Материнский инстинкт (СИ)

Я стала больше курить, материться и пить. Не женщина, а портовый грузчик. Понимала, что для имиджа учителя не слишком подходящими являются синяки под глазами и перегар, поэтому вскоре с систематическим алкоголизмом завязала. Так, иногда могла позволить себе выпить немного вина, чтобы легче спалось. Как правило, это не помогало — во снах все равно, так или иначе снова переживала свой самый страшный день.
Имела ли я право, взрослая и умная женщина, обучающая сотни детей простым человеческим истинам, так себя вести по отношению к своему собственному ребенку? Имела ли право ненавидеть его? И снова не знала правильного ответа. Просто так чувствовала, просто так жила и другого не знала. Не могла вести себя по-другому — ненависть была сильнее. Она топила меня в своих мутных дурнопахнущих водах, разрушала человечность внутри, превращала в монстра. Но только этот монстр и был сильным — я была слаба и ничтожна, отвратительна самой себе в первую очередь.
После того неудачного свидания мне стало совсем худо. Это как будто стало последней каплей. Так внезапно понравившийся мужчина, о котором даже не могла мечтать, находился совсем рядом. Мы изо дня в день сталкивались в учительской, в классах, по пути в столовую, на обратном пути домой. То есть мы постоянно были рядом, но практически не общались. Вернее мы совсем не общались, а иногда, если того не требовали обстоятельства, даже не здоровались. Мы как будто двигались вдоль параллельных прямых без всякой возможности когда-нибудь пересечься. Мне постоянно хотелось с ним заговорить, ощутить ту эйфорию, что посетила меня на выставке, но я не могла. Мне по-прежнему было перед ним стыдно, а он, похоже, утратил всяческий ко мне интерес. Иногда мне казалось, что это к лучшему — баба с возу и кобыле намного легче. Но в основном я тосковала по его шуткам, увлекательным рассказам. А особенно я скучала по его глазам — прошел месяц, а он так ни разу не посмотрел мне прямо в лицо.
Прошло еще некоторое время. Я сидела дома и травила себя табаком. Вернее не себя, а того маленького ублюдка, который оккупировал мое лоно. По моим подсчетам сейчас ему примерно три месяца. Живот был не виден, если не присматриваться специально, и я все-таки в глубине души надеялась, что он оттуда как-то вывалится. Вроде бы взрослая женщина, а верила в чудеса и сказки. Да, я пыталась его оттуда вытравить – носила тяжести, парилась в ванне, ходила в сауну, но он намертво вцепился в меня и не собирался никуда выходить. Ему и так, по всей видимости, было хорошо.
Телефонный звонок разорвал на мелкие кусочки тишину. Я подняла трубку, но на том конце провода кто-то молчал. Просто молчал и тяжело дышал, но я знала, кто это. Всей душой это чувствовала. Ничего не оставалось, как молчать в ответ – до обморока боялась разрушить этот хрупкий, словно горный хрусталь, безмолвный диалог. Вдруг отчаянно захотелось прирасти к полу под ногами, чтобы можно было стоять как можно дольше с этой трубкой и молчать. Не самой. С тем, кто есть на том конце провода. Просто, чтобы быть не одной.
Но не все мечты сбываются – тишина рухнула окончательно, когда в трубке раздался до боли знакомый голос:
— Привет, — сводящая с ума хрипотца и столько печали в голосе, что можно расплакаться.
Я не могла понять, почему он не оставляет попыток вытащить меня из моего панциря. Такой упорный? Или просто не может простить себе того, что тогда ничего не вышло? Бывают же мужчины, которым важен именно факт победы, неважно какой ценой.
Мне не хотелось думать, что могу быть очередным трофеем, но как тогда иначе объяснить его интерес ко мне?
— Привет, — вздохнула, наверное, слишком тяжело, что не могло укрыться от Романа, но он сделал вид, что ничего не заметил.
— Ира, можно приехать к тебе?
Страх липкой плёнкой покрыл душу, заставляя её сжаться до размеров точки.
— А зачем? — почувствовала, как весь воздух вышел из меня, превратив в пустую оболочку. Я просто стояла, пытаясь вздохнуть, но легкие, кажется, атрофировались и еще секунда и я умру.
— Нужно срочно что-то тебе сказать, — он нервничал, я понимала это, но с чего бы вдруг? И зачем ему вообще это все нужно?
— Ладно, только у меня не убрано.
Как будто пыль на полках и немытый пол может кого-то остановить. Но у меня больше не нашлось аргументов, настолько была ошарашена его напором.
— Я тоже не в белом халате приеду.
— Неужели не в белом? А я-то так надеялась, — пыталась шутить, потому что от нереальности и невозможности всей этой ситуации в глазах темнело.
— Дело в том, что я уже под дверью. Только позвонить не решался.
Бросила трубку и понеслась к двери — в меня будто выстрелили, так быстро я бежала. В тот момент не задумывалась о том, какие последствия может иметь наш разговор. Даже не могла представить, о чем нам разговаривать, но в глубине души молила, чтобы это оказался не сон и Рома действительно стоял у моей двери.
Резко распахнула входную дверь, кое-как дрожащими руками справившись с замком, и увидела его — он стоял в черном пальто, такой красивый и высокий, что у дух перехватывало. Если бы могла, я бы остановила время, заморозила пространство, чтобы не разрушить этот момент, увековечить и иметь возможность всегда, при любых условиях лицезреть его у своей двери. Впервые за прошедший месяц он смотрел на меня, прямо в мои глаза, немного наклонив голову на бок. В его глазах столько тоски, что даже больно. Знала, что ничего не смогу дать взамен — у меня ничего не осталось для одной себя, что мне отдавать другому?
Мы как будто попали в липкий сироп — звуков нет, краски выцвели. Прошлое померкло, будущее еще не успело заявить о себе. Есть только «здесь» и «сейчас». И, кажется, что так будет всегда. Вспышка, как взрыв на солнце и вот мы уже целуемся так отчаянно, как будто кто-то из нас, как минимум, приговорен к пожизненному сроку. И я даже догадываюсь, кто этот «кто-то».
Сознание полностью отключилось — я ничего не помнила, ни о чем не знала. Понимала только одно — его руки, такие сильные и красивые, захватили в свой плен, чтобы уже не выпустить. Не могу сопротивляться, я так сильно устала быть одной, так устала от всего этого кошмара, что накинул на меня свои сети, что утратила способность здраво рассуждать.
Еще мгновение, длиннее, чем вся моя предыдущая жизнь и мы уже каким-то образом оказались на кухне. О том, что на мне ни осталось ничего из одежды, я догадалась, когда по спине пошли мурашки. Эти мурашки будто пробудили меня. Отчаянная мысль пронзила насквозь — мужчина в моем доме, мужчина, который может причинить мне новую боль, от которой уже никогда не смогу освободиться. Боль, которая полностью разрушит, растопчет остатки самоконтроля.
Я оттолкнула его, может быть, слишком сильно и яростно, но не могла по-другому. Не имела права поддаться искушению — продлить счастье еще хоть на один миг.
Я ненавидела Рому тогда. За то, что подарил счастье, на которое не имела право. За то, что заставил чувствовать себя любимой, а значит предательницей. Я не имела права быть любимой. Любить я не могла тоже.
Я не знаю, сколько прошло времени. Время замерло, а может и умерло. Возможно, я умерла еще тогда, на холодной сырой земле, когда гнилозубый топтал мою гордость, калечил тело и уничтожал психику? Может быть, все, что случилось после того дня — сон, миф, плод воображения? Подспудно боялась, что Рома не остановится и тот кошмар повторится со мной вновь — сильный мужчина, который берет то, что ему нужно, не спрашивая. Но Рома — не тот насильник, он порядочный человек. Это я тварь. Мерзкая, испачканная до самого основания тварь. Ничтожество.
— Зачем ты так? — Рома стоял возле окна, отвернувшись, и курил. Я любовалась его голым торсом, широкими плечами и золотистой кожей. Я хотела подойти к нему, обнять, убедить, что я все это не специально, но не могла себя пересилить. Просто глубоко дышала и мечтала исчезнуть. — Я тебе совсем не нравлюсь? Ты прости, что я так вломился к тебе, я просто не мог уже терпеть — все это время, что мы избегали друг друга, отравляло меня изнутри. Так отчаянно хотел прикоснуться к тебе, но не мог. Черт, я не знаю, что со мной происходит, но в твоем обществе теряю контроль над собой. Это какое-то безумие. Но я все равно не могу понять, почему ты так со мной.