Маркиза де Ляполь

Прекрасно знал поганец, как я к этому отнесусь. Мог бы сразу сказать, но тянул до последнего, словно те самые куртизанки.
– Больше ничего не известно? Кто такая? Откуда взялась?
– Нет, монсеньор.
– Не облегчаешь ты мне жизнь, Рион. Ох, не облегчаешь… – Расправив меховую накидку, накрылся ею почти с головой. – Все, дай поспать. Ночь выдалась жуткая…
* * *
Россия. Один из множества городов
Екатерина Громова
Белая снежинка опустилась прямо на высунутый язык. Не почувствовав абсолютно никакого вкуса, испытала легкое разочарование. В детстве они казались сладкими.
– Катька, до завтра! – прокричала Маринка, помахав рукой на прощанье.
В клуб собралась. Кто ж после тренировки сразу на танцы идет? Ненормальная. Тут бы собственную тушку до постельки дотащить.
Усмехнувшись, неспешно потопала по узкой тропинке. Снег на ней выглядел припорошенным, будто дунешь – и снежинки тут же улетят, поднимутся ввысь, чтобы потом медленно осесть на землю.
Эх, Новый год уже скоро! Нужно решить, в гости идти или снова к себе всех звать. Звать-то особо некого. Так, знакомые да ребята из универа. Не ладится как-то с дружбой. Времени на нее нет…
Может, пора уже закончить с фехтованием? Сколько лет уже занимаюсь, а ничего нового за последние годы так и не узнала. Соревнования еще эти… С универа уже даже отпрашиваться страшно: такими глазами смотрят, жуть просто!
Или вокал этот. Может, ну его к черту? Голосишь, а толку то? Концерт для бабушек, концерт для детишек, потом – снова для бабушек… Нет, против детишек и бабушек я вообще ничего не имею, но как-то скучно одно и то же.
Нужно что-то решать. Бальные танцы точно не заброшу: единственное место, где я по-настоящему удовольствие получаю. Только-только в партнеры мне Мишка достался. Красавец, как есть… Жаль, не по нашу честь.
Хорошо на улице, только холодно. Луна сегодня полная и чарующая. Определенно, есть в ней какая-то магия.
Поморщилась. Мороз щиплет нос и щеки, пора бы домой…
Поправив шарф, завернула во двор. Через него идти куда быстрее. Обычно старалась не ходить здесь по вечерам, но уже слишком замерзла, чтобы пугаться каких-то вымышленных монстров.
– Отдавай сумку! – донеслось откуда-то из-за угла.
Ускорив шаг, приближалась к голосам. Прекрасно узнала по голосу соседа по площадке – местного раздолбая. От него вполне можно было ожидать подобных поступков.
– Отпусти! Отпусти, окаянный! – громко кричала старушка.
Рванув сумку из рук бабульки, он побежал прямо к дороге. Видимо, хотел побыстрее затеряться среди гаражей, которые как раз разместились лабиринтами по ту сторону.
– А ну, стой! – прокричала во все горло и побежала следом за ним.
Была уверена, что смогу его догнать. На легкоатлета этот тип ни по каким параметрам не тянул, а вот наглости – хоть отбавляй.
Подбежав к дороге, успела сделать лишь пару неловких прыжков, прежде чем услышала визг шин.
– Твою ж матрешку!
Боль казалось, впивалась в каждый участок кожи, выворачивала наизнанку.
Видела, как машина прибавляет скорости и уезжает, сверкнув на прощанье фарами. Вот так. Преступник сбежал, оставляя меня умирать. В своей смерти уже не сомневалась. Тепло разрасталось по телу, а дышать становилось все труднее. Поглощала воздух мелкими вдохами. Как же так?
Нет ни мужа, ни родителей, ни детей. Ничего не достигла в этой жизни, кроме медалей, которые никому не нужны. Так и запылятся на полке, пока кто-нибудь не выкинет. Жаль…
Почему-то картинки всей жизни так и не появились перед глазами. Ожидала их, веря россказням. Выходит, зря. Темнота пришла как теплое покрывало.
* * *
Чей-то монотонный голос резко выбросил меня в пустоту. Он что-то все жужжал и жужжал, словно пакостная назойливая муха. И не отмахнешься ведь. Ни рук нет, ни ног. Только темнота.
– Здравствуй, дитя.
– Кто здесь? – притаилась, не веря своим ушам.
Которых, к слову, в этой темноте тоже не было. И меня не было. И голоса…
– Никого, – ответили, усмехнувшись. – Жить хочешь?
– А кто ж не хочет? – спросила, не зная, чего ожидать.
Прекрасно помнила свою смерть, которая произошла буквально только что. Такое, наверное, и не забудешь, даже если сильно будешь стараться.
– Тогда запоминай. Сегодня ты родилась из Света. И пока служишь Свету, будешь жить.
– А…
– Не перебивай! Ты думаешь так легко две души держать? – вопросили грозно. – Так вот. О чем это я?
– О Свете, – подсказала в надежде, что глюк закончит свою речь и уйдет.
– Да-да. Тебе предстоит бороться с Тьмой, что по-хозяйски заняла весь мой мир. Справишься?
– А вы как думаете?
Ничего обещать не собиралась, пока не пойму, в чем дело. Весь этот абсурд походил на предсмертный бред.
– Да что за манера отвечать вопросом на вопрос?
– Я, между прочим, будущий следователь.
– О! Вредная значит. Тогда точно справишься! – уже открыто рассмеялся голос. – Ох, и не завидую я этим Темным…
Все вокруг завертелось, заклубилось. Ощущение, что сидишь в барабане стиральной машинки, не проходило. И мутило как-то уж очень реалистично. Яркий слепящий свет, точно автомобильные фары, ударил по глазам. Раз – и снова темнота. Только теперь и звуки посторонние слышно, и холод собачий ощущается.
Нашарив рукой что-то вроде покрывала, натянула ткань до самой шеи. Спать хотелось жуть как. И усталость такая, словно вагоны всю ночь разгружала.
– Очнулась, болезная? – громко спросили над самым ухом.
– Нет. – ответила нагло и даже не поняла, как вновь провалилась в темноту.
* * *
Поранция. Городок на окраине
Екатерина Громова
Проснулась от какой-то возни. Конечности затекли. Слишком твердая поверхность досталась мне сегодня в качестве спального места.
Повернувшись набок, приоткрыла глаза. В небольшой комнатке, больше похожей на запыленную кладовку, из угла в угол ходила дородная женщина. Она доставала из шкафа какие-то тряпки и аккуратно вешала их на спинку стула.
Прислушавшись к собственному организму, с удивлением поняла, что буквально напитана энергией, словно новые батарейки поставили в стратегическое место. Немного непривычным было отсутствие адекватной реакции на происходящее. Не чувствовала ни паники, ни подступающей истерики, будто все лишние эмоции выключили, оставив лишь самые главные.
Прекрасно осознавала, что умерла и чудесным образом воскресла, только бы понять, где именно воскресла. В том, что эта какая-то глушь, не сомневалась. Слишком все было простым.
– Проснулась, краса? – обернувшись, спросила женщина.
– А не должна была? – вопросила, прищурившись.
– Как чувствуешь себя?
– Хорошо. Только не помню ничего. Мы с вами где?
Глаза женщины расширились от удивления, а сама она так и замерла на месте с очередной тряпочкой в руках. Придерживаться именно такой политики вынудила логика. Амнезия – самый оптимальный вариант, когда просыпаешься неизвестно где. Тем более что ядовитый голосок помогать не спешил.
– В монастыре Святой Катринетты. Совсем-совсем ничего не помнишь?
– Совсем.
Немного помолчав, видимо, переваривая услышанное, мадам выдавала совсем уж непонятную для меня фразу:
– Оно и к лучшему, что не помнишь. Звать то тебя как, знаешь?
– Нет, – призналась честно.
– Замечательно.
– Позвольте, но что замечательного в амнезии?
– В чем? – не поняла монахиня.
– Почему хорошо, что имя не помню?
– Так не нужно оно тебе, девочка. Теперь зваться будешь так, как хозяин велит.
– Какой хозяин?
Вот какой-то такой подставы я и ожидала. Впутали неизвестно во что, а инструкции, как выпутываться, не выдали!
– Тот, которому ты в оплату долга идешь. Проиграл тебя папенька в карты, – совсем уж грустно ответила женщина, подтирая рукавом одинокую слезу на щеке. – Ладно, нечего прохлаждаться. Давай умывайся да завтракай.