Звено в цепи

Но Леро ждать не пожелала и связала судьбу со старым знакомцем Анта, Ант, впрочем, и обозначения его не помнил. Думала огорчить Анта, надеялась, что он одумается. От новой двойной системы исходили такие мощные гравитационные волны удовольствия, что Анту стало смешно. Их мелкое довольство собой легко разрушить, и он, Ант, сделает это, когда выполнит задуманное.
Внешне Ант старался выглядеть таким, как всегда. Он даже принял участие в концерте. Особенно кривить душой не пришлось — музыку Ант любил. Ему нравилось создавать вместе со всеми ритмически правильные изменения полей, когда вся Галактика будто становилась единым существом; так возникали спиральные ветви, которые и отличают разумные галактики от неразумных. Но на этот раз рассеянность Анта едва не сорвала концерт, и спиральная ветвь получилась неравномерной. Ант ожидал, что Старшие устроят ему по этому поводу очередную выволочку, но его неудача будто и не была замечена. Обычно после концерта все успокаиваются, переживая впечатления. Так было и сейчас. Затишье оказалось глубоким, не было даже вспышек Новых звезд, и Ант понял, что время настало.
Он не знал, чего, собственно, ждет от затеянного поиска. Не представлял, как может проявлять себя чужой разум. Понимал, что и представить себе этого не может. Ведь если тот разум смог ответить на кощунственные вопросы, то и сам он — нечто кощунственное, нечто противоречащее всему, нечто настолько ненормальное, что и существовать не может. Ант понимал, что вероятность успеха ничтожна, а какие потом наказания последуют со стороны Старших — об этом и думать не хотелось. «Пора, — сказал он себе, — время не ждет».
Ант перестал излучать и воспринимать гравитационные волны, мир для него померк. Он приготовился уловить сигнал, почти не обладающий гравитационным потенциалом.
Он приготовился встретить Нечто…
 
3
……………………………………………………….
……………………………………………………….
 
4
Искупавшись, они лежали на теплой гальке и смотрели в небо. Дмитрий провожал взглядом спутник «Эхо», торопливо пересекавший звездную чащобу с юга на север.
— Дима, — рука Алены легла ему на грудь. — Ты сейчас Думаешь не о нас, верно?
Дмитрий поразился, как точно она угадывала — всегда, когда Алена ускользала из его мыслей, она чувствовала это мгновенно. Он поднялся с каменной постели, стирая ладонями с тела налипшие песчинки.
— Помнишь, Аленушка, днем я говорил тебе об открытиях?
— А… — Алена ждала других слов, другого разговора.
— Работу Борзов начал задолго до моего прихода в группу. Статистика открытий была почти готова, выводы тоже… Все привыкли думать, что мир бесконечен, и неожиданного, непознанного столько, что любое наше знание ничтожно. В принципе это верно. Но… Разум человека развивался ведь по определенным законам. По законам, которые необходимы, чтобы выжить именно в нашей части Вселенной. По определенным локальным принципам. И как машина, пусть даже небывало сложная, человек не может выйти за пределы тех принципов и законов, по которым создан. Я знаю, что ты скажешь… Что унизительно так думать. Что разум всемогущ… Да, всемогущ, но что есть разум? Система вовсе не бесконечной сложности. И может наступить момент… Вероятно, уже наступил… Мы окажемся перед стеной. Всякое воображение основано на реальных фактах и законах. А их ограниченное число. Во Вселенной бесконечное множество непознанного, и мы никогда не узнаем чего именно, потому что ни мы сами, и ни один созданный нами прибор не сможет это обнаружить…
Дмитрий запнулся — Алена лежала спокойно, заложив руки за голову, смотрела на звезды, улыбалась. Она не слушала его, вернее, не слышала.
— Тебя это нисколько не волнует, — с досадой сказал Дмитрий.
Алена пружинисто подтянулась, встала на ноги, вытянула руки к небу. Будто капли вечерней зари стекали по ее пальцам.
— Дима, — сказала она, — твой Борзов псих, он помешался на стратегии познания и ты вместе с ним. Кроме открытий новых законов природы, существует еще множество дел, которыми должны заниматься люди. Как там с изобретениями? Их тоже стало меньше? А что мы знаем о самих себе? Ты любишь меня, Димчик?
— Люблю, Аленушка…
— Почему?
— При чем здесь?!
— При том! Сколько тысяч лет мудрецы разбираются — что такое любовь. Не разобрались. А социальные законы? Допустим даже, что мы все знаем. А что умеем?.. Пойдем, Дима, слышишь звонок? Ужин готов. Вернемся в город — поспорим. Догоняй!
Алена побежала к домику и мгновенно исчезла в сумраке. Дмитрий поплелся следом. Глупо получилось. Не поняла. А чего ты ждал? Ты и сам не до конца все понимаешь, хотя эта стратегия познания у тебя в печенках сидит, разжеванная сотни раз. А если не до конца понимаешь, то и объяснить, убедить не сможешь. Теперь все сорвется. Дмитрий представил хмурый взгляд Борзова. «Это ведь вы предложили в помощницы Одинцову, — скажет шеф. — Вы говорили, что она абсолютно надежна. Так? Ваша группа — единственная, не включившаяся в цепь, хотя условия у вас были лучше. И никто теперь не скажет, почему провалился опыт».
Дмитрий попал к Борзову после Университета. Сам напросился. Конечно, Борзов — величина, его «Основы прогностики» — лучшая книга по футурологии. В его группе двадцать человек, все молодые, недозрелые. Смотрят шефу в рот, ловят каждое слово, а со временем научатся угадывать мысли. Дмитрий занимался прогностическими моделями. Занимался до тех пор, пока не была получена пресловутая точка на кривой. Новую идею шефа поняли и приняли не сразу, аргументировали так же, как впоследствии члены Ученого совета, как сейчас Алена. «Ничего, — говорил Борзов. — Спорьте. Думаю, что пока к этой идее привыкнут, пройдет лет пятьдесят. А в ближайшие годы легкой жизни не будет. Учтите». Они учли — никто из группы не ушел, бури и страсти постепенно утихли, началась работа. «Представьте, — говорил Борзов, — что вы футурологи начала двадцатого века и предсказываете экологическую катастрофу с энергетическим кризисом. Воображаете, как бы к вам отнеслись? А между тем, эти прогнозы можно было сделать уже тогда, пользуясь, конечно, современной методикой прогнозирования. Сейчас мы в аналогичном положении, так что все в порядке. Главное, что мы, к сожалению, правы».
Работу не афишировали. Те, кто знал, чем они занимаются, называли их мрачными пророками, алармистами, хотя ничего мрачного в их результатах не было. Была неизбежность истины, которая не может быть мрачной или приятной.
Дмитрий моделировал артефакты. Это была одна из идей Борзова, довольно быстро ставшая основной. «Один разум, — говорил шеф, — не в состоянии понять и тем более использовать все бесконечные возможности, заключенные в бесконечной материальной Вселенной. Если проблема сложна, она не по силам одному человеку, будь он даже гением. Нужно, чтобы на проблему набросилось несколько человек с различными стилями мышления. Так и здесь. Вселенная бесконечна, и человечество не может познать ее всю. Чтобы разобраться во Вселенной, нужна система разумов. Ни в коем случае не человекоподобных. Нужно сотрудничество с разумом, который создан природой по иным законам, нежели человеческий. По принципиально иным законам. По законам, которые не входят в наш ареал».
Ареал — понятие, заимствованное из экологии, — Борзов применял расширительно. Ареал человечества, по Борзову, — это область Вселенной, сконструированная по тем же законам природы, что и мы, люди. Мы не знаем еще структуру нашего ареала, но это вопрос времени, а не вечности. И время, оставшееся до открытия последнего закона природы, есть время существования человечества как разумного вида. Потом… Да и потом будет чем заняться, но то будут внутренние проблемы человечества, если они еще останутся к тому времени. Интерес к внешнему миру будет потерян. Лет сто назад, предрекая деградацию рода людского, кое-кто из исследователей называл возможную причину — потерю интереса к познанию. Они не видели только ее объективности. Пусть это неблизкая перспектива, но думать о ней, искать выход нужно сейчас…