Отпуск Уробороса (СИ)

— … — Хель молча сидела на мне с немигающим и пустым взглядом. Я не мог заметить и тени на эмоцию на её лице.
Через несколько минут, она сфокусировала взгляд. Отстранилась от меня, встала и отошла, сев на бортик ванной. Я поднял голову и потрогал затылок. На ладони остался неплохой такой отпечаток крови. Но боли не было, спасибо обезболивающему.
— Я знаю… — Тихо сказала она, когда я сел и опёрся о раковину.
— Что? — Спросил я уставшим голосом.
— Знаю, что они с тобой сделали… — Всё ещё тихо ответила она. Я повернул голову в её сторону. Всё ещё бледная, она смотрела на меня глазами готовыми в любой момент заплакать. — Ты прошел программу «S.W.M.K.C.» Или если точно «Soldiers With a Modified Krebs Cycle» — Солдат с изменённым циклом Кребса. Учёные Организации проводили эксперименты с идеей сделать бойца, который будет никогда не спать, и не уставать, да и боль сильно притупляется. Очередная мечта о суперсолдате.
Взяв паузу, она обхватила себя руками за плечи и отвела взгляд от меня. А я хотел услышать продолжение.
— Они вывели очень опасную и нестабильную сыворотку, она при длительном приёме, влияла на митохондрии в клетках организма испытуемого, и как-то мутировала. Изменяя процесс постоянного создания из химических элементов энергии для всего организма. Это была первая фаза. Она позволяла не уставать и притупляла отчасти притупляла именно боль, но нервная чувствительность оставалась неизменной. Вот только процент выживаемости после хотя бы десяти инъекций сыворотки был менее двадцати процентов. А когда во второй фазе эксперимента, испытуемого требовалось оперировать и изменять некоторые из внутренних органов, для большего притупления боли, а так-же стабилизации процессов изменения. Выживаемость составляла менее пяти процентов от тех двадцати.
— … — я продолжал молчать, не перебивая её.
— Проект закрыли, так как в итоге не выжил ни один из тестируемых. Сколько их было никто уже и не знает. Это мне рассказала перед смертью одна из моих подруг, работавшая там как ответственная за моральное состояние испытуемых. И… — теперь она вернула взгляд на меня, слёзы, не выдержав потекли по её щекам, а голос стал заикаться. — Она с-сказала, что был один р-ребёнок. Он был с-самым длительным из тех, на ком проводили эксперимент. Его подвергли более ж-жёсткой программе. Не официально. Но в конце, не завершив процессы до конца, его приказали отправить обратно на поверхность. Он выжил, но по её собственным расчётам проживёт он в такой не завершенной фазе не б-больше пятнадцати-двадцати лет с начала эксперимента.
— То есть… — В уме прикинул я, вспоминая что тогда мне было девять. — Мне осталось где-то от двух до пяти лет.
Тяжело вздохнул и откинул голову назад к стене. Прикрыл глаза и просто посидел немого. Рядом зашевелилось. К груди прислонилась голова Хель которая продолжала беззвучно рыдать.
— Хочу кофе… — Тихо пробормотал я.
— Я сварила, как ты любишь. — Ответила она не двигаясь.
— А покушать ты сделала? — Спросил я её. И почувствовал утвердительный кивок головы. — Тогда хватит сидеть, а то опоздаем ещё. И вообще, почему фартук на голое тело?
— Я думала тебе понравится… — Сказала она, поднимая голову и заглядывая мне в глаза. Слёзы уже прошли и остались только небольшие всхлипы.
— Правильно думала. — Согласился я и погладил её по голове.
— У тебя очень много шрамов… — проведя ладонью по уродливым рубцам на моей груди сказала Хель.
— Наверное… — пожал я немного плечами, — главное, что их не видно под одеждой. У тебя же тоже есть, я видел вчера.
— Эти я ещё не удалила, сейчас можно хоть что спрятать. Парочку я татуировками скрыла, красиво да? — сказала она и оттянула верх фартука.
— Очень. Особенно без этой ненужной вещи. — ответил я ей и повернув её голову к себе поцеловал. Развязал ленточку за спиной и откинул ненужную тряпку. Взял её на руки, получив в ответ удивлённый вскрик, унёс её по направлению спальни.
— А завтрак? — спросила она у меня на руках не особо то переживая за ответ.
— Холодный вкуснее.
***
— Что-то он опаздывает. — Сказала я, посмотрев на часы, звонок на первый урок был семь минут назад.
— Может случилось чего? — спросила меня соседка по парте Тоня Гончарова.
— Не знаю… — ответила я. Кабинет естественно был закрыт так что мы стояли в коридоре ожидая учителя. Девочки, большая часть из них, отошли и уселись на лавочки под окнами. Димка просто на просто опёрся о стенку и сейчас спал стоя. Витя стоя рядом со мной смотрела куда-то в стену.
— Вить, ты чего завис? — позвала я его помахав ладонью перед лицом.
— Просто думаю… — не отвлекаясь от стены сказал Ржевский отчуждённо.
— О чём? — больше от скуки чем из интереса поинтересовалась я.
— О жизни, о том куда пойти после школы. — пожал он плечами и повернула голову ко мне. — А ты не думала ещё куда поступать?
— Пока как-то не задумывалась. — честно призналась я.
— Понятно. — потеряв ко мне интерес отвернулся он обратно.
— Смотрите-смотрите! — возбуждённо закричала Катька, зовя тех, кто был у дверей и указывая на что-то в окне.
Естественно все последовали желанию узнать, что же такого интересного происходит на улице. А на улице, даже сквозь закрытые двойные стеклопакеты окон слышался рёв моторов и визг колёс. Окна в коридоре выходили как-раз на территорию за забором и можно было видеть часть дороги с автобусной остановкой и въездом на территорию школы.
В зоне видимости показались две машины белого и чёрного цвета, причём неслись они со страшной скоростью. Та что чёрная ехала по встречной полосе обходя белую на пол кузова вперёд. Вот они почти добрались до въезда в ворота школы. Охранник видимо тоже услышал звуки машин и уже поднимал шлагбаум узнав одной из машин чёрный автомобиль нашего нового учителя ОБЖ.
Практически не теряя скорости две машины синхронно вошли в занос и на точке, где при развороте машины она достигала минимальной скорости в векторе прямого движения, так же синхронно увеличили скорость въехав на территорию школы в одно и тоже, время еле поместившись в пространство дородного покрытия. Далее они скрылись за поворотом на парковку, и я судорожно вдохнула, даже не заметив, что задержала дыхание пока смотрела за таким зрелищем. Недалеко от меня тут и там издались звуки восхищения, но никто так и не решился что-либо говорить. Мы лишь молча переглядывались друг с другом как бы говоря взглядами «ты это видел!».
Через минуту послышались звуки стука обуви об пол коридоров. По лестнице Глеб Викторович не бежал, а почти летел, перепрыгивая несколько ступенек за один шаг. Подбежав к двери кабинета, он быстро нашел нужный ключ из связки и открыл дверь.
— Бегом заходим, садимся и готовимся, в начале урока немного поспрашиваю у вас про оказание медицинской помощи пострадавшим. — сказал он это скороговоркой и отошел от двери пропуская нас. При этом он даже ничуть не дышал учащённо, будто такой забег от парковки до кабинета для него вообще ничего не значит.
Наверное, всё ещё не отойдя от шока, никто даже не стал выражать недовольство по поводу его опоздания и внезапного опроса в начале урока.
Пройдя в кабинет и усевшись по местам, разложили необходимые для урока вещи. Глеб Викторович открыл дверь в свою комнату за стеной и ушел туда, сказав повспоминать пока действия при потере сознания пострадавшего.
— Алин, — несильно тыкнув локтем меня в плечо позвала Тоня, — ты журнал то отнеси ему, наверное.
Только сейчас заметив, что держу журнал руках я кивнула и встала отнести его, что-то сегодня я рассеянная.
Дверь была приоткрыта так что я просто зашла.
— Глеб Викторович я журнал отдать за… — начала я говорить и повернув голову налево, увидела, что учитель сидел на стуле у окна, спиной ко мне. Раздетый сверху по пояс и что-то перебинтовывал.
— Кошкина, стучаться надо… — каким-то уставшим голосом сказал он, повернув голову.