Морриган. Отраженье кривых зеркал (СИ)

Когда он рассказывал ей обо всем, то даже мысли не допускал, что поступает необдуманно и безрассудно. И, увидев реакцию Меган на его слова, уверился в том, что все сделал верно. Давно надо было ей все рассказать.
– Ох, Ник, мне так жаль! Проклятия такого рода, высасывающие из человека дар, не рассеются сами по себе или по взмаху волшебной палочки, – горячо заговорила она. – Ты не избавишься от него, пока не найдешь причину. Или же того, кто это сделал.
– Знаю, – мрачно ответил он. Сделал хороший глоток пива и отставил в сторону бокал. – Вот только претендентов – как грязи.
Меган задумчиво помолчала.
– Знаешь, думаю, я смогу тебе помочь.
– Эмм… Ты? Прости, как?
– Я могу выбить тебе пропуск в архив.
Ник нахмурился, бесстрастно наблюдая, как подвыпивший Раск – и когда, спрашивается, только успел? – заигрывает с хорошенькой официанточкой.
– Я уже думал поднять свои старые дела…
– Там есть не только это, – перебила его Меган. – Благодаря пропуску ты получишь доступ к информации, предназначенной для старших инспекторов. А там куда больше данных, которые могут тебе пригодиться.
Ник откинулся на кожаный диван, окрашенный в цвет спелой вишни. Предложение было заманчивым. В Департаменте существовала строгая иерархия: Трибунал тщательно контролировал, какая информация попадала в какие руки, ограничивая уровень допуска званием. Как он понимал, все это было сделано для того, чтобы в рядах Департамента не затесались так называемые оборотни. Не вервольфы, а люди, по каким-то своим соображениям вздумавшие помогать отступникам.
– Спасибо, Мег, – выдохнул Ник. – Я… буду очень благодарен, если ты поможешь мне с этим.
Положив свою руку на его ладонь, она тепло ему улыбнулась.
Глава шестая
Видеть Рианнон такой – беспомощной, с кожей белой как снег, холодной – было невыносимо. Но еще невыносимее наблюдать, как агенты полиции кладут ее тело в черный мешок.
Эксперт осмотрел тело Риан, по спектрографии попытался распознаться отпечаток чар, но потерпел поражение. Морриган кривила губы, наблюдая за тщетными попытками усатого эксперта произвести на нее, ведьму, впечатление. Он полностью оправдал ее ожидания и провалился. Более того, он даже не сумел увидеть, что лежащая перед ним девушка была убита не здесь: с вырванной душой, которую наверняка заменила другая, Рианнон миновала портал-зеркало, ведущее в Восточный квартал, прошла несколько шагов и… умерла у одного из домов. Почему?
И главный вопрос: кто заменил в теле Рианнон запертую в зеркале душу? И кому это понадобилось? Почему Риан? Кому помешала студентка медицинского и не слишком одаренная зеркалица? Обычная девушка, лишь наполовину ведьма, главные дары которой – милосердие, сострадание и доброта?
Затесавшись среди зевак, чтобы лишний раз не мозолить глаза полицейским – Охотников они не жаловали и могли из вредности запретить ей использовать магию для расследования смерти сестры на месте происшествия, – Морриган вынула из сумки зеркальце и свечу. Стоящая рядом девица с младенцем на руках изумленно уставилась на нее. Прищур, быстрое заклинание – и глаза молодой мамы заволокла пелена. Она послушно отвернулась и шагнула вбок, загораживая своим телом Морриган – со свечой и зеркалом слишком заметную даже в толпе.
Морриган ожидала, что Ник тут же почует разлившуюся в воздухе тэну – ментальная магия была едва ли не первой в громадном «черном» списке Трибунала, и как минимум пошлет ей укоризненный взгляд, а скорее – тут же полезет с нравоучениями из оперы «так нельзя делать», но он как ни в чем не бывало продолжил разговаривать с экспертом. Морриган знала, что рискует, занимаясь запрещенной магией под самым носом у полицейских, но ей ничего не стоило бы и в случае чего от них ускользнуть. И куда важнее мнимой опасности было понять, кто и зачем сотворил такое с Рианнон.
Увы, Изнанка снова молчала.
Морриган надеялась увидеть хоть какой-нибудь знак, который поможет расшифровать ей своеобразное послание, оставленное в доме Риан. Понять, что за магия способна затянуть человека в зеркало. Но… все было бессмысленно.
Даже здесь, на улице, она видела пятна тэны, как черно-сизый дым, повисшие в воздухе то тут, то там. Этот след – оборванный, уже порядком растаявший, оставляла за собой Рианнон, когда шла сюда. Но даже на Изнанке Морриган не могла соединить клочки тэны в единое целое, чтобы попытаться проследовать за тем, кто наложил на ее сестру эти странные чары. И Николас, какое-то время стоящий неподвижно, прислушиваясь к своим ощущением, в конечном счете, к ее разочарованию, покачал головой. След вел вникуда. Все ниточки, которые могли привести их обоих к убийце Рианнон, обрывались.
Морриган не стала возвращаться в свою холодную и пустую квартиру. Вернулась в дом сестры, где в воздухе все еще витал шлейф ее легких, цветочных духов. И вот теперь, оставшись в одиночестве и тишине дома сестры, лихорадочно размышляла. План, сначала кажущийся едва ли не безумным – безумным для нее, темной ведьмы! – понемногу обрастал новыми деталями и все отчетливее формировался в голове. В момент, когда она твердо решила действовать, в окно за ее спиной постучали.
Морриган обернулась. Ворон, зависнув в воздухе, стучал в закрытое окно. Любой другой счел бы это странным и плохим знаком. Любой другой, но только не она.
Неторопливо пройдя вперед, Морриган открыла ставни. Черная, словно тэна, птица, вспорхнула в комнату. Приземлилась на полу, чтобы мгновением спустя обернуться немолодой, но все еще невероятно красивой женщиной с тонкими чертами лица и длинными иссиня-черными волосами. Несмотря на удивительную достоверность, представшая перед Морриган была скорее проекцией, идеальной копией прежней самой себя, нежели живым человеком.
– Здравствуй, мама, – спокойно сказала Морриган.
– Рианнон… Я видела… – Голос Бадб – легендарной черной ведьмы, звучал хрипло. За дни и недели, проведенные в обличье ворона, она понемногу разучивалась говорить, и каждая новая беседа с дочерями давалась ей непросто.
Ей было доступно любое обличье, будь то птица или хищный зверь, но отчего-то Бадб неизменно выбирала ворона – символа утраты, горя и кровавых жертв. Наверное, это было вполне закономерно – та, к чьим ногам прежде складывали трупы убитых на войне – на войне, развязанных самой Бадб или во имя Бадб, – и та, что давным-давно была мертва, но родной мир навсегда покидать отказалась, воспевала смерть как неотъемлемую часть жизни.
Даже будучи мертвой и неосязаемой, Бадб отказывалась оставлять своих дочерей одних. Морриган всегда чувствовала, что Бадб больше благоволила ей, нежели Рианнон – ведь в старшей дочери было куда больше черт матери, чем в младшей, скромной умницы-тихони. Но это не означало, что Рианнон Бадб любила меньше.
Она не могла отдать им свою силу, значительную часть которой потеряла вместе с физическим воплощением, не могла защитить их своей некогда невероятной по мощи магией – ее жалких крох сейчас едва хватало на то, чтобы поддерживать существование в мире живых. Но она была рядом – так часто, насколько могла.
– Магия…
– Ты знаешь что-то о ней? – встрепенулась Морриган. – Видела, как это случилось?
Ей бы толику везения… Но нет, увы, нет – Бадб сокрушенно покачала головой.
– Не была рядом. Магия незнакома.
Морриган разочарованно выдохнула. Побарабанила длинными ногтями, выкрашенными в рубиново-красный цвет, по столу.
– Морри… – Только одному-единственному человеку на всем белом свете Морриган позволяла так себя называть. И то, лишь потому, что была обязана ему жизнью. – Я знаю, о чем ты думаешь.
Она встретила твердым взглядом взгляд изумрудных глаз матери.
– И отказываться от задуманного не собираюсь.
– Морри, может, будет лучше оставить все как есть? – Теперь голос Бадб больше походил на прежний – глубокий, грудной, с хриплыми нотками, в свое время сводивших с ума и прожженных, зрелых мужчин и легковерных юнцов.