Сиделка

Каллеман не успел толком открыть дверь, как в нее что-то ударилось и с глухим стуком упало на пол.
– Дерек, это я, – громко произнес маг, не рискуя, однако, войти в комнату.
– Если ты привел очередного проходимца, лучше проваливай! – в голосе говорящего послышались сердитые нотки.
– Нет, я один, – неизвестно почему солгал Каллеман, делая мне знак помалкивать. – Я войду?
– Ты ведь не оставишь меня в покое? – недовольно проворчал его невидимый собеседник. – Ладно, входи.
Каллеман открыл дверь, шагнул в комнату и поманил меня за собой.
Не особо понимая смысл происходящего, я тихо скользнула внутрь и замерла, удивленно разглядывая представшую моим глазам картину.
В просторной светлой спальне царил жуткий беспорядок – лежащее на полу одеяло, свисающие со стула обрывки бинтов, разбитая хрустальная ваза, из которой торчали жалкие остатки стеблей арантуса, перевернутая посуда с остатками еды и засохшими хлебными корками. Неподалеку от кровати валялся перевернутый столик, рядом с ним виднелись осколки графина, и мокрое пятно на ковре позволяло предположить, что еще не так давно стеклянный сосуд был полон.
А посреди всего этого бедлама, у стены, находилась огромная старинная кровать, на которой лежал молодой перевязанный бинтами мужчина. Крупный, высокий, с крепкими мускулистыми руками и рельефным торсом. Рядом с подушкой я заметила погнутый бронзовый подсвечник. Чуть дальше – комнатную туфлю. Вторая обнаружилась у двери. Видимо, именно ее падение и произвело недавний шум.
М-да. Похоже, работка мне предстоит та еще!
– Ты нашел что-нибудь? – резко спросил раненый, повернув голову в нашу сторону. Впрочем, видеть нас он все равно не мог – глаза мужчины закрывала плотная повязка.
– Нет, – коротко ответил Каллеман. – Но Аллан и Дуглас продолжают поиски.
– Рес! – выругался раненый и неожиданно насторожился. – Кого ты привел? – напряженно спросил он. Его тело окутала едва заметная темная дымка. С каждой секундой она становилась все более плотной и осязаемой.
Каллеман замер и уставился на меня с непонятной тревогой.
– Я Кейт, милорд, – не дожидаясь, пока маг придет в себя, представилась я. – Ваша новая… помощница.
В последний момент решила заменить слово сиделка, подумав, что так будет лучше.
– Помощница? – переспросил Горн, и лицо его скривилось в болезненной гримасе. – Какого реса? Мне никто не нужен.
Он попытался подняться, но тело не слушалось, и из затеи больного ничего не вышло.
Я незаметно усмехнулась. Уверена, с этим пациентом еще придется повоевать. Такие, как он, с трудом принимают собственную слабость и терпеть не могут, когда с ними начинают носиться.
– Дерек, ты же понимаешь, – принялся уговаривать друга Каллеман. – Кто-то должен за тобой присматривать, пока ты…
– Убирайся! – рыкнул больной. Тьма заволновалась, то пропадая, то усиливаясь. – И помощницу свою забери!
Он устало откинулся на подушки и застонал от боли.
Каллеман удрученно покачал головой.
– Дерек…
– Вон!
Тяжелый подсвечник пролетел всего в паре дюймов от головы мага, заставив того отшатнуться.
– Выйдите, – тихо сказала я Каллеману. – Мне нужно поговорить с лордом Горном наедине.
– Уверена? – маг вскинул на меня вопросительный взгляд. В его глазах мелькнуло опасение.
– Да.
Каллеман с сомнением посмотрел на друга.
– Идите, – чуть слышно повторила я.
Маг покачал головой, но послушался и вышел из спальни.
– Должна сказать, милорд, – я встала так, чтобы больной не смог до меня дотянуться, – что без должного ухода уже очень скоро ваши раны загноятся, и вы будете испытывать боль, и близко несоизмеримую с той, что чувствуете сейчас.
Лорд Горн едва заметно поморщился, но промолчал. На лбу его выступили капельки пота. Тьма исчезла.
– Я понимаю, что вам не нравится чувствовать себя беспомощным, но…
– Понимаешь? – перебил меня раненый. – К ресу твое понимание! Мне никто не нужен! Иди отсюда!
Он пошарил рукой по постели, пытаясь отыскать что-то, чем мог бы в меня запустить, но арсенал метательных предметов, к счастью, уже успел закончиться, и Горну ничего не оставалось, как смириться с моим присутствием.
– Я не уйду, милорд, можете даже не стараться, – твердо ответила я, а потом наклонилась, разглядывая сбившиеся повязки.
Дело было плохо. Одна нога покраснела и сильно распухла, из-под бинтов выступали буро-желтые пятна гноя. Вторая выглядела не лучше, разве что ран на ней было меньше. На груди виднелись два воспаленных шрама, а на шее – длинный, глубокий порез, стянутый редкими швами.
– Пошла вон! – дернулся раненый. – Чтобы духу твоего здесь не было!
Ага. Так я и послушалась! Если я сейчас уйду, к утру у него, скорее всего, начнется горячка. А там и до надгробного памятника недалеко.
Я обвела комнату взглядом, увидела стоящий на подоконнике бокал и удовлетворенно кивнула. То, что нужно. Стеклянный стакан был наполовину полон.
Достав из сумки касильскую настойку, капнула десять капель в воду и неслышно подошла к больному.
– Милорд.
– Ты еще здесь? – рявкнул тот и грубо выругался.
А я, не мешкая, влила ему в рот разведенное лекарство.
– Ты! – от неожиданности проглотив микстуру, взбешенно просипел больной, но губы облизал с видимым облегчением. Видно, графа давно мучила жажда. – Как ты посмела? Я тебя…
В этот момент голова его свесилась с подушки, и он затих.
– Ну вот, – удовлетворенно кивнула я. – Как говорится, через «не хочу» к выздоровлению.
Времени у меня было немного. Кто знает, как надолго хватит действия настойки? Обычно я могла с точностью до минуты предсказать, когда пациент очнется, но этот случай был слишком тяжелым, и сложно было делать какие-либо прогнозы.
Не медля больше ни секунды, тщательно протерла руки обеззараживающей настойкой и принялась за перевязку. Работа была привычной – снять старые бинты, промыть раны, осушить их, оросить раствором апеса, обработать края, заложить в полость вытяжку из крапеня и перевязать. Со второй ногой мне пришлось повозиться. Там понадобилось ставить дренажи и откачивать гной.
Время шло, гора грязных, окровавленных бинтов и салфеток росла, а раненый лежал, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Я закончила почти со всеми его ранениями, оставалось только лицо.
Кинув взгляд на наручные часы, едва слышно выругалась. Действия настойки надолго не хватит, нужно было поторапливаться. Понять бы еще, что не так? От ран ощутимо веяло холодом, и это было явным признаком того, что в них попала какая-то магическая дрянь.
Я наклонилась над графом, чтобы удобнее было срезать повязку, но в этот момент крепкая рука ухватила меня за шею и сжалась, лишая воздуха.
– Отпустите! – придушенно прошептала я.
– Тебе не удастся меня добить, ресово отродье! – рявкнул Горн. – Говори, кто тебя послал?
Хватка у мужчины, несмотря на все его раны, оказалась сильной.
– Я всего лишь сиделка, милорд, – с трудом пробормотала в ответ. – Меня привел к вам лорд Каллеман.
– Сиделка?
В голосе Горна послышалось недоумение. М-да… Похоже, мужчина еще не отошел от действия настойки. Но каков? Силен. И не скажешь, что при смерти.
Горн разжал руки и откинулся на подушки.
– Я промыла и перевязала ваши раны, – потирая шею, отчиталась о проделанной работе. – Осталось сменить повязку на лице, и вы сможете отдохнуть.
Больной напряженно, сквозь зубы, выдохнул, но ничего не сказал.
– Нужно будет совсем немного потерпеть. Я постараюсь сделать все быстро.
Я говорила ровно и спокойно, стараясь не нарушить хрупкое «перемирие».
– Что за дрянью ты меня опоила? – глухо спросил раненый.
– Это не дрянь, это касильская настойка, милорд.
Горн ничего не ответил. Он плотно сжал губы, чтобы не застонать, когда я снимала последний слой бинтов. Повязка присохла, и мне пришлось ее отмачивать.
– Что там? – не выдержав, через силу спросил он.