему "Упырь"?
Чер замялся. Врать не умел, сказать правду не мог. Да и поверила бы она, если бы о подобном услышала, а не увидела все собственными глазами? Вряд ли. И да, она бы на его месте тоже бы молчала на этот счет, словно моридские партизаны в Белую войну.