Дескрит (СИ)

Dеs раssаntеs еndоrmiеs dаns mеs brаs
Quе jе n’аimеrаis jаmаis.
Еt si tu n’ехistаis раs,
Jе nе sеrаis qu’un роint dе рlus
Dаns се mоndе qui viеnt еt qui vа,
Jе mе sеntirаis реrdu,
J’аurаis bеsоin dе tоi.
Мартирос пел на двух языках, его голос завораживал, гипнотизировал, все слушатели смотрели на него восторженными глазами. Я даже не догадывалась до сегодняшнего дня, каким талантом обладает этот дескрит. Ему надо обязательно петь, много, нельзя зарывать такие способности, это просто преступление. Пока я думала об этом, он, не отпуская моей руки, повел за собой на сцену. На автомате поднялась за ним по лестнице и уже не удивилась, получив опять микрофон. Мартирос взял у музыкантов второй и оставшиеся куплеты мы пели вместе. У меня в душе от любимой песни поднялся восторг и я, уже не смущаясь, а получая непередаваемое удовольствие, дуэтом с другом выводила знакомый мотив. Конечно, мои скромные вокальные данные меркли на фоне редкого тембра дескрита, но он не подавлял, а поддерживал, вел за собой, и это звучало красиво. Когда мы закончили, гости встали и бурно нам зааплодировали. Мартирос, склонившись, аккуратно поцеловал мне тыльную сторону ладони. Я смутилась от всего этого. Вообще-то я никогда не пела на сцене, только в дружеских компаниях во время посиделок у кого-нибудь дома. Здесь, конечно, тоже праздник у близких друзей, но довольно много малознакомых родственников молодоженов.
Мартирос, придерживая за локоток, помог спуститься по ступенькам и поводил до места за столом. Дев сидел мрачный и одарил своего помощника злым взглядом. Тот невозмутимо хмыкнул и ушел в другой конец зала. На сцене появился один из музыкантов, объявил следующую песню, и опять поздравив молодых, продолжил вечер.
— Белочка, пойдем, подышим свежим воздухом, — предложил Давид.
Я согласно кивнула и он, отодвинув мой стул, обнял одной рукой за талию и направил к выходу.
Уже стемнело. После дождя воздух был прохладным и свежим, в парке горели фонари, на листьях деревьев и кустов переливались хрусталем капельки воды, отчего всё вокруг казалось загадочным и сказочным. Давид снял пиджак и молча надел на меня. Потом осмотрев, улыбнулся, подкатал очень длинные рукава и, взяв за руку, повел по дорожке. Медленно и всё так же молча мы шли по мокрому тротуару, вокруг были красивые деревья, фигурно стриженые кусты, ухоженные клумбы. Кое-где попадались мраморные статуи богов и животных, влажные скамейки с коваными спинками и небольшие фонтанчики. Людей не было видно, наверное, в это время здесь находились лишь посетители ресторана, а просто гулять сегодня было сыро и неуютно.
Мы остановились на небольшой плохо освещенной площади под тусклым фонарем. В центре её украшала круглая клумба с несколькими садовыми каскадными кашпо, из которых свисали яркие ампельные цветы.
— Белочка, мне нужно многое тебе сказать, но сейчас не могу, есть обстоятельства, которые необходимо уточнить, — нарушил тишину Дев. Он повернулся, потянул за руку к себе поближе и, обнимая за плечи, тихонько спросил:
— Замерзла? Иди ко мне, — и прижал ещё сильнее, не дожидаясь моего ответа. Я почувствовала его дыхание на своих волосах, сама почти уткнулась носом в широкую мужскую грудь и поняла, что мне очень комфортно и уютно в кольце его рук. Не хотелось ничего говорить, ни о чём думать, как-то анализировать, был порыв вот так просто стоять и ощущать его запах, тепло его тела, защиту и надежность. Я глубоко вздохнула, обняла Дева за талию и прислонилась щекой, чувствуя под тканью рубашки твердые рельефные мышцы, услышала гулкие удары сердца. Постепенно биение стало учащаться, дыхание парня все сильнее шевелило волосы у меня над ухом.
— Белочка, моя любимая Белочка, — прошептал Давид, чуть отстраняясь и, наклонившись, поцеловал меня в уголки глаз, скулы, щеки. Его руки скользнули под пиджак на спине и гладили мою обнаженную кожу, заставляя прижиматься к нему еще сильнее. Сердце заныло, дыхание стало прерывистым, голова закружилась и я не нашла в себе сил остановить это. Только закрыла глаза и подставила лицо под нежные поцелуи Дева. Он легонько прикоснулся к уголкам моих губ и, помедлив секунду, поцеловал по-настоящему. Мне показалось, что внутри, в груди, плеснули обжигающей лавой. Его прикосновения были горячие, нежные, язык осторожно провел по моим губам и я невольно их приоткрыла. Дев прижал меня спиной к фонарному столбу. Поцелуй стал более страстным, глубоким, одна рука провела по лопатке, проникла под край выреза платья на боку и, отодвигая ткань, провела по груди, накрывая её ладонью, вторая гладила поясницу, вынуждая прогнуться. Мир вокруг нас кружился, расплывался туманом, дыхания не хватало, ноги не держали и если бы Дев не прижимал меня своим телом к широкой опоре, я бы упала. Неожиданно он замер, напрягся и, отстранившись, резко обернулся. Я, пытаясь сфокусировать зрение, посмотрела поверх плеча Дева и поняла, что на дорожке кто-то стоит. Мартирос. Его лицо не выражало ни одной эмоции, как застывшая маска и он просто на нас смотрел.
Невозможно, невозможно — вдруг ворвался в моё восприятие действительности голос певца из ресторана, который пел незнакомую лирическую песню.
Расскажи всем, что я был счастлив,
Но мое сердце разбито,
А раны мои до сих пор не зажили.
Расскажи всем, что все, на что я надеялся,
Невозможно, невозможно,
Невозможно, невозможно.
(песня «Imроssiblе» автор текста Ина Вролдсен)
У меня по спине пробежал озноб от происходящего, я замерла, не зная, что происходит. Давид повернулся, посмотрел мне в глаза, аккуратно убрал руки из-под пиджака и взял меня за плечи.
— Он прав, Белочка, я не должен… Не сдержался, сейчас нельзя… Прости, — глаза дескрита выглядели странно. Зрачок расширился, золото в радужке не светилось, но переливалось, как жидкий перламутр. Это было так красиво, что я просто смотрела на его лицо, плохо понимая, что он говорит. Наклонила голову и выглянула из-за плеча Дева — Мартироса на дорожке уже не было, певец исполнял что-то веселое, и у меня создалось впечатление, что ничего не было, что это игра моего не совсем трезвого воображения. В отличие от дескритов я позволила себе выпить за здоровье молодых шампанского и вина. Выпрямившись, глубоко вздохнула и предложила:
— Пойдем назад, в другой раз поговорим, ладно? — не хотелось сейчас что-то выяснять и расспрашивать парня, который явно не настроен на объяснения. Давид облегченно перевел дыхание, которое, как оказалось, задержал ожидая моей реакции, улыбнулся и, обняв одной рукой за плечи, повел к ресторану.
Остаток вечера я много танцевала, в основном с дескритами. Только один раз, когда Давида пригласила Фая, и он согласился, меня ангажировал незнакомый симпатичный парень и то, Дев, танцуя рядом, злобно прожигал моего партнера взглядом, так что тот сбежал, едва стихла мелодия. Дескритку такое невнимание не смущало, она мне весело и многозначительно подмигивала и громко смеялась, что-то шепча Деву на ушко. Под конец свадьбы я очень устала и сильно хотела спать, все же мы с Оксанкой встали рано. Да и тостов за здоровье и счастье молодых было немало, поэтому, как мы добирались до гостиницы, помню смутно, кажется, на такси. И как оказалась в кровати тоже не знаю, мне привиделось, что Дев нес меня на руках, потом стянул с меня платье и, поцеловав в висок, укрыл одеялом и ушел. Возможно, это был уже сон.
  
ГЛАВА 12
 
Как же болит голова… Ммм… Кто-нибудь, убейте меня, чтобы не мучилась. А еще тошнит и кровать качается. Разлепив с трудом глаза, попыталась пошевелиться и сесть. Фу, ещё сильней затошнило и в висках запульсировала боль. Где я? Огляделась и обнаружила гостиничный номер. Точно, свадьба у Оксанки. Стало зябко, и я посмотрела на себя. Одеяло сползло и оказалось, что спала я раздетая, в одних крохотных трусиках с силиконовыми полосочками на боках. Не помню, как снимала платье и укладывалась в кровать, вот вообще не помню. Спустила ноги на пол, посидела, привыкая к вертикальному положению, медленно встала и, пошатываясь, побрела в ванную. Умылась холодной водой, почистила зубы, вроде стало немного легче. В косметичке были таблетки, надо срочно найти, иначе тот, кто стучит в моей голове изнутри, скоро пробьёт дыру. На прикроватной тумбочке стояла бутылочка минералки и я, проглотив обезболивающее, опять аккуратно улеглась. Нет, так нехорошо. Подняла подушку повыше и закрыла глаза. Незаметно уплыла в страну Морфея.