Морриган. Отраженье кривых зеркал (СИ)

– Вы ничего не поняли… Мне совершенно не нужна была корона и сейчас не нужна. Моя мать… я ее ненавидела. Пусть мы с Этаном и наделали ошибок, но я рада, что она мертва. Я позаботилась о том, чтобы она больше никогда не воскресла. – Оливия вдруг рассмеялась. – Мир без Агнес Фитцджеральд – в любом из воплощений. Я давно об этом мечтала. И это того стоило…
Морриган скрипнула зубами, но ничего не ответила.
– Не только я одна. Я знаю, ее ненавидела вся Пропасть – она принижала сильных и играла на страхах слабых, чтобы укрепить свою власть. Линн… ее любимица, она росла такой же, и со временем могла стать могущественней и безжалостней матери. Я освободила Пропасть от гнета Агнес и Линн Фитцджеральд… Я и Этан. Знаю, кем вы меня считаете, но все должно было случиться иначе. Я хотела помочь Этану одолеть мать, но ничего не вышло. Она… Она просто убила его. Его чары помогли ему сохранить душу, спрятать ее на Изнанке… Когда он напал на мать, она не знала, что мы с ним связаны. Только это спасло нас обоих. Мать сожгла тело Этана, но я сумела воскресить его – сделать личем. Отдала на эту сделку с демоном почти все свои силы без остатка, всю свою магию.
Взгляд Морриган скользнул по стенам. Теперь ясно, отчего защитные чары слабели с каждым часом. Оливия была просто не в состоянии поддерживать чары. Темной сущности, живущей в тандеме с веретником, нужна постоянная подпитка, и если магический резерв истощен… демон будет искать себе новое пристанище. А значит, все предосторожности – парализующий знак, рунная вязь – были бессмысленны: опустошенная, веретница не представляла никакой угрозы.
– Ты, – вдруг выпалила Оливия, тыча в Морриган дрожащим пальцем. – Ты все разрушила! Ты не должна была появиться здесь, не должна была меня будить!
– Это должен был сделать он, – отрывисто сказала она. – Этан. Когда вы оба оказались бы в безопасности. Когда твое тело отправили бы в морг, ты бы вдруг «воскресла», воскресила своего благоверного и ушла в закат вместе с ним.
– А сейчас я уже никуда не денусь, – обреченно прошептала Оливия, вдруг растеряв весь запал. – Если сбегу, по моему следу отправится серая стража. И главы Домов… как они заинтересованы в том, чтобы меня поймали! Ведь тогда останется только Эмма…
– Ты считаешь себя сильнее ее? – холодно усмехнулась Морриган. – Ты хоть понимаешь, что натворила? Сколько людей погибло и пострадало по твоей вине?
– Так не должно было быть! – выкрикнула Оливия. – Мы все продумали. Но мы не знали, что мать велит слугам избавиться от зеркала, потому что почувствует в нем что-то странное. Мы не знали, что оно окажется в Кенгьюбери! Он не хотел напрасных жертв, я не хотела! Но… Этан не мог долго находиться на Изнанке. Ты же зеркалица, ты знаешь, что это чревато. Его душа… Он терял воспоминания, становился тенью… Та, первая… Он терпел сколько мог, но она коснулась зеркала и…
Морриган и сама не поняла, как вдруг очутилась в полушаге от Оливии. Когда успела сорвать с пояса Дэмьена клинок и приставить его к горлу бывшей веретницы.
– Не та, первая, сучка, а моя сестра Рианнон, – прошипела она, слыша, как кровь пульсирует в висках.
– Морриган, – спокойно сказал Дэмьен, – не повторяй моих ошибок – не иди на поводу инстинктов и эмоций. Подумай о сестре.
Его голос странным образом ее отрезвил. Морриган отступила назад, возвращая кинжал берсерку.
– Ты прав, – хрипло сказала она. – Теперь это дело серой стражи.
– А Этан? – взмолилась Оливия.
Морриган, которая принялась распечатывать дверь, освобождая дорогу, замерла.
– Ты разве забыла? Этан Ривс мертв.
Оливия всхлипнула, поняв, что кроется за ее словами. Личи уже мертвы, и за их убийство нельзя осудить. Иногда законы играют на руку, особенно когда твой заклятый враг – лич.
– И вот еще что. Я не знаю, насколько расторопна и сообразительна серая стража, но я лично буду наблюдать за тем, как тебя будут судить, – пообещала Морриган. – И если я сочту наказание недостаточно справедливым… я это исправлю. Пусть мне знакома ненависть и пускай кровь и не на твоих руках, но именно из-за тебя пострадала моя сестра. Ты не лич, увы, а рисковать свободой я не имею права. Но я настоятельно советую больше никогда не попадаться на моем пути.
Дэмьен передал Оливию серой страже. Достаточно взрослая для ненависти, но недостаточно сообразительная для хладнокровной убийцы, Оливия Фитцджеральд расплатится за свои ошибки сполна.
Этой же ночью, уже после того, как Рианнон отправилась спать, Дэмьен предложил Морриган отпраздновать удачное завершение «дела». Вино было чудесным, и впервые за несколько недель она позволила себе расслабиться. Наверное, всему виной вино, но их беседа перетекла с невинных тем на более личные.
– Хочешь, открою секрет? – медленно сказала Морриган, любуясь игрой света в бокале вина. – Мне близка история Эммы, Оливии и Агнес Фитцджеральд. Настолько, что в какой-то момент я видела вместо Оливии… себя. Я не говорю о том, что смогла бы убить Бадб, но иногда и меня переполняла ненависть. Она… о господи, она – зеркальное отражение Агнес. Властная, сильная, холодная… деспотичная. И глядя на Оливию, я задавалась вопросом: неужели я могла бы оказаться на ее месте? И поняла, что нет, не могла бы. Всему, даже ненависти и жестокости, есть предел. Но тот момент… те сомнения… это было по-настоящему страшно.
Они помолчали, каждый думая о своем. Берсерк и зеркалица сидели очень близко друг к другу – на одной софе, на расстоянии ладони.
– Кажется, моя пора признаваться, – с такой непривычной для него улыбкой сказал Дэмьен.
Откинув голову назад, Морриган рассмеялась.
– Это не игра. Ты не обязан отплачивать мне той же монетой.
– Быть может, я этого хочу? Знаешь, те вспышки ярости, которые я не мог контролировать… Они начались в первый же день, как я встретил в Кенгьюбери тебя. Я не хотел этого признавать… но только ты так на меня влияла.
– Почему?
– Я не знаю. Хотел бы знать, но… Я научился жить с тем, какой я есть, смирился с тем, что таким мне быть до конца жизни, и научился жить в ладу с собой и своей сумасшедшей силой. Научился ее подчинять, хотя это стоило мне огромного труда. А появилась ты… и все перевернула вверх дном.
В голосе Дэмьена звучала горечь. Так отчего тогда Морриган так будоражило то, что он говорил? Неужели оттого, что она хотела чувствовать себя рядом с ним, для него… особенной, уникальной? Знать, что действует на него так, что одним своим прикосновением срывает оковы контроля?
Морриган поставила бокал на хрустальный столик. Развернулась к Дэмьену, чувствуя приятное головокружение. Одно стремительное движение – и она оказалась у него на коленях. Пальцы, запутавшиеся в темных волосах, скользнувшие по татуировке кобры на шее; пахнущий вином долгий и страстный поцелуй…
И накатившее ледяной волной непонимание, когда берсерк, приподняв ее за талию, снял с колен, усадив рядом. Ушла расслабленность из серых глаз, и вдруг показалось, что где-то на дне пляшут алые искры.
– Это лишнее, – отрывисто сказал Дэмьен, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Да что с тобой не так? – взорвалась Морриган. – Я же вижу, как ты на меня смотришь! Знаю, что ты думаешь и чувствуешь.
– Ты ничего обо мне не знаешь, – тихо сказал Дэмьен. – И будет лучше, если так все это и останется.
И он просто… ушел.
Морриган переполняли гнев пополам с неверием. Чертов Дэмьен! Пусть убирается прямо в ад.
Слушая, как затихают его шаги, она схватила со стола бутылку вина, сделала несколько глотков прямо из горла… чтобы через несколько мгновений со всего размаха швырнуть в стену, давая выход своей ярости. Осколки прозрачным дождем посыпались на пол, но облегчения она не ощутила. Призвала магию, которая уничтожила осколки и разлитое вино. Никто не должен догадаться, что она потерпела сокрушительное и немыслимо унизительное поражение.
Никто не смеет отказывать Морриган Блэр.
Она надела свое лучшее платье – ярко-алое, которое так сильно нравилось Рианнон. Покинула особняк, а потом – и саму Пропасть, возвращаясь в родной когда-то Кенгьюбери.