Надгробие для живых (СИ)

Вернулся Кас, щёлкая предохранителем. Это его успокаивало, хотя долго слушать эти щелчки мог лишь он. Для других это вполне могло сойти за пытки.
— Что сказал капитан?
— "Идите, куда посчитаете нужным, со всем, что посчитаете необходимым" — процитировал Кас на немецком.
— Ты рассказал, тебе и расхлёбывать.
Кас посмотрел на меня так, что я невольно сжал кулак. Вдруг ещё драться решит.
— Придётся работать в западном направлении… — он задумался. — Не нравится мне вся эта перспектива. Народу много, из растительного тут ничего не поешь: кору только обгладывать, да травку щипать. Не все зиму переживут, мне кажется.
— Значит, надо стараться. Мы в ответе друг за друга.
— Я в ответе лишь за самого себя. Ты, Сэм, что-то напутал: нас насильно здесь оставили, а работать на таких условиях дали затем, что справляться с недовольством и бунтом намного сложнее. Ты здесь, может, и обжился, нашел, с кем поговорить, а только никто больше не остался так доволен. Джон за всех нас спину горбатит, Сара тоже отдыхает через раз, мне лично пофиг: хотят умереть, пусть умирают, только нахрена насильно в лагере людей прибавлять? Кто хочет, тот и останется, вот что я считаю. А это не дело.
— Не юли, Кас. Ты уходить вздумал?
— Да. Один или без вас.
— И куда?
— Да хоть бы и в этот проклятый Люксембург. С него начали, им и покончим! Тут нечего и думать: не выжить зимой без купола, оттого в Гринмане пять месяцев в году ворота закрыты были.
— Так ведь ранцы. Проф сказал, они помогут выжить.
— И что, теперь с ними в обнимку спать пять месяцев? Буря придет, как выходить будешь? А нам ещё с этим охотится предлагали! Нет, план — дерьмо.
— А без них мы дольше протянем?! Ты вместо шанса на выживание собрался пойти на почти верную смерть, лишь бы на "свободе"! Охренительно придумал, ничего не скажешь! Не план, а сказка, в отличие от их-то дерьма, верно! Вроде в Гринмане был не таким идиотом!
Не знаю, где именно я переступил черту, а только я даже встать не успел: так и упал вместе со стулом от удара в челюсть. И вроде надо встать: драки я не боялся… а не хочется как-то. Может, понимал, что только получу больше, может, не мог поднять руку на того, кто мне в дяди годился.
Зато Джон никаких угрызений не чувствовал. Будто желая взять реванш и, наконец найдя для него повод, он принялся разукрашивать Каса в синий, хотя обычно не мог сделать и шагу от усталости.
— Стой! Убьёшь! — из пострадавшего пришлось перестраиваться в разнимающего. У Каса уже горело в глазах от ярости, и это могло закончиться совсем неожиданно.
Расталкивать двух мужиков, которые вместе весят в два с лишним раза больше меня, — то ещё дельце. Случайный и хаотичный порядок боя рано или поздно поймает твоё здравомыслие в ловушку, а там уже пеняй на себя. Из-за этого мирно не получилось: Джон очнулся после того, как я, кое-как отцепив от Каса, оттолкнул его в противоположный конец комнаты, а Кас успел схватиться за винтовку и рефлекторно нажать на курок, издав опасный "щёлк". Осечка. Боже, осечка! Да как он мог такое допустить?!
— Вы все… — он сплюнул сгусток крови. — Вы все здесь трупы. Никто из вас зиму не переживёт, даже не надейтесь! Ещё вспомните, что я вам говорил, когда будете жрать друг друга, чтобы хватило сил не уснуть навечно.
Он взял рюкзак с вещами и быстро ушел, больше ничего не сказав.
— Куда он? — за ним зашла Сара.
— В Гринман, Люксембург, просто проветриться. Не знаю, — я услышал в собственном голосе дрожь и смолк, потирая кровоточащую губу.
— Чего не поделили?
— А какая разница, — я ушёл в свою комнату, не желая продолжать диалог.
— А только вчера полы мыли. Опять заляпали.
— Да…
Хотелось на воздух. Отдышаться, остыть, подумать, позлиться. Поделать хоть что-то, чтобы сократить время до утра и до охоты. Там думать некогда, а здесь мысли сжирают заживо, хотя лучше бы меня заживо сожрал пятихвост. Он и метит обычно так, что может мгновенно убить, лучший вариант смерти от дикого зверя.
Выбравшись из окна и захватив на всякий случай нож, я сразу двинулся к полю капканов с юга. Откуда до ближайших обитаемых домов было дальше всего, мне это Лариса подсказала. Дальше идти опасно: капканы доходили до четверти ноги и могли легко раздробить кость, зависит от пружины. Трудно представить, сколько их тут было, но сможет хватить даже на тех лунатиков, что были в Гринмане.
Иногда всё же приходится признать, что там было лучше. Там, в родных опасных лесах, на не менее родных и не менее опасных полях. Я всегда считал, что для охотника понятие дома весьма относительно: это просто место, где можно спать удобнее и спокойнее, и где тепло идёт не от костра, а от купола, и кормят тем, что ты принес. Я с таким же успехом, казалось, могу перебраться в любой другой город, быть охотником там, а потом, перезимовав, уйти в следующий или осесть окончательно. Зимовка всегда решает, кто покинет насиженное место, а кто останется. В ситуации, где нет возможности поговорить с новыми лицами, старые могут быстро надоесть, и появляется всеми ожидаемая напряжённость. Дружные соседи за пять месяцев легко могли так устать друг от друга, что нельзя поверить в их старую дружбу, и в то же время люди, не знавшие даже о существовании кого-либо, быстро обрастали новыми знакомыми. Для охотников это отличная возможность найти спонсора среди скаутов, который за порцию побольше может достать что-нибудь полезное. В обычное время просто может не совпадать по графику, и придется доверять кому попало, а еда — дело наживное. Отобрать лишний кусок на "нужды города" у охотника — это запросто, он в следующей ходке себе столько же заберёт, а вот у скаута не каждый решится. Ковёр-то у тебя красивый, а кто трафарет нашёл для него? Скаут! И куртка у тебя не грубого пожива, а только кто машинку швейную на своём горбу тянул? Скаут! И лезвие нержавеющее он тому мужику подогнал, и доски не особо гнилые он из лесу тягал, и в другой город он по пути назад зашёл, чтобы письмо твоё передать. Всё скаут! А ты у него еду забирать. Попробуй таким куском не подавиться: или кость, или совесть поперёк горла встанет. А только чего стыдятся? Что работа опасная, вещи тяжёлые? Так ведь у охотника не лучше! Попробовал бы скаут по следу вилять два дня, с отдыхом часа по три, а потом ещё и руку твердую сохранить. И убить можно не всех. Как бы нас не учили убивать, сделать первый смертельный выстрел бывает намного сложнее, чем кажется. Многие выпускники, даже будучи идеально готовыми, умирали именно из-за этого. У них не было той мысли в голове: "или я, или он"
И вот где-то сейчас я начал полностью осознавать, кто такой этот "он", человек это на самом деле или же всё куда сложнее. В голове мелькало по десятку мыслей в секунду, и везде только охота — ремесло, каким я жил больше полутора лет, и которое стало моим личным способом выживания. Но сильнейшим я определенно не был, скорее это что-то вроде недостижимого идеала для каждого человека. Порой могло казаться, что я максимально близок к нему. Но человек не может стать сильнейшим, ведь его сила в хитрости. Проигранный ближний бой легко выигрывается на расстоянии, совершенные для своих условий новоисторические хищники кажутся беспомощными, когда в руке лежит винтовка, а порой и рукоять ножа. И Кас ушёл не оттого, что сильный, а просто не привык, когда его хитрость оспаривается. Как правило, он был прав, но сегодня всё пошло не по плану.
Ближе к осени ночи становились темнее и заметно холоднее. Перед глазами, на смутно блестящем под светом луны снегу, будто мелькали бесчисленные тени.
Стой, а тени могут попасть в капкан? Судя по всему, могут.
Неужели и здесь лунатики?
Я рванулся с места и очень вовремя: позади что-то зашипело, поле осветило красным светом, по мне уже открыли огонь, и я чудом успел скрыться за домом. Нет, лунатики так не могут. Это люди. А значит, всё будет намного хуже. В ушах застучал адреналин, как тогда, в Гринмане, я рванулся дальше и начал петлять по улицам, на которых уже собирались люди, готовые к бою. В этот раз всё будет иначе!